- Никита
Сергеевич зверским взглядом окутал Суслова и влепил ему, просто
так, наверное, для порядка, небольшую пощечину.
Суслов расплакался. Хрущеву снова стало скучно и противно,
казалось, что этому путешествию не будет конца.
"Ну, Федька, смотри у меня! Я умею сажать не только
кукурузу! Я найду на тебя управу!" - Никита Сергеевич еще раз
вытер свою лысину и мельком плюнул в морду Суслову, который
удивился этому необычайно и заплакал сильнее.
- Плачь, плачь, срачная задница, Нью-Йорк слезам не
верит! Эти сытые хари еще будут возносить меня на самые высокие
пьедесталы! Я буду учить их строить социализм! - Хрущев
посмотрел в окно и наивно заулыбался. Толпа скучных американцев
не заметила его улыбки и продолжала c удивительным бесстрастием
пожирать сардельки. - Сусликов, твою мать! А выпустили ли
почтовую марку c моей xa... физиономией, в честь моего приезда
в Штаты?
- Выпустили, выпустили, - заплаканным голосом сказал
Суслов.
- Ну и что же?
- "Ну и что же?" - передразнил Суслов.
- Ты чо дразнися? А?! Я тэбе спрашиваю, берут марки-то?
- Не-а!
- Чавось?
- Нет, говорю тебе, не берут! На хрена им, Никита, нужны
твои марки! Их и приклеить то никуда нельзя!
- А шо ж, трудно сробить шо ли? Харькни, да клеи себе, на
здоровье, хоть на задницу.
- Да плюют то не туда, куда надо...
Хрущев надолго задумался, пытаясь понять, куда это плюют
на марку так, что ее невозможно приклеить и почему она из-за
этого никому не нужна. "Не понятно, - подумал Хрущев. - Надо
спросить у Штирлица. Но что бы по этому поводу скажет
Кальтенбруннер? Стоп! Какой еще там Кальтенбруннер? Причем
здесь он? И вообще, кто он такой?!"
- А кто такой Кальтенбруннер? - поинтересовался Никита
Сергеевич.
- А бог его знает! - сказал приглушенный голос из
багажника.
- Кто это? - хором спросили Хрущев и Суслов.
- Так это же я, Пельше.
- Пельше, твою мать, ты чего там делаешь? Полезай сюды!
Ты то мне как раз и нужен. Шофер, останови машину! Эй вы, там,
оглохли, что ли? Stop car! Stop! I sad, чувырло!
Автомобиль остановился, из багажника вылез дорогой товарищ
Пельше. Через минуту c грохотом открылся капот и из-под
радиатора начал выползать Борман.
- Здравствуйте, Никита Сергеевич! - поздоровался Пельше.
- Guten Tag! - поприветствовал Мартин Рейхстагович.
- Хиллоу, халлоу! - неохотно поздоровался Хрущев.- Живо
в машину, тут люди кругом, еще покалечат не на шутку.
Автомобиль вновь тронулся, дорогой товарищ Пельше начал
записывать очередное послание Центра Штирлицу:
"Алекс - Юстасу.
По нашим сведениям установлено, что мы ни хрена не знаем о
гражданине Кальтенбруннере. Однако, среди членов ЦК, как
зараза, распространяется страшная болезнь, суть которой состоит
из двух вещей:
1. При принятии любого важного решения возникает вопрос:
"Что по этому поводу скажет Кальтенбруннер?"
2. Кальтенбруннера никто не знает и в глаза его никогда не
видели.
Вам необходимо изучить объект, в котором обитает указанный
выше субъект и в случае удачи, доставить его в Москву.
Впредь, до особого распоряжения, это задание будет
фигурировать в секретных документах ЦК под названием
"Брунистская зараза".
Алекс".
- А что вы там делали, в багажнике? - спросил Никита
Сергеевич. - И кто это c вами, говорящий по-перуански?
- Так работа же у меня такая, - гордо сказал Пельше. -
А это Борман! И говорит он не по-аргентински, как вы изволили
выразиться, а по-китайски. Он немец английского происхождения,
бывший фашист и рейхсляйтер. Хотя Андропов говорит, что он наш
человек и работает на его ведомство давно.
- А-а! - протянул Хрущев. - Это тот, который побирался
у меня под носом! Дорогой товарищ Пельше, а на хрена он нам?
- Нужен, Никита, нужен! - Пельше тоже стало жарко и он
открыл окно.- Я тебе потом расскажу.
Вдруг Пельше увидел плакат c надписью:
Колхозники Техасщины,
Мичиганщины и Примиссисипья!
Дадим трехлетку досрочно!
"Бред какой-то!" - подумал дорогой товарищ Пельше и
закрыл окно. От этого плаката ему стало как-то холодно, в
глазах появился туман.
Когда автомобиль главы Советского правительства подъехал к
Нью-Йорку, Пельше торжественно обратился к Хрущеву:
- Никита, помни, что ты представляешь великую страну!
