Штирлиц бил Мюллера со
знанием дела и беззаботно-хладнокровным выражением
физиономии...
- Довольно! - сказал Гитлер, отрывая распоясавшегося
Штирлица от Мюллера. - Итак, продолжим! Вы спали c Евой?
Отвечайте?
- Мой фюрер, вопрос, как вы сами понимаете, слишком
конфиденциальный. Пусть эта жирная свинья уберется отсюда! -
показывая на Мюллера, сказал Штирлиц.
Мюллер не заставил себя ждать, а Штирлиц выиграл еще одну
минуту ценного времени и был готов к ответу.
- Ну, так как? Будете говорить? - спросил Гитлер прямо
глядя на Штирлица.
- Мой фюрер, прошу меня простить, но все это - чистая
правда! Да, я любил и люблю Еву. Кроме того, ночи, проведенные
c ней, были прекрасны!
- Что вы сказа...
- Да, мой фюрер, эти ночи мне не забыть никогда!
Фюрер расплакался. Штирлиц принялся его успокаивать.
Мюллер промывал разбитый нос и поэтому не мог видеть этой
трагичной сцены.
"Ну почему же я импотент?" - думал Гитлер.
"Потому что ты придурок!" - думал Штирлиц, поглаживая
черный чубчик на голове Гитлера.
Прошло несколько минут и Гитлер взял себя в руки. Вытерев
сопливым рукавом пиджака слезы, он спросил:
- А что она говорила обо мне?
- Вам надо лечиться, мой фюрер!
- Да, она права! - сказал глава Третьего Рейха и
покрасневший вышел вон.
Дверь тут же, чьей-то подлой рукой была заперта на ключ.
Штирлиц подошел к двери и попробовал ее толкнуть - дверь
не поддавалась. Тогда Штирлиц со всей силы ударил по ней ногой
- дверь не поддавалась. Но разведчик Исаев был очень упрям и,
разбежавшись, попробовал проломить дверь плечом - она не
поддавалась. "Закрыто!" - подумал Штирлиц.
Прошел час и Штирлицу послышался лязг ключей, а через
минуту в камеру вошел Мюллер, у которого под правым глазом
красовался синяк бурого цвета.
- Штандартенфюрер, вы свободны! Я только что получил
приказ фюрера о вашем освобождении!
- Скотина, ты мне еще ответишь за все! - заорал Штирлиц,
ясно понимая, что никто иной как Мюллер запер дверь.
- Вы забываетесь, Штирлиц! Я старше вас по званию и, в
конце концов, по возрасту!
- Да, пошел ты! - сказал Штирлиц и, дав пинка Мюллеру,
вышел из камеры, оставив бедного старика распластанным на
грязном полу.
ГЛАВА 18. ВОСПОМИНАНИЯ
Штирлиц решил отдохнуть и поэтому направился в свой
любимый кабачок "Три поросенка". Заказав, как всегда, три банки
тушенки, пачку "Беломора" и бутылку водки, он сел за свой
столик и принялся c животным аппетитом ухлестывать тушенку, чем
обратил на себя внимание не только посетителей кабачка, но и
фрау Заурих, которая играла в покер со старым, тускнеющим
генералом.
- Господин Бользен, можно c вами посидеть? - спросила
фрау Заурих, подсаживаясь к Штирлицу.
- Валяйте! - процедил Штирлиц и выпил стакан водки.
- Вы плохо выглядите!
- Хорошо, что еще живу!
- Трудное время?
- Гадкое время!
- Родные пишут?
- Пишут!
- Все хорошо?
- Да, ну их! - махнул рукой Штирлиц.
- Зря вы так, ваша жена очень симпатичная женщина, - и
фрау Заурих прослезилась. - Тогда, в тридцать третьем, она
была так добра ко мне. Вы помните, в то время меня бросил мой
неповторимый Герберт.
- Успокойтесь, найдете себе другого.
- Да, где уж мне!
- Не расстраивайтесь! Жизнь прекрасна! - сказал Штирлиц
и выпил еще один стакан водки.
- Расскажите что-нибудь о себе, господин Бользен. Вы так
интересно рассказываете.
Штирлиц недоверчиво посмотрел на Заурих. Особой
враждебности он к ней не испытывал. Открыв еще одну банку
тушенки, Штирлиц налил водки, выпил, закусил и рассказал вот
такую байку:
- В 1922 году, когда наша революция, как вы знаете,
победила, ЧК меня направила на работу в Кремль для выявления
особо опасных врагов советской власти среди членов политбюро.
Да, это было в 1922 году. Москва! Эх, фрау Заурих, знаете ли
вы, что такое Москва?! Именно тогда я впервые увидел товарища
Ленина. Он был в то время слишком болен, но все же сохранял
присущую ему работоспособность. Когда я вошел в его кабинет в
Кремлевской квартире, Владимир Ильич что-то писал, сидя за
своим рабочим столом. Увидев меня, он встал и, подойдя ко мне,
сердечно, по-товарищески, пожал мне руку, - Штирлиц
облизнулся. - И прямо глядя в мои честные глаза, мягко
спросил:
"Товарищ Исаев, вы к нам, как мне сказал Феликс
Эдмундович, присланы для оперативной проверки?"
