План побега был, как и
все гениальное, до безумия прост. Борман должен был заманить в
сортир главного врача, где его поджидал бы Рузвельт c кирпичом.
Все было бы хорошо, если бы Борман не узнал от того же главного
врача о том, что было сделано c парнем, называющим себя "Трижды
Герой Мира", который пытался совершить побег, но безуспешно.
Парня поймали на Курском вокзале, когда объявившийся "Трижды
Герой Мира" пытался требовать от милиционера свои ордена, якобы
украденные у него неким перуанским шпионом. Но представитель
власти оказался далеко не глупым человеком и воспринял все
всерьез, в результате чего "Герой Мира" очутился в том же
заведении, откуда бежал. Здесь ему были оказаны почести,
соответствующие его положению. Он был отправлен в лазарет, где
ему каждый час вводили в заднюю часть тела дистиллированную
воду, посредством шприца и длинной иголки.
Думая о своем заде, Борман, как бы мысленно, чувствовал
зад этого парня. Это Мартина Рейхстаговича очень сильно
беспокоило. Однако, мысль о побеге не покидала его, тем более,
что некий старик из второй палаты, называющий себя Уинстоном
Черчилем, пообещал устроить над Борманом суд и привести в
исполнение приговор, который уже заранее был вынесен -
двадцать пять ударов в нижнюю челюсть, посредством, специально
приготовленного для этой экзекуции, кастета. Кастетов же Борман
не любил.
Поздно ночью, когда обитателям дурдома снился семнадцатый
сон из одного достаточно известного сериала о советском шпионе,
Мартин Рейхстагович решился на побег. Он давно думал над планом
Рузвельта - план был хорош, но Рузвельта не хотелось брать c
собой. И поэтому, Борман приготовил новый план побега.
Ночью, ударом ноги вышибается окно в процедурном кабинете
и через него готовится выход во двор, посредством мощнейшего
удара по стальной решетке, прикрепленной к окну.
Окно находилось на четвертом этаже. Это долго смущало
мелкого пакостника, так как он c детства боялся высоты. Но
после долгих размышлений, он нашел выход - из пододеяльника,
простыни и наволочки должна быть скручена неплохая веревка.
Дул холодный московский ветер, его порывы достигали
стальных прутьев решетки, издавая таинственный свист, который
будоражил мелкого пакостника, рождая в нем чувство страха. Но
страх предстоящей экзекуции был несоизмеримо больше и поэтому,
Борман решился идти напролом.
- Сейчас или никогда! - прошептал он и ударил табуреткой
по голове невинного санитара так, что тот не успел даже
ойкнуть.
Мартин Рейхстагович на минуту затаился. В палате был
полумрак, и только огромная тень Бормана дрожала на стене в
такт постукиванию зубов.
Отдышавшись, Борман поставил оглушенного санитара "раком"
и вместе c ним вышиб стальную решетку. Путь к свободе был
открыт и Мартин Рейхстагович не заставил себя ждать.
ГЛАВА 5. УЗНИК БУТЫРСКОЙ ТЮРЬМЫ
"Никогда не прощу себе той гаденькой нелепости, которую
совершил я на Кубе! Никогда, батеньки мои, никогда! Это же
надо, заядрени его мать, поддаться такой ловушке! Я же еще c
тридцать третьего знал, что Штирлиц - это не Штирлиц, а
полковник, да какой там полковник, тогда он не был
полковником... Не важно! Исаев - он и есть Исаев! Ну, хоть бы
пива тогда дал! Ан, нет! Заколотил в ящик - и в Москву! И это
та скотина, что всегда соблазняла мою жену! И это тот человек,
которому я доверял и нежно, no-отечески любил! Гад! Тварь!
Подлый трус и предатель, и еще этот... как его... злыдня...
вот!" - думал узник Бутырской тюрьмы Адольф Гитлер.
Гитлер был не похож на самого себя. Его былые важные усы
поседели и осопливились тринадцатилетним слоем грязи и пыли,
оседавшей на бывшего фюрера c 1945 года. Пол в камере был
грязный и скользкий. По стенам прокладывали себе караванные
пути таинственные насекомые, неизвестные по сей день
просвещенной науке. Весь вид Гитлера как бы сливался со всей
этой грязью и зловонием. И только грустные глазки, горящие в
таинственном мраке темницы, оставались такими же, какими они
были тогда, в сорок пятом, когда фюрер стоял на коленях перед
Евой Браун и просил у нее вечной любви, несмотря на свою
импотенцию.
"Какая подлость c его стороны! - плакал Адольф. - Какая
непростительная самоуверенность c моей! Ну, хоть пива бы дал!
Скотина! Russisch Schwein! Schwein! И это после всего того, что
я сделал ему хорошего! Да я его бы мог сгноить в казематах
Мюллера в один присест, как гноят меня здесь! А он, скотина,
даже пива не дал!"
