Пить? Но бухгалтер не пил. Спешно чистить отчетность по случаю завтрашнего прихода налогового инспектора?
Но ни с какой документацией Аркадий Устинович перед смертью не работал, вон она — как лежала поверх сейфа, так и лежит. Более того, под столом валялась книжка в пестрой обложке, вот ее-то бухгалтер и читал, видимо не зная, чем заняться.
Тщательные поиски ничего не дали, это-то и настораживало Аршакова. В самом деле, помещение было выдраено в восемь вечера, но осталось таковым и после пьяного убийства. Ну мыслимо ли, чтобы двое, выпивая, не запакостили стол, не забросали его хвостиками колбасы и хлебными крошками, не оставили ничего, кроме бутылки с отпечатками пальцев Нестеренко и мертвеца без следов содержания алкоголя в крови?
В углу стояли ящики с разным съедобным добром и почему-то коробка с одноразовыми бритвами. Аршаков подумал, что если пройтись по счетам этого кооператива, то много интересного можно вытряхнуть.
Следователь молча досматривал коробки, отодвигал холодные, с выпученными глазами дисков агрегаты, искал хоть одно доказательство того, что в помещении ночью побывал не Нестеренко…
Увы! Ночной убийца — хозяин кооператива или кто-то другой — совершенно не подумал о следователе Аршакове и не оставил для него ни грязного рубчатого отпечатка ботинка, ни ворсинки в неровности стены, ни, на худой конец, окурка.
Зазвонил телефон. Аршаков поднял трубку.
— Алло, — сказали в трубку, — это Митька. Где Сазан?
— Сазана нет, — ответил Аршаков, — а что передать?
— Он орехи свои будет брать, — осведомился раздраженный Митька, — или как?
— Я возьму, — сказал Аршаков, — когда?
— Это Петька, что ли? Ты кто?
— Я новенький, — сказал Аршаков. — Вазген.
— А. Ну, в два. Около кафе «Ромашка», знаешь? Я в синей «пятерке» буду.
Через час Митька Сухарев, экспедитор московской городской краснознаменной фабрики им. Бабаева, притер свою «пятерку» к тротуару.
К нему немедленно подошел толстый увалень-армянин в замызганном свитере.
— Ты Митька? — спросил армянин, наклоняясь к опущенному стеклу.
— Я Вазген.
«Опять Сазан под крыло черножопых берет», — с раздражением подумал Митька, но вслух ничего не сказал, а вылез из машины и, открыв багажник, предъявил Вазгену огромный импортный мешок с чищеным орехом, пришедший из далекой африканской страны в счет расплаты за советские «МиГи».
Митька с Вазгеном перетащили мешок в принадлежавшую тестю Вазгена «девятку» и залезли на заднее сиденье. Помощник Вазгена, Воронцов, сидел за рулем.
— Сколько? — спросил Вазген, замирая. Совокупные финансы Вазгена и Воронцова составляли девяносто рублей, до получки оставалась еще неделя.
— Скажи Сазану — две сотни. Я с ним сам рассчитаюсь. Чего он не пришел-то?
— У него же проблемы, сам знаешь.
— Это с Волком, что ли? — настороженно сказал Митька.
Митька, по правде говоря, мало что знал о делах Валерия. Так, слышал звон, но почему-то не хотел выглядеть неосведомленным. С таким же успехом он мог ляпнуть любую другую кличку.
— Ну, с Волком, — осторожно согласился Аршаков и вдруг хлопнул себя по коленке.
— Ишь ты! Все уже растрепали! Ты чего слыхал?
Но Митька вдруг застеснялся.
— Ладно, нечего мне тут с вами, — забормотал он, — смена начинается.
И полез из машины.
— Погоди, — сказал Вазген, и голос его неприятно попрохладнел.
— Ты чего, мужик? — изумился Митька.