"Да, Владимир Ильич!" - ответил я ему.
"Ну что ж, батенька, тогда приступайте к работе! Может
начнете c меня?"
"Ну что вы, Владимир Ильич..." - прошептал я краснея.
"А вы, батенька, не смущайтесь! - засовывая пальцы в
жакетку, сказал он. - Время сейчас такое! Доверять никому
нельзя! Даже мне! - И Владимир Ильич улыбнулся. - Ах, фрау
Заурих, какая это была улыбка! - Потом он подошел к окну (как
сейчас все это помню), посмотрел вниз и, наверное, ничего
подозрительного не заметив, повернулся ко мне. - "Поймите,
Штирлиц Максимович, что революция была совершена не только для
того, чтобы Надежда Константиновна могла спокойно работать не
только в Шушенском, но и в Москве, а для того, прежде всего,
чтобы каждая кухарка могла управлять государством".
"Я понимаю, Владимир Ильич..."
"Ничегошеньки вы, батенька, не понимаете! Революция
порождает не только своих героев..."
И Владимир Ильич гордо посмотрел на меня.
"Революция, милый мой человечище, плодит еще и бездарных,
глупых людей, которые потом перерастают в наших потенциальных
врагов! И задача революции - сейчас выявить среди подленькой и
гаденькой интеллигенции этих людишек! Если мы этого не сделаем
сейчас, то потом, в будущем, c нами сделают тоже самое наши
враги!"
Он подошел к сейфу, открыл его, вытащил оттуда графин,
наполненный какой-то белой, прозрачной жидкостью, достал два
граненых стакана, поставил все это на свой рабочий стол и,
прямо глядя в мои глаза, спросил:
"Пить будете?"
"Пить?" - переспросил я его.
"Да, батенька, пить! И не что-нибудь, а настоящую
воронежскую самогоночку! - И Владимир Ильич облизнулся. - Мне
ее вчера прислали из коммуны "Заря коммунизма".
"Но, у вас же ранение, Владимир Ильич!"
"Пустяки! Забудем про это!"
И я, фрау Заурих, даже находясь на работе, не сдержался.
Выпить c Лениным! О, для меня, молодого сотрудника ЧК, это было
величайшей честью! И мы, как полагается в таких случаях,
раздавили на двоих крепенькую самогоночку. Когда мы осушили
добрую часть графина, я заметил, что Ленин как-то повеселел и
мне показалось, что он совершенно не болен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
знанием дела и беззаботно-хладнокровным выражением
физиономии...
- Довольно! - сказал Гитлер, отрывая распоясавшегося
Штирлица от Мюллера. - Итак, продолжим! Вы спали c Евой?
Отвечайте?
- Мой фюрер, вопрос, как вы сами понимаете, слишком
конфиденциальный. Пусть эта жирная свинья уберется отсюда! -
показывая на Мюллера, сказал Штирлиц.
Мюллер не заставил себя ждать, а Штирлиц выиграл еще одну
минуту ценного времени и был готов к ответу.
- Ну, так как? Будете говорить? - спросил Гитлер прямо
глядя на Штирлица.
- Мой фюрер, прошу меня простить, но все это - чистая
правда! Да, я любил и люблю Еву. Кроме того, ночи, проведенные
c ней, были прекрасны!
- Что вы сказа...
- Да, мой фюрер, эти ночи мне не забыть никогда!
Фюрер расплакался. Штирлиц принялся его успокаивать.
Мюллер промывал разбитый нос и поэтому не мог видеть этой
трагичной сцены.
"Ну почему же я импотент?" - думал Гитлер.
"Потому что ты придурок!" - думал Штирлиц, поглаживая
черный чубчик на голове Гитлера.
Прошло несколько минут и Гитлер взял себя в руки. Вытерев
сопливым рукавом пиджака слезы, он спросил:
- А что она говорила обо мне?
- Вам надо лечиться, мой фюрер!
- Да, она права! - сказал глава Третьего Рейха и
покрасневший вышел вон.
Дверь тут же, чьей-то подлой рукой была заперта на ключ.
Штирлиц подошел к двери и попробовал ее толкнуть - дверь
не поддавалась. Тогда Штирлиц со всей силы ударил по ней ногой
- дверь не поддавалась. Но разведчик Исаев был очень упрям и,
разбежавшись, попробовал проломить дверь плечом - она не
поддавалась. "Закрыто!" - подумал Штирлиц.
Прошел час и Штирлицу послышался лязг ключей, а через
минуту в камеру вошел Мюллер, у которого под правым глазом
красовался синяк бурого цвета.
- Штандартенфюрер, вы свободны! Я только что получил
приказ фюрера о вашем освобождении!
- Скотина, ты мне еще ответишь за все! - заорал Штирлиц,
ясно понимая, что никто иной как Мюллер запер дверь.
- Вы забываетесь, Штирлиц! Я старше вас по званию и, в
конце концов, по возрасту!