Гитлер посмотрел на алюминиевую кружку, стоящую рядом c
парашей, и еще раз вспомнил о кубинском пиве, думая про
содержимое этой кружки - тухлая вода, разведенная слабым
раствором рыбьего жира, марганцовки, свежего парного молока и
шампанского. Такую адскую жидкость, специально для Гитлера,
придумал Сталин и ее, вот уже тринадцатый год, подавали к
завтраку, обеду и ужину великого фюрера.
Но не только питье беспокоило Адольфа. Еда, которой его
пичкали все эти годы, была приготовлена на основании особых
рецептов, разработанных Министерством здравоохранения еще в
1947 году. Автором и душой проекта был Штирлиц. На завтрак
Гитлеру подавали полусвежую тушенку, пропитанную особым
раствором рыбьего жира. На обед - суп из говядины,
предварительно обжаренной в рыбьем жире. На ужин - свежую
тушенку, пропитанную слабым раствором марганца, серной кислоты,
мышьяка и другой гадости, о которой знал только Штирлиц.
Сталин, изучив рецепты полковника Исаева, присвоил ему
звание Героя Советского Союза, c вручением ему золотой звезды и
двух ящиков отборной "магаданской" тушенки, где на банке было
выгравировано:
Made in Magadan
Special for shtandartenfurer SS fon Shtirlitz
Штирлиц тогда прослезился и, вытянувшись по стойке
"смирно", прокричал:
- Служу Советскому Союзу! Слава ВКП(бе), Родине и
Сталину!
За неправильное произношение слова "бе" и немецкий акцент
в слове "Сталину", Штирлиц был отправлен на работу в
Антарктиду, на поиск укрывшегося там троцкистско-зиновьевского
блока.
Но таинственный узник бутырской тюрьмы всего этого не знал
и поэтому, не мог насладиться тем обстоятельством, что Штирлиц
чуть не окоченел во льдах Антарктики, откуда еле унес ноги в
1953 году, и то благодаря смерти Великого учителя.
В воскресенье десятого, ноября одна тысяча девятьсот
пятьдесят восьмого года, в полночь, дверь в камеру Гитлера
открылась, и на пороге показался грузный человек, лет сорока, c
физиономией головореза и руками, напоминающими
пятидесятикилограммовые гантели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
все гениальное, до безумия прост. Борман должен был заманить в
сортир главного врача, где его поджидал бы Рузвельт c кирпичом.
Все было бы хорошо, если бы Борман не узнал от того же главного
врача о том, что было сделано c парнем, называющим себя "Трижды
Герой Мира", который пытался совершить побег, но безуспешно.
Парня поймали на Курском вокзале, когда объявившийся "Трижды
Герой Мира" пытался требовать от милиционера свои ордена, якобы
украденные у него неким перуанским шпионом. Но представитель
власти оказался далеко не глупым человеком и воспринял все
всерьез, в результате чего "Герой Мира" очутился в том же
заведении, откуда бежал. Здесь ему были оказаны почести,
соответствующие его положению. Он был отправлен в лазарет, где
ему каждый час вводили в заднюю часть тела дистиллированную
воду, посредством шприца и длинной иголки.
Думая о своем заде, Борман, как бы мысленно, чувствовал
зад этого парня. Это Мартина Рейхстаговича очень сильно
беспокоило. Однако, мысль о побеге не покидала его, тем более,
что некий старик из второй палаты, называющий себя Уинстоном
Черчилем, пообещал устроить над Борманом суд и привести в
исполнение приговор, который уже заранее был вынесен -
двадцать пять ударов в нижнюю челюсть, посредством, специально
приготовленного для этой экзекуции, кастета. Кастетов же Борман
не любил.
Поздно ночью, когда обитателям дурдома снился семнадцатый
сон из одного достаточно известного сериала о советском шпионе,
Мартин Рейхстагович решился на побег. Он давно думал над планом
Рузвельта - план был хорош, но Рузвельта не хотелось брать c
собой. И поэтому, Борман приготовил новый план побега.
Ночью, ударом ноги вышибается окно в процедурном кабинете
и через него готовится выход во двор, посредством мощнейшего
удара по стальной решетке, прикрепленной к окну.
Окно находилось на четвертом этаже. Это долго смущало
мелкого пакостника, так как он c детства боялся высоты. Но
после долгих размышлений, он нашел выход - из пододеяльника,
простыни и наволочки должна быть скручена неплохая веревка.
Дул холодный московский ветер, его порывы достигали
стальных прутьев решетки, издавая таинственный свист, который
будоражил мелкого пакостника, рождая в нем чувство страха. Но
страх предстоящей экзекуции был несоизмеримо больше и поэтому,
Борман решился идти напролом.
- Сейчас или никогда! - прошептал он и ударил табуреткой
по голове невинного санитара так, что тот не успел даже
ойкнуть.
Мартин Рейхстагович на минуту затаился. В палате был
полумрак, и только огромная тень Бормана дрожала на стене в
такт постукиванию зубов.
Отдышавшись, Борман поставил оглушенного санитара "раком"
и вместе c ним вышиб стальную решетку. Путь к свободе был
открыт и Мартин Рейхстагович не заставил себя ждать.
ГЛАВА 5. УЗНИК БУТЫРСКОЙ ТЮРЬМЫ
"Никогда не прощу себе той гаденькой нелепости, которую
совершил я на Кубе! Никогда, батеньки мои, никогда! Это же
надо, заядрени его мать, поддаться такой ловушке! Я же еще c
тридцать третьего знал, что Штирлиц - это не Штирлиц, а
полковник, да какой там полковник, тогда он не был
полковником... Не важно! Исаев - он и есть Исаев! Ну, хоть бы
пива тогда дал! Ан, нет! Заколотил в ящик - и в Москву! И это
та скотина, что всегда соблазняла мою жену! И это тот человек,
которому я доверял и нежно, no-отечески любил! Гад! Тварь!
Подлый трус и предатель, и еще этот... как его... злыдня...
вот!" - думал узник Бутырской тюрьмы Адольф Гитлер.
Гитлер был не похож на самого себя. Его былые важные усы
поседели и осопливились тринадцатилетним слоем грязи и пыли,
оседавшей на бывшего фюрера c 1945 года. Пол в камере был
грязный и скользкий. По стенам прокладывали себе караванные
пути таинственные насекомые, неизвестные по сей день
просвещенной науке. Весь вид Гитлера как бы сливался со всей
этой грязью и зловонием. И только грустные глазки, горящие в
таинственном мраке темницы, оставались такими же, какими они
были тогда, в сорок пятом, когда фюрер стоял на коленях перед
Евой Браун и просил у нее вечной любви, несмотря на свою
импотенцию.
"Какая подлость c его стороны! - плакал Адольф. - Какая
непростительная самоуверенность c моей! Ну, хоть пива бы дал!
Скотина! Russisch Schwein! Schwein! И это после всего того, что
я сделал ему хорошего! Да я его бы мог сгноить в казематах
Мюллера в один присест, как гноят меня здесь! А он, скотина,
даже пива не дал!"
Гитлер посмотрел на алюминиевую кружку, стоящую рядом c
парашей, и еще раз вспомнил о кубинском пиве, думая про
содержимое этой кружки - тухлая вода, разведенная слабым
раствором рыбьего жира, марганцовки, свежего парного молока и
шампанского. Такую адскую жидкость, специально для Гитлера,
придумал Сталин и ее, вот уже тринадцатый год, подавали к
завтраку, обеду и ужину великого фюрера.
Но не только питье беспокоило Адольфа. Еда, которой его
пичкали все эти годы, была приготовлена на основании особых
рецептов, разработанных Министерством здравоохранения еще в
1947 году. Автором и душой проекта был Штирлиц. На завтрак
Гитлеру подавали полусвежую тушенку, пропитанную особым
раствором рыбьего жира. На обед - суп из говядины,
предварительно обжаренной в рыбьем жире. На ужин - свежую
тушенку, пропитанную слабым раствором марганца, серной кислоты,
мышьяка и другой гадости, о которой знал только Штирлиц.
Сталин, изучив рецепты полковника Исаева, присвоил ему
звание Героя Советского Союза, c вручением ему золотой звезды и
двух ящиков отборной "магаданской" тушенки, где на банке было
выгравировано:
Made in Magadan
Special for shtandartenfurer SS fon Shtirlitz
Штирлиц тогда прослезился и, вытянувшись по стойке
"смирно", прокричал:
- Служу Советскому Союзу! Слава ВКП(бе), Родине и
Сталину!
За неправильное произношение слова "бе" и немецкий акцент
в слове "Сталину", Штирлиц был отправлен на работу в
Антарктиду, на поиск укрывшегося там троцкистско-зиновьевского
блока.
Но таинственный узник бутырской тюрьмы всего этого не знал
и поэтому, не мог насладиться тем обстоятельством, что Штирлиц
чуть не окоченел во льдах Антарктики, откуда еле унес ноги в
1953 году, и то благодаря смерти Великого учителя.
В воскресенье десятого, ноября одна тысяча девятьсот
пятьдесят восьмого года, в полночь, дверь в камеру Гитлера
открылась, и на пороге показался грузный человек, лет сорока, c
физиономией головореза и руками, напоминающими
пятидесятикилограммовые гантели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58