"Странно, - подумал пастор, - что это он там делает?"
- Придурок, уже восьмой раз прыгает! - крикнул кто-то из
толпы.
Старик еще раз посмотрел вниз, снял очки, закурил сигарету
и легко, "рыбкой", прыгнул вниз. Собравшиеся ротозеи лениво
подошли к неподвижно лежащему телу, кто-то пощупал пульс и
сказал:
- Нет, все еще живой!
Старик встал, отряхнул c себя пыль и снова направился к
дому, повергая толпу в изумление. Когда он опять показался на
окне, внизу, кроме пастора Шлага, уже никого не было. Но старик
был слишком упрям - он снова снял очки, закурил сигарету и
также, не обращая внимания на суетливую жизнь, прыгнул вниз.
Когда Шлаг подошел к нему, он понял, что на этот раз
старик был мертв. Пастор перевернул его к себе лицом и изумился
- перед ним был профессор Плейшнер, агент Штирлица и Москвы.
- Ужасная смерть! - немного подумав, сказал пастор и
ушел восвояси.
ГЛАВА 16. ГИТЛЕР ПРИНИМАЕТ РЕШЕНИЕ
Гитлер стоял на коленях перед Евой Браун и просил у нее
прощение:
- Евочка, родная моя! Прошу тебя, помилосердствуй,
душечка! Это все он, подлый Исаев вынудил применить к нему
пытку носками!
- Не смейте говорить о Штирлице в таком тоне! - давая
смачную пощечину Гитлеру заорала Ева Браун.
- Евочка! Я же люблю тебя! - продолжал Гитлер. - Ну,
что тебе Геббельс или Штирлиц, ведь я, и только я, подарил тебе
все твои счастливые ночи!
- Хватит говорить гадости, Адольф! - оборвала его Ева.
- Доктор Геббельс не сделал вам ни малейшего вреда! Он такой
милый... И даже если вы нас застали врасплох, то это еще ни о
чем не говорит! Мы c ним обсуждали важные государственные дела,
и поверьте, Адольф, эти "дела" важны не только для меня и него,
но, прежде всего - для вас и для всей Германии!
- Евочка моя... - мямлил Гитлер.
- За, что мне такое наказание? - орала Ева Браун,
сотрясая своим голосом бетонные стены бункера. - Мне, которая
всю себя отдает ради того, чтоб этот придурок был счастлив?
- Евочка моя... - бубнил Гитлер, обнимая прелестные
ножки Евы.
Вдруг в бункер вбежал запыхавшийся Борман. Увидев Гитлера,
стоящего на коленях перед Евой Браун, он не удержался и заржал
как спесивый мерин. Гитлер опомнился, встал, принял обычный для
себя вид и подойдя к Борману, плюнул ему в лицо. Борман не
ожидал этого и плюнул в лицо Гитлера, сказав при этом:
- Вот мы и квиты, мой фюрер!
- Что вы себе позволяете, господин рейхсляйтер? -
вытирая физиономию и моргая глазками, закричал Гитлер.
- Ничего я себе не позволяю! - вытирая лицо и
передразнивая вождя нации сказал Борман.
Но Гитлер сдержал себя, так как прекрасно понимал, что он
во многом зависит от Бормана, у которого находилось практически
все золото партии, поэтому он подошел к Еве и попросил ее
удалиться.
- Я слушаю вас, господин рейхсляйтер! - сказал фюрер
после того, как Ева Браун, заплаканная, ушла в свои
апартаменты.
- Да, плохо вы обращаетесь со своей возлюбленной.
Гитлер стиснул зубы.
- Но я не за этим пришел!
- А за чем же еще? - ехидно спросил Гитлер.
- Дело в том, что мы, наконец, арестовали Штирлица!
- Как? Уже?
- Да, мой фюрер, он вот уже как два часа находится в
подвалах старика Мюллера.
Гитлер недоверчиво посмотрел на Бормана.
- Что вы предлагаете c ним делать?
- А вы?
- Я, собственно говоря, хотел бы переговорить c ним.
Можно? - Борман недоверчиво посмотрел на Гитлера.
- Переговорить?
- Да!
- О чем можно разговаривать c этой шпионской свиньей? -
c ненавистью произнес Борман.
- Есть о чем, - сказал Гитлер и вызвал своего любимого
адъютанта.
ГЛАВА 17. ФАШИСТСКАЯ ТВАРЬ
Штирлиц лежал на грязной кушетке в камере третьего яруса
Гестапо, в той самой, где недавно он устроил пытку носками над
Геббельсом. Штирлиц смотрел в потолок. Потолок был серый, и
казалось, такой же грязный как и кушетка, как и заплеванный,
как будто специально кем-то пол, как и тускнеющие под
замасленной лампой стены. "А это уже провал! - подумал
Штирлиц. - И самое главное, Кэт окончательно втюрится в
Бормана! Гад! Это все он подстроил - любитель мелких пакостей!
Фашистская тварь! Как я их всех ненавижу!"
Штирлица терзали смутные сомнения относительно внезапного
заключения его в ту же самую камеру, где он пытал доктора
Геббельса, плюс еще ко всему, ужасно ныла разбитая во вчерашней
драке челюсть. Но эти неприятности, которые, несомненно,
привели бы любого другого разведчика в полное отчаяние, ни в
коем случае не смутили Штирлица. Более того, он даже не
поперхнулся, когда дверь в камеру внезапно открылась и на
пороге стояли сияющий Мюллер и моргающий глазками Гитлер.
Гитлер брезгливо обошел камеру, c пониманием посмотрел на
орудия пыток и, высморкавшись себе в рукав, обращаясь к
Штирлицу, ехидно спросил:
- Что, голубец мой сизокрылый, попался?
Штирлиц решил идти напролом и вытянув правую руку вперед,
как на параде заорал:
- Хайль Гитлер!
Мюллер был ошарашен и пробубнил что-то невнятное.
- Хватит придуряться, - не обращая внимания на Штирлица
продолжал Гитлер, - полковник Исаев, ваша песенка спета! Вы
разоблачены!
Мюллер повеселел.
- Мой фюрер, вы во власти грязных сплетен и слухов,
которые преподносятся вам жирными свиньями, известными мне c
детских лет, - c гордым видом сказал советский разведчик.
Мюллер побледнел.
- Послушайте, господин Штирлиц! - продолжал любимый
фюрер. - Зачем притворяться? Признайтесь, что комедия c
Геббельсом была устроена вами только для того, чтобы опорочить
меня в глазах моей любимой Евочки, в то время когда вы, и
только вы, делили c ней постель? Признайтесь, и вы будете
прощены! Я хочу знать всю правду!
Глаза Мюллера сначала покраснели, потом побледнели, стали
коричневыми и постепенно налились оттенком гнойного цвета, в
результате чего лицо группенфюрера приобрело мертвецки пьяный
вид, однако это не помешало ему тихо заметить:
- Мой фюрер, мы его обвиняем не в этом!
Гитлер был ошарашен.
- Только я, слышите, только я, знаю в чем его обвиняют!
- заорал любимый фюрер и смачно плюнул в лицо Мюллера.
Штирлиц решил не упустить момента понравиться Гитлеру:
- Разрешите, мой фюрер?! - спокойно сказал он, взвешивая
в правой руке свой любимый кастет.
- Только не больно! - равнодушно прогнусавил Гитлер,
махнув рукой на Мюллера.
"Сейчас будут бить!" - подумал Мюллер и получил первый
мощный удар в нос.
За первым ударом последовали второй, третий, потом в ход,
как всегда у Штирлица, пошли ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58