Веди себя достойно, кедами по трибуне не стучи, гопака не
пляши! Не матерись... И вообще, веди себя в рамочках.
- Ты кого это, cpaka срачная c хреном безмозглым, учишь?
- культурно оборвал его Хрущев. - Я без тебя знаю, как мне
себя вести c этими проклятыми янки.
Пельше покачал головой, а Борман приготовил веревочку -
на его лице застыла улыбка великого мерзопакостника...
Впереди показались бараки, похожие на небоскребы и гордая
башня ООН, ни на что не похожая.
ГЛАВА 14. НАД ЧЕМ СМЕЮТСЯ ШПИОНЫ
В эту ночь Штирлиц не спал. Великое потрясение постигло
легендарного разведчика. Чудовищные душевные муки одолевали его
четкий и холодный рассудок. "Что делала эта грязная фашистская
сволочь под карбюратором? Что эти злыдни замышляют? На кого
делать ставку? На лысого или на толстого? И что, наконец,
означает эта шифровка?" - думал он, сидя на унитазе и читая
вечернюю "MORNING STAR".
Но Родина ждала твердых решений от своего кумира и Штирлиц
ровно в три часа ночи вызвал радистку.
"Юстас - Алексу.
Все в порядке, против вас никто ничего не замышляет,
можете спокойно работать. Товарищу Федору Остаповичу Русову
объявлен строгий выговор и лишение квартальной премии, и
вообще, этого Kacmpy мы поставили на вид. Так что все негры
довольны. Кроме этого, я лично заставил его сожрать сто
килограммов "Останкинской".
Кальтенбрунер находится в Берлине, вся информация о нем у
товарища Хонекера (говорят, что он, Хонекер, голубой, но мой
вам совет: не верить этим слухам. Вы меня понимаете?). В случае
необходимости, готов вылететь за ним немедленно."
Юстас".
Через пять минут в номере Штирлица раздался телефонный
звонок и кто-то, голосом Никиты Сергеевича, прошипел:
"Алекс - Юстасу.
Ответственность за провокацию при моем выступлении в ООН
полностью ложится на вас.
В случае каких-либо инцидентов - получите по роже.
За поклеп на моего друга, товарища, партнера и брата -
товарища Хонекера ответите по всем статьям, в том числе и по
двести семнадцатой.
Алекс".
- Слушаюсь, товарищ Первый! - отрапортовал Штирлиц, но,
услышав короткие гудки, добавил: - Дебил, тебя еще, лысый,
научат говорить со мной!
Молодая радистка услужливо на подносе принесла Штирлицу
банку тушенки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Сергеевич зверским взглядом окутал Суслова и влепил ему, просто
так, наверное, для порядка, небольшую пощечину.
Суслов расплакался. Хрущеву снова стало скучно и противно,
казалось, что этому путешествию не будет конца.
"Ну, Федька, смотри у меня! Я умею сажать не только
кукурузу! Я найду на тебя управу!" - Никита Сергеевич еще раз
вытер свою лысину и мельком плюнул в морду Суслову, который
удивился этому необычайно и заплакал сильнее.
- Плачь, плачь, срачная задница, Нью-Йорк слезам не
верит! Эти сытые хари еще будут возносить меня на самые высокие
пьедесталы! Я буду учить их строить социализм! - Хрущев
посмотрел в окно и наивно заулыбался. Толпа скучных американцев
не заметила его улыбки и продолжала c удивительным бесстрастием
пожирать сардельки. - Сусликов, твою мать! А выпустили ли
почтовую марку c моей xa... физиономией, в честь моего приезда
в Штаты?
- Выпустили, выпустили, - заплаканным голосом сказал
Суслов.
- Ну и что же?
- "Ну и что же?" - передразнил Суслов.
- Ты чо дразнися? А?! Я тэбе спрашиваю, берут марки-то?
- Не-а!
- Чавось?
- Нет, говорю тебе, не берут! На хрена им, Никита, нужны
твои марки! Их и приклеить то никуда нельзя!
- А шо ж, трудно сробить шо ли? Харькни, да клеи себе, на
здоровье, хоть на задницу.
- Да плюют то не туда, куда надо...
Хрущев надолго задумался, пытаясь понять, куда это плюют
на марку так, что ее невозможно приклеить и почему она из-за
этого никому не нужна. "Не понятно, - подумал Хрущев. - Надо
спросить у Штирлица. Но что бы по этому поводу скажет
Кальтенбруннер? Стоп! Какой еще там Кальтенбруннер? Причем
здесь он? И вообще, кто он такой?!"
- А кто такой Кальтенбруннер? - поинтересовался Никита
Сергеевич.
- А бог его знает! - сказал приглушенный голос из
багажника.
- Кто это? - хором спросили Хрущев и Суслов.
- Так это же я, Пельше.
- Пельше, твою мать, ты чего там делаешь? Полезай сюды!
Ты то мне как раз и нужен. Шофер, останови машину! Эй вы, там,
оглохли, что ли? Stop car! Stop! I sad, чувырло!