— Я тебе не мужик. Я тебе старший следователь московской прокуратуры Вазген Аршаков. Кто такой Волк и что он не поделил с Валерием Нестеренко?
— Ой, — страдальчески произнес Митька. В глазах у него как-то поплохело, мир почернел, и на этом черном фоне вспыхнул ослепительно багровым светом краденый мешок орехов, и визгливый голос женщины-судьи произнес: «Слушается дело о хищениях на московском кондитерском комбинате им. Бабаева».
— Ничего я не знаю! — взвизгнул Митька, пытаясь выбраться из машины.
— Сядь, тебе говорят! У Нестеренко вчера бухгалтера убили: кто это мог сделать?
Теперь Митька был в полной панике.
— Да откуда мне знать? — кричал он.
— Кто такой Волк? — Да почему Волк? Сазан со всеми перецапался! Полную фирму недомерков набрал! Как на кого-то наедут, так Сазан тут как тут! Пол-Москвы на него зуб имеет!
— А Волк?
— Ничего я не знаю! — верещал Митька.
— Ты, придурок, — зашипел Вазген, — у меня в багажнике твои орехи лежат, ясно? Либо мы сейчас едем в прокуратуру, и я завожу по твоим орехам дело, либо ты мне сейчас говоришь, кто имел на Сазана зуб, и я тебя тихо-мирно отпускаю с твоими орехами на все четыре стороны. Понял?
Митька моргнул. Будучи несуном молодым, мелким и неопытным, он имел довольно смутное понятие об Уголовном кодексе и не знал, что любой мало-мальски компетентный адвокат развалит в суде дело о краденом мешке: Аршаков не протоколировал момент передачи, пойди докажи, откуда у следователя взялись эти орехи! Ах, в такой же упаковке, как и в той, что пришла на Бабаева? Так этих мешков в Россию пришло полмиллиона, «МиГи» — они дорого стоят, даже в ореховой валюте, — пойди докажи, откуда и кто унес…
Через пятнадцать минут Митька вылез из следовательских «Жигулей». Аршаков, развернув к себе зеркальце заднего вида, наблюдал, как Митька открывает багажник и выволакивает оттуда злополучный мешок. В руке Аршакова белел блокнот, в котором был записан десяток кличек, в основном руководителей бригад, промышлявших мелким рэкетом на московских рынках и при вокзалах.
Собственная изобретательность подвела Аршакова. В списке, выжатом из Митьки, не было кличек Шерхан и Рыжий, и теперь следователю предстояло проверять мелкую, зловредную и вечно пьяную шушеру, не имевшую ни малейшего отношения к случившемуся ночью.
Глава 6
Валерий явился в магазин около четырех. Ментов уже не было. Следы недавнего разгрома были кое-как затерты — только на грязном полу виднелся меловой контур тела.
— Не смывай, — бросил Валерий Любке-уборщице, которая уже подбиралась к меловому контуру с тряпкой. Да. Был человек, а осталась меловая линия…
Из магазина Валерий взял только одно: удобную капроновую леску с двумя деревянными ручками на концах, которой Ангелина и Маша обыкновенно резали масло.
Сел на троллейбус и проехал в магазин «Электротехника», где купил все, что ему было необходимо, с прилавка или с рук.
По пути домой Валерий приобрел у метро красивую банку английского чая, с золотыми буквами на синем фоне и портретом благообразного лорда.
Через два часа Валерий сидел в своей комнате, один. Он тщательно запер дверь комнаты, смахнул со стола остатки еды, расстелил поверх скатерти чистую газету и, сорвав упаковку с английской жестянки, высыпал чай в литровую стеклянную банку.