- Да, пошел ты! - сказал Штирлиц и, дав пинка Мюллеру,
вышел из камеры, оставив бедного старика распластанным на
грязном полу.
ГЛАВА 18. ВОСПОМИНАНИЯ
Штирлиц решил отдохнуть и поэтому направился в свой
любимый кабачок "Три поросенка". Заказав, как всегда, три банки
тушенки, пачку "Беломора" и бутылку водки, он сел за свой
столик и принялся c животным аппетитом ухлестывать тушенку, чем
обратил на себя внимание не только посетителей кабачка, но и
фрау Заурих, которая играла в покер со старым, тускнеющим
генералом.
- Господин Бользен, можно c вами посидеть? - спросила
фрау Заурих, подсаживаясь к Штирлицу.
- Валяйте! - процедил Штирлиц и выпил стакан водки.
- Вы плохо выглядите!
- Хорошо, что еще живу!
- Трудное время?
- Гадкое время!
- Родные пишут?
- Пишут!
- Все хорошо?
- Да, ну их! - махнул рукой Штирлиц.
- Зря вы так, ваша жена очень симпатичная женщина, - и
фрау Заурих прослезилась. - Тогда, в тридцать третьем, она
была так добра ко мне. Вы помните, в то время меня бросил мой
неповторимый Герберт.
- Успокойтесь, найдете себе другого.
- Да, где уж мне!
- Не расстраивайтесь! Жизнь прекрасна! - сказал Штирлиц
и выпил еще один стакан водки.
- Расскажите что-нибудь о себе, господин Бользен. Вы так
интересно рассказываете.
Штирлиц недоверчиво посмотрел на Заурих. Особой
враждебности он к ней не испытывал. Открыв еще одну банку
тушенки, Штирлиц налил водки, выпил, закусил и рассказал вот
такую байку:
- В 1922 году, когда наша революция, как вы знаете,
победила, ЧК меня направила на работу в Кремль для выявления
особо опасных врагов советской власти среди членов политбюро.
Да, это было в 1922 году. Москва! Эх, фрау Заурих, знаете ли
вы, что такое Москва?! Именно тогда я впервые увидел товарища
Ленина. Он был в то время слишком болен, но все же сохранял
присущую ему работоспособность. Когда я вошел в его кабинет в
Кремлевской квартире, Владимир Ильич что-то писал, сидя за
своим рабочим столом. Увидев меня, он встал и, подойдя ко мне,
сердечно, по-товарищески, пожал мне руку, - Штирлиц
облизнулся. - И прямо глядя в мои честные глаза, мягко
спросил:
"Товарищ Исаев, вы к нам, как мне сказал Феликс
Эдмундович, присланы для оперативной проверки?"
"Да, Владимир Ильич!" - ответил я ему.
"Ну что ж, батенька, тогда приступайте к работе! Может
начнете c меня?"
"Ну что вы, Владимир Ильич..." - прошептал я краснея.
"А вы, батенька, не смущайтесь! - засовывая пальцы в
жакетку, сказал он. - Время сейчас такое! Доверять никому
нельзя! Даже мне! - И Владимир Ильич улыбнулся. - Ах, фрау
Заурих, какая это была улыбка! - Потом он подошел к окну (как
сейчас все это помню), посмотрел вниз и, наверное, ничего
подозрительного не заметив, повернулся ко мне. - "Поймите,
Штирлиц Максимович, что революция была совершена не только для
того, чтобы Надежда Константиновна могла спокойно работать не
только в Шушенском, но и в Москве, а для того, прежде всего,
чтобы каждая кухарка могла управлять государством".
"Я понимаю, Владимир Ильич..."
"Ничегошеньки вы, батенька, не понимаете! Революция
порождает не только своих героев..."
И Владимир Ильич гордо посмотрел на меня.
"Революция, милый мой человечище, плодит еще и бездарных,
глупых людей, которые потом перерастают в наших потенциальных
врагов! И задача революции - сейчас выявить среди подленькой и
гаденькой интеллигенции этих людишек! Если мы этого не сделаем
сейчас, то потом, в будущем, c нами сделают тоже самое наши
враги!"
Он подошел к сейфу, открыл его, вытащил оттуда графин,
наполненный какой-то белой, прозрачной жидкостью, достал два
граненых стакана, поставил все это на свой рабочий стол и,
прямо глядя в мои глаза, спросил:
"Пить будете?"
"Пить?" - переспросил я его.
"Да, батенька, пить! И не что-нибудь, а настоящую
воронежскую самогоночку! - И Владимир Ильич облизнулся. - Мне
ее вчера прислали из коммуны "Заря коммунизма".
"Но, у вас же ранение, Владимир Ильич!"
"Пустяки! Забудем про это!"
И я, фрау Заурих, даже находясь на работе, не сдержался.
Выпить c Лениным! О, для меня, молодого сотрудника ЧК, это было
величайшей честью! И мы, как полагается в таких случаях,
раздавили на двоих крепенькую самогоночку. Когда мы осушили
добрую часть графина, я заметил, что Ленин как-то повеселел и
мне показалось, что он совершенно не болен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58