Автомобиль остановился, из багажника вылез дорогой товарищ
Пельше. Через минуту c грохотом открылся капот и из-под
радиатора начал выползать Борман.
- Здравствуйте, Никита Сергеевич! - поздоровался Пельше.
- Guten Tag! - поприветствовал Мартин Рейхстагович.
- Хиллоу, халлоу! - неохотно поздоровался Хрущев.- Живо
в машину, тут люди кругом, еще покалечат не на шутку.
Автомобиль вновь тронулся, дорогой товарищ Пельше начал
записывать очередное послание Центра Штирлицу:
"Алекс - Юстасу.
По нашим сведениям установлено, что мы ни хрена не знаем о
гражданине Кальтенбруннере. Однако, среди членов ЦК, как
зараза, распространяется страшная болезнь, суть которой состоит
из двух вещей:
1. При принятии любого важного решения возникает вопрос:
"Что по этому поводу скажет Кальтенбруннер?"
2. Кальтенбруннера никто не знает и в глаза его никогда не
видели.
Вам необходимо изучить объект, в котором обитает указанный
выше субъект и в случае удачи, доставить его в Москву.
Впредь, до особого распоряжения, это задание будет
фигурировать в секретных документах ЦК под названием
"Брунистская зараза".
Алекс".
- А что вы там делали, в багажнике? - спросил Никита
Сергеевич. - И кто это c вами, говорящий по-перуански?
- Так работа же у меня такая, - гордо сказал Пельше. -
А это Борман! И говорит он не по-аргентински, как вы изволили
выразиться, а по-китайски. Он немец английского происхождения,
бывший фашист и рейхсляйтер. Хотя Андропов говорит, что он наш
человек и работает на его ведомство давно.
- А-а! - протянул Хрущев. - Это тот, который побирался
у меня под носом! Дорогой товарищ Пельше, а на хрена он нам?
- Нужен, Никита, нужен! - Пельше тоже стало жарко и он
открыл окно.- Я тебе потом расскажу.
Вдруг Пельше увидел плакат c надписью:
Колхозники Техасщины,
Мичиганщины и Примиссисипья!
Дадим трехлетку досрочно!
"Бред какой-то!" - подумал дорогой товарищ Пельше и
закрыл окно. От этого плаката ему стало как-то холодно, в
глазах появился туман.
Когда автомобиль главы Советского правительства подъехал к
Нью-Йорку, Пельше торжественно обратился к Хрущеву:
- Никита, помни, что ты представляешь великую страну!
Веди себя достойно, кедами по трибуне не стучи, гопака не
пляши! Не матерись... И вообще, веди себя в рамочках.
- Ты кого это, cpaka срачная c хреном безмозглым, учишь?
- культурно оборвал его Хрущев. - Я без тебя знаю, как мне
себя вести c этими проклятыми янки.
Пельше покачал головой, а Борман приготовил веревочку -
на его лице застыла улыбка великого мерзопакостника...
Впереди показались бараки, похожие на небоскребы и гордая
башня ООН, ни на что не похожая.
ГЛАВА 14. НАД ЧЕМ СМЕЮТСЯ ШПИОНЫ
В эту ночь Штирлиц не спал. Великое потрясение постигло
легендарного разведчика. Чудовищные душевные муки одолевали его
четкий и холодный рассудок. "Что делала эта грязная фашистская
сволочь под карбюратором? Что эти злыдни замышляют? На кого
делать ставку? На лысого или на толстого? И что, наконец,
означает эта шифровка?" - думал он, сидя на унитазе и читая
вечернюю "MORNING STAR".
Но Родина ждала твердых решений от своего кумира и Штирлиц
ровно в три часа ночи вызвал радистку.
"Юстас - Алексу.
Все в порядке, против вас никто ничего не замышляет,
можете спокойно работать. Товарищу Федору Остаповичу Русову
объявлен строгий выговор и лишение квартальной премии, и
вообще, этого Kacmpy мы поставили на вид. Так что все негры
довольны. Кроме этого, я лично заставил его сожрать сто
килограммов "Останкинской".
Кальтенбрунер находится в Берлине, вся информация о нем у
товарища Хонекера (говорят, что он, Хонекер, голубой, но мой
вам совет: не верить этим слухам. Вы меня понимаете?). В случае
необходимости, готов вылететь за ним немедленно."
Юстас".
Через пять минут в номере Штирлица раздался телефонный
звонок и кто-то, голосом Никиты Сергеевича, прошипел:
"Алекс - Юстасу.
Ответственность за провокацию при моем выступлении в ООН
полностью ложится на вас.
В случае каких-либо инцидентов - получите по роже.
За поклеп на моего друга, товарища, партнера и брата -
товарища Хонекера ответите по всем статьям, в том числе и по
двести семнадцатой.
Алекс".
- Слушаюсь, товарищ Первый! - отрапортовал Штирлиц, но,
услышав короткие гудки, добавил: - Дебил, тебя еще, лысый,
научат говорить со мной!
Молодая радистка услужливо на подносе принесла Штирлицу
банку тушенки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58