Через минуту на газете лежали две батарейки «Крона», моток двужильного провода, пустая пачка из-под сигарет «Кэмел», коробка с детским электротехническим конструктором, привлекшим Валерия количеством коротких, а главное, разноцветных проводков, и то, что он получил от Шутника помимо волыны, — солидный брусок тротила, изготовленного промышленным способом и потому практически безопасного в быту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Но ни с какой документацией Аркадий Устинович перед смертью не работал, вон она — как лежала поверх сейфа, так и лежит. Более того, под столом валялась книжка в пестрой обложке, вот ее-то бухгалтер и читал, видимо не зная, чем заняться.
Тщательные поиски ничего не дали, это-то и настораживало Аршакова. В самом деле, помещение было выдраено в восемь вечера, но осталось таковым и после пьяного убийства. Ну мыслимо ли, чтобы двое, выпивая, не запакостили стол, не забросали его хвостиками колбасы и хлебными крошками, не оставили ничего, кроме бутылки с отпечатками пальцев Нестеренко и мертвеца без следов содержания алкоголя в крови?
В углу стояли ящики с разным съедобным добром и почему-то коробка с одноразовыми бритвами. Аршаков подумал, что если пройтись по счетам этого кооператива, то много интересного можно вытряхнуть.
Следователь молча досматривал коробки, отодвигал холодные, с выпученными глазами дисков агрегаты, искал хоть одно доказательство того, что в помещении ночью побывал не Нестеренко…
Увы! Ночной убийца — хозяин кооператива или кто-то другой — совершенно не подумал о следователе Аршакове и не оставил для него ни грязного рубчатого отпечатка ботинка, ни ворсинки в неровности стены, ни, на худой конец, окурка.
Зазвонил телефон. Аршаков поднял трубку.
— Алло, — сказали в трубку, — это Митька. Где Сазан?
— Сазана нет, — ответил Аршаков, — а что передать?
— Он орехи свои будет брать, — осведомился раздраженный Митька, — или как?
— Я возьму, — сказал Аршаков, — когда?
— Это Петька, что ли? Ты кто?
— Я новенький, — сказал Аршаков. — Вазген.
— А. Ну, в два. Около кафе «Ромашка», знаешь? Я в синей «пятерке» буду.
Через час Митька Сухарев, экспедитор московской городской краснознаменной фабрики им. Бабаева, притер свою «пятерку» к тротуару.
К нему немедленно подошел толстый увалень-армянин в замызганном свитере.
— Ты Митька? — спросил армянин, наклоняясь к опущенному стеклу.
— Я Вазген.
«Опять Сазан под крыло черножопых берет», — с раздражением подумал Митька, но вслух ничего не сказал, а вылез из машины и, открыв багажник, предъявил Вазгену огромный импортный мешок с чищеным орехом, пришедший из далекой африканской страны в счет расплаты за советские «МиГи».
Митька с Вазгеном перетащили мешок в принадлежавшую тестю Вазгена «девятку» и залезли на заднее сиденье. Помощник Вазгена, Воронцов, сидел за рулем.
— Сколько? — спросил Вазген, замирая. Совокупные финансы Вазгена и Воронцова составляли девяносто рублей, до получки оставалась еще неделя.
— Скажи Сазану — две сотни. Я с ним сам рассчитаюсь. Чего он не пришел-то?
— У него же проблемы, сам знаешь.
— Это с Волком, что ли? — настороженно сказал Митька.
Митька, по правде говоря, мало что знал о делах Валерия. Так, слышал звон, но почему-то не хотел выглядеть неосведомленным. С таким же успехом он мог ляпнуть любую другую кличку.
— Ну, с Волком, — осторожно согласился Аршаков и вдруг хлопнул себя по коленке.
— Ишь ты! Все уже растрепали! Ты чего слыхал?
Но Митька вдруг застеснялся.
— Ладно, нечего мне тут с вами, — забормотал он, — смена начинается.
И полез из машины.
— Погоди, — сказал Вазген, и голос его неприятно попрохладнел.
— Ты чего, мужик? — изумился Митька.
— Я тебе не мужик. Я тебе старший следователь московской прокуратуры Вазген Аршаков. Кто такой Волк и что он не поделил с Валерием Нестеренко?
