Когда лекарство было проглочено и Вудворд снова улегся ожидать драгоценного сна, Мэтью вышел за доктором Шилдсом в коридор и закрыл дверь.
— Скажите мне, — начал Мэтью осторожно, — ваше честное и профессиональное мнение: когда можно будет увезти магистрата?
— Ему с каждым днем все лучше. — Очки съехали вниз по носу, и доктор подвинул их на место. — Я очень доволен его реакцией на лекарство. Если все пойдет хорошо... я бы сказал, через две недели.
— Что значит "если все пойдет хорошо"? Он ведь вне опасности?
— Его состояние было весьма серьезным. Угрожающим, как вы отлично понимаете. Сказать, что он вне опасности, было бы излишним упрощением.
— Я понял вас так, что вы довольны его реакцией на лекарство.
— Да, доволен, — с упором произнес Шилдс. — Но я должен вам кое-что сказать про это средство. Я его создал сам из того, что у меня есть. И намеренно усилил его настолько, насколько осмелился, чтобы подстегнуть тело увеличить кровоток, и тем самым...
— Да-да, — перебил Мэтью. — Насчет застойной крови я все это знаю. Что там с лекарством?
— Оно... как бы это лучше сказать... весьма экспериментальное. Я никогда не давал именно эту пропись и именно в таких сильных дозах.
Мэтью теперь начинал понимать, к чему ведет доктор.
— Да, я слушаю.
— Лекарство создано достаточно сильным, чтобы улучшить его самочувствие. Уменьшить болевые ощущения. Вновь... разбудить природные процессы исцеления.
— Другими словами, — сказал Мэтью, — это сильный наркотик, который дает ему иллюзию хорошего состояния?
— Слово "сильный" — это, боюсь... гм... недооценка. Правильный термин — "геркулесовский".
— То есть без этого средства он вернется к состоянию, в котором был до того?
— Этого я не знаю. Но я знаю определенно, что лихорадка отступила и дыхание стало намного свободнее. Также улучшилось состояние горла. Итак: я сделал то, что вы от меня требовали, молодой человек. Я вернул магистрата от врат смерти... и он заплатил за это зависимостью от лекарства.
— Что означает, — мрачно добавил Мэтью, — что магистрат зависим также и от изготовителя лекарства. На всякий случай, если в будущем я вздумаю преследовать вас за убийство Николаса Пейна.
Шилдс вздрогнул и приложил палец к губам, прося Мэтью умерить голос.
— Нет, вы ошибаетесь, — сказал он. — Я клянусь вам. При составлении лекарства это не учитывалось. Я уже сказал: я воспользовался тем, что было в наличии, в тех дозах, которые я счел достаточными для данного случая. Что же касается Пейна... не будете ли вы так любезны мне о нем более не напоминать? Извините, но я требую, чтобы это прекратилось.
Мэтью увидел в глазах доктора вспышку, будто в нем повернулся нож боли, — мимолетную, тут же исчезнувшую, будто ее и не было.
— Хорошо, — сказал он. — Что будет дальше?
— Я собираюсь, когда свершится казнь, начать разбавлять дозу. Останутся те же три стакана в день, но один из них будет иметь половинную силу. Далее, если все пойдет без осложнений, мы снизим до половины силу второго стакана. Айзек — сильный человек с сильной конституцией. Я надеюсь, что его тело продолжит выздоровление собственными силами.
— Но вы не станете возвращаться к ланцету и банкам?
— Нет. Эти дороги мы уже прошли.
— А что вы скажете о его перевозке в Чарльз-Таун? Выдержит он ее?
— Возможно, да, возможно, нет. Я не могу сказать.
— И ничего больше для него сделать невозможно?
— Невозможно, — подтвердил Шилдс. — Теперь все зависит от него... и от Бога. Но у него лучше самочувствие и лучше дыхание. Он может разговаривать. