- начал Штирлиц.
Мюллер промолчал. Он боялся, что его голос может выдать
его и поэтому решил занять выжидательную позицию.
Штирлиц повторил свой вопрос на русском языке. Мюллер
промолчал.
"А c другой стороны, все равно я влип. От Штирлица вряд ли
уйдешь. Он зануда известный", - подумал Мюллер и выпил еще
одну рюмку виски.
Штирлиц повторил свой вопрос на немецком языке. Мюллер
решил, что дальше молчать бесполезно и сказал:
- Да, это - я!
- Кто - ты?!
- Неужели, я так изменился?
- Я не понимаю, о чем вы говорите?
Вежливый Штирлиц сделал деликатный жест и слегка шлепнул
подошедшего официанта, который принес его заказ. Открыв банку
тушенки и налив стакан водки, полковник Исаев еще раз сказал:
- Дружище, я не понимаю, о чем вы говорите?
- Да это же я - Мюллер!
Штирлиц еще раз посмотрел на старика, засунул руку в
карман, нащупал свой любимый кастет и сказал:
- Мюллер? Какими судьбами?! Ты в Нью-Йорке? Вот не
думал?! Выпустили тебя, да?
Старые друзья обнялись. Радости Штирлица не было предела,
а Мюллер, видя такой поворот дела, рассказал про свой
украденный совочек, на что Штирлиц ответил:
- Дружище, а ты совсем не изменился! Все также возишься в
песочнице?
- Да я...
- Да ладно тебе! - и Штирлиц похлопал старого друга по
плечу. - Ты здесь один?
- Как тебе сказать...
- Говори все, без утайки. - Штирлиц опять нащупал свой
любимый кастет. - А не то побью!
Мюллер давно заметил, как Штирлиц залезает в карман, где у
него несомненно лежит кастет, и поэтому сказал:
- В Америку нас переправил товарищ Керенский.
- Какой товарищ?!
- Керенский. Это тот самый...
- А кого это "вас"?
- Кого, кого? Всех ваших кубинских и бразильских друзей,
которые по вашей же, господин штандартенфюрер, милости
оказались в магаданских застенках!
- И что, Кальтенбруннер c вами?!
- И Кальтенбруннер, и Холтоф, и Айсман, и даже красавица
Тетя Фига - здесь, в Нью-Йорке.
Штирлиц задумался. Все это могло послужить неплохим
козырем в игре, задуманной Брежневым. И поэтому полковник
Исаев, закурив папиросу, сказал:
- Немедленно едем к вашим друзьям!
- Я не думаю, что это им понравится, - грубо промолвил
Мюллер.
- А их об этом и спрашивать никто не будет, - грубо
сказал Штирлиц и въехал кастетом по истрепанной физиономии
Мюллера, повергая его в безграничное изумление. - Еще нужны
объяснения?!
Мюллер расплакался.
- На Кубе - били. В Магадане - сломали челюсть. А
теперь, здесь вы теребите мою физиономию. Как вам не стыдно?!
- О совести заговорил? А что ты думал тогда, в Германии,
когда закрыл дверь после ухода Гитлера? А тогда, когда я
томился в застенках твоего хренового Четвертого Рейха? Помнишь,
собака?! - И Штирлиц вмазал еще раз.
Мюллер завыл, а Максим Максимович налил себе еще стакан
водки.
- Ну что, я тебя убедил? - спросил он.
- Вполне.
- Тогда едем.
...Александр Керенский лежал в одной постели c Тетей
Фигой. Керенский был стар, но красотка Фига не замечала этого.
Этот мужчина заманивал к себе какой-то внутренней силой,
порождающей неукротимую энергию молодого, влюбленного болвана,
c которым спала красотка намедни.
В квартире Керенского был организован штаб бывшей
нацистской партии Германии. Сюда съезжались все бывшие
представители Вермахта.
- Так это все ваши штучки, товарищ-господин бывший глава
Временного правительства? - На пороге стоял восхитительный
Штирлиц c гранатой в руках.
- O, my God! - успел пропищать Александр Керенский.
Граната разорвалась как раз под его задом.
Все остальные "рыбками" повыпрыгивали из окон
четырнадцатого этажа.
- Развели тут бардак! - злобно прорычал Штирлиц, вытирая
c мундира что-то похожее на кал.
То, что еще недавно называлось Сашей Керенским, висело на
люстре и оправлялось на Штирлица.
- Прекратите, товарищ Керенский, заниматься хреновиной!
- грозно сказал Штирлиц.
- Максим ты не прав! Ты что наделал?! - прошипела губа
бывшего главы Временного правительства.
- Я всегда прав! - сказал Штирлиц. - Что это вы тута
развели? Фашистский гадюшник? Ты что же это, опять вдарился в
политику?
- Максим... или как там тебя еще... Петька, Отто... или
этот, ну как его - Штирлиц, ты, еще раз повторяю, не прав! У
нас здесь был творческий вечер Александры Пахмутовой.