— Ой, — страдальчески произнес Митька. В глазах у него как-то поплохело, мир почернел, и на этом черном фоне вспыхнул ослепительно багровым светом краденый мешок орехов, и визгливый голос женщины-судьи произнес: «Слушается дело о хищениях на московском кондитерском комбинате им. Бабаева».
— Ничего я не знаю! — взвизгнул Митька, пытаясь выбраться из машины.
— Сядь, тебе говорят! У Нестеренко вчера бухгалтера убили: кто это мог сделать?
Теперь Митька был в полной панике.
— Да откуда мне знать? — кричал он.
— Кто такой Волк? — Да почему Волк? Сазан со всеми перецапался! Полную фирму недомерков набрал! Как на кого-то наедут, так Сазан тут как тут! Пол-Москвы на него зуб имеет!
— А Волк?
— Ничего я не знаю! — верещал Митька.
— Ты, придурок, — зашипел Вазген, — у меня в багажнике твои орехи лежат, ясно? Либо мы сейчас едем в прокуратуру, и я завожу по твоим орехам дело, либо ты мне сейчас говоришь, кто имел на Сазана зуб, и я тебя тихо-мирно отпускаю с твоими орехами на все четыре стороны. Понял?
Митька моргнул. Будучи несуном молодым, мелким и неопытным, он имел довольно смутное понятие об Уголовном кодексе и не знал, что любой мало-мальски компетентный адвокат развалит в суде дело о краденом мешке: Аршаков не протоколировал момент передачи, пойди докажи, откуда у следователя взялись эти орехи! Ах, в такой же упаковке, как и в той, что пришла на Бабаева? Так этих мешков в Россию пришло полмиллиона, «МиГи» — они дорого стоят, даже в ореховой валюте, — пойди докажи, откуда и кто унес…
Через пятнадцать минут Митька вылез из следовательских «Жигулей». Аршаков, развернув к себе зеркальце заднего вида, наблюдал, как Митька открывает багажник и выволакивает оттуда злополучный мешок. В руке Аршакова белел блокнот, в котором был записан десяток кличек, в основном руководителей бригад, промышлявших мелким рэкетом на московских рынках и при вокзалах.
Собственная изобретательность подвела Аршакова. В списке, выжатом из Митьки, не было кличек Шерхан и Рыжий, и теперь следователю предстояло проверять мелкую, зловредную и вечно пьяную шушеру, не имевшую ни малейшего отношения к случившемуся ночью.
Глава 6
Валерий явился в магазин около четырех. Ментов уже не было. Следы недавнего разгрома были кое-как затерты — только на грязном полу виднелся меловой контур тела.
— Не смывай, — бросил Валерий Любке-уборщице, которая уже подбиралась к меловому контуру с тряпкой. Да. Был человек, а осталась меловая линия…
Из магазина Валерий взял только одно: удобную капроновую леску с двумя деревянными ручками на концах, которой Ангелина и Маша обыкновенно резали масло.
Сел на троллейбус и проехал в магазин «Электротехника», где купил все, что ему было необходимо, с прилавка или с рук.
По пути домой Валерий приобрел у метро красивую банку английского чая, с золотыми буквами на синем фоне и портретом благообразного лорда.
Через два часа Валерий сидел в своей комнате, один. Он тщательно запер дверь комнаты, смахнул со стола остатки еды, расстелил поверх скатерти чистую газету и, сорвав упаковку с английской жестянки, высыпал чай в литровую стеклянную банку.
Через минуту на газете лежали две батарейки «Крона», моток двужильного провода, пустая пачка из-под сигарет «Кэмел», коробка с детским электротехническим конструктором, привлекшим Валерия количеством коротких, а главное, разноцветных проводков, и то, что он получил от Шутника помимо волыны, — солидный брусок тротила, изготовленного промышленным способом и потому практически безопасного в быту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60