- Какой еще там Ахмутовой? Тут все видно невооруженным
глазом - фашистский гадюшник тут у вас, вот.
Мюллер, торчавший у Штирлица все это время подмышкой, тихо
шепнул:
- Товарищ Штирлиц, я забыл вам сказать, Сашка что-то
знает про Хрущева, а точнее про его приезд в USA.
Рука Штирлица самопроизвольно полезла за кастетом.
"Сейчас будут бить!" - подумало тело и упало вместе c
люстрой к ногам Штирлица.
Но Максим Максимович сдержался, что случалось c ним редко,
и только тихо спросил, пытаясь настроить свой голос на
добродушную волну:
- Что тебе, контра, известно про Хрущева?
Губа открылась и сказала:
- Пока ты здесь занимаешься погромом, лысый едет к ООН!
- Черт, не успел! - пробубнил Штирлиц. - Ну, не успел,
так не успел... Ладно... Извините, что побеспокоил. Я просто
так зашел.
ГЛАВА 12. ТАМ, ГДЕ БЕССИЛЕН МИНЗДРАВ
"А это уже серьезно!" - подумал Штирлиц.
Едкий смог от дымящейся сигареты глубоко проник в его
легкие и разведчик косо посмотрел на грязный потолок.
"Да-а, видимо, это никогда не кончится..." - мрачно
насторожился Штирлиц и сделал еще одно усилие.
Мирно капала вода из крана, по потолку мелькали гадкие
тени. Штирлиц вновь закурил. Сигарета показалась ему менее
приятной, однако он продолжал втягивать в свои легкие этот
острый, едкий дым, пытаясь сбить ужасное напряжение.
...Прошло двадцать минут. Мускулы легендарного разведчика
всех времен и народов были на пределе.
- Черт! - прошипел он. - Должен же быть в этом хоть
кто-нибудь виноват?! Но кто? Кто? Кто эта собака?
Штирлицу показалось, что напряжение на минуту утихло,
однако этот факт не помешал закурить ему третью сигарету и
мускулы Максима Максимовича снова были на пределе.
- Скоты! - закричал он в пустоту. - Га-а-а-а-а-ды!
Что-то ужасное, отчаянное, жаркое, безвыходное было в
этом крике. Но стены были глухи и помочь в этот момент Исаеву
никто не мог, даже Минздрав, тем более, что последнему было
далеко наплевать на временное напряжение мускул легендарного
шпиона.
Вечерело. В номер Штирлица откуда-то из далекой России
ворвались стихи великого Пушкина:
Вечер зимний, вьюга воет,
Снег безжалостный идет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Мюллер промолчал. Он боялся, что его голос может выдать
его и поэтому решил занять выжидательную позицию.
Штирлиц повторил свой вопрос на русском языке. Мюллер
промолчал.
"А c другой стороны, все равно я влип. От Штирлица вряд ли
уйдешь. Он зануда известный", - подумал Мюллер и выпил еще
одну рюмку виски.
Штирлиц повторил свой вопрос на немецком языке. Мюллер
решил, что дальше молчать бесполезно и сказал:
- Да, это - я!
- Кто - ты?!
- Неужели, я так изменился?
- Я не понимаю, о чем вы говорите?
Вежливый Штирлиц сделал деликатный жест и слегка шлепнул
подошедшего официанта, который принес его заказ. Открыв банку
тушенки и налив стакан водки, полковник Исаев еще раз сказал:
- Дружище, я не понимаю, о чем вы говорите?
- Да это же я - Мюллер!
Штирлиц еще раз посмотрел на старика, засунул руку в
карман, нащупал свой любимый кастет и сказал:
- Мюллер? Какими судьбами?! Ты в Нью-Йорке? Вот не
думал?! Выпустили тебя, да?
Старые друзья обнялись. Радости Штирлица не было предела,
а Мюллер, видя такой поворот дела, рассказал про свой
украденный совочек, на что Штирлиц ответил:
- Дружище, а ты совсем не изменился! Все также возишься в
песочнице?
- Да я...
- Да ладно тебе! - и Штирлиц похлопал старого друга по
плечу. - Ты здесь один?
- Как тебе сказать...
- Говори все, без утайки. - Штирлиц опять нащупал свой
любимый кастет. - А не то побью!
Мюллер давно заметил, как Штирлиц залезает в карман, где у
него несомненно лежит кастет, и поэтому сказал:
- В Америку нас переправил товарищ Керенский.
- Какой товарищ?!
- Керенский. Это тот самый...
- А кого это "вас"?
- Кого, кого? Всех ваших кубинских и бразильских друзей,
которые по вашей же, господин штандартенфюрер, милости
оказались в магаданских застенках!
- И что, Кальтенбруннер c вами?!
- И Кальтенбруннер, и Холтоф, и Айсман, и даже красавица
Тетя Фига - здесь, в Нью-Йорке.
Штирлиц задумался. Все это могло послужить неплохим
козырем в игре, задуманной Брежневым. И поэтому полковник
Исаев, закурив папиросу, сказал:
- Немедленно едем к вашим друзьям!
- Я не думаю, что это им понравится, - грубо промолвил
Мюллер.
- А их об этом и спрашивать никто не будет, - грубо
сказал Штирлиц и въехал кастетом по истрепанной физиономии
Мюллера, повергая его в безграничное изумление. - Еще нужны
объяснения?!
Мюллер расплакался.
- На Кубе - били. В Магадане - сломали челюсть. А
теперь, здесь вы теребите мою физиономию. Как вам не стыдно?!
- О совести заговорил? А что ты думал тогда, в Германии,
когда закрыл дверь после ухода Гитлера? А тогда, когда я
томился в застенках твоего хренового Четвертого Рейха? Помнишь,
собака?! - И Штирлиц вмазал еще раз.
Мюллер завыл, а Максим Максимович налил себе еще стакан
водки.
- Ну что, я тебя убедил? - спросил он.
- Вполне.
- Тогда едем.
...Александр Керенский лежал в одной постели c Тетей
Фигой. Керенский был стар, но красотка Фига не замечала этого.
Этот мужчина заманивал к себе какой-то внутренней силой,
порождающей неукротимую энергию молодого, влюбленного болвана,
c которым спала красотка намедни.
В квартире Керенского был организован штаб бывшей
нацистской партии Германии. Сюда съезжались все бывшие
представители Вермахта.
- Так это все ваши штучки, товарищ-господин бывший глава
Временного правительства? - На пороге стоял восхитительный
Штирлиц c гранатой в руках.
- O, my God! - успел пропищать Александр Керенский.
Граната разорвалась как раз под его задом.
Все остальные "рыбками" повыпрыгивали из окон
четырнадцатого этажа.
- Развели тут бардак! - злобно прорычал Штирлиц, вытирая
c мундира что-то похожее на кал.
То, что еще недавно называлось Сашей Керенским, висело на
люстре и оправлялось на Штирлица.
- Прекратите, товарищ Керенский, заниматься хреновиной!
- грозно сказал Штирлиц.
- Максим ты не прав! Ты что наделал?! - прошипела губа
бывшего главы Временного правительства.
- Я всегда прав! - сказал Штирлиц. - Что это вы тута
развели? Фашистский гадюшник? Ты что же это, опять вдарился в
политику?
- Максим... или как там тебя еще... Петька, Отто... или
этот, ну как его - Штирлиц, ты, еще раз повторяю, не прав! У
нас здесь был творческий вечер Александры Пахмутовой.
- Какой еще там Ахмутовой? Тут все видно невооруженным
глазом - фашистский гадюшник тут у вас, вот.
Мюллер, торчавший у Штирлица все это время подмышкой, тихо
шепнул:
- Товарищ Штирлиц, я забыл вам сказать, Сашка что-то
знает про Хрущева, а точнее про его приезд в USA.
Рука Штирлица самопроизвольно полезла за кастетом.
"Сейчас будут бить!" - подумало тело и упало вместе c
люстрой к ногам Штирлица.
Но Максим Максимович сдержался, что случалось c ним редко,
и только тихо спросил, пытаясь настроить свой голос на
добродушную волну:
- Что тебе, контра, известно про Хрущева?
Губа открылась и сказала:
- Пока ты здесь занимаешься погромом, лысый едет к ООН!
- Черт, не успел! - пробубнил Штирлиц. - Ну, не успел,
так не успел... Ладно... Извините, что побеспокоил. Я просто
так зашел.
ГЛАВА 12. ТАМ, ГДЕ БЕССИЛЕН МИНЗДРАВ
"А это уже серьезно!" - подумал Штирлиц.
Едкий смог от дымящейся сигареты глубоко проник в его
легкие и разведчик косо посмотрел на грязный потолок.
"Да-а, видимо, это никогда не кончится..." - мрачно
насторожился Штирлиц и сделал еще одно усилие.
Мирно капала вода из крана, по потолку мелькали гадкие
тени. Штирлиц вновь закурил. Сигарета показалась ему менее
приятной, однако он продолжал втягивать в свои легкие этот
острый, едкий дым, пытаясь сбить ужасное напряжение.
...Прошло двадцать минут. Мускулы легендарного разведчика
всех времен и народов были на пределе.
- Черт! - прошипел он. - Должен же быть в этом хоть
кто-нибудь виноват?! Но кто? Кто? Кто эта собака?
Штирлицу показалось, что напряжение на минуту утихло,
однако этот факт не помешал закурить ему третью сигарету и
мускулы Максима Максимовича снова были на пределе.
- Скоты! - закричал он в пустоту. - Га-а-а-а-а-ды!
Что-то ужасное, отчаянное, жаркое, безвыходное было в
этом крике. Но стены были глухи и помочь в этот момент Исаеву
никто не мог, даже Минздрав, тем более, что последнему было
далеко наплевать на временное напряжение мускул легендарного
шпиона.
Вечерело. В номер Штирлица откуда-то из далекой России
ворвались стихи великого Пушкина:
Вечер зимний, вьюга воет,
Снег безжалостный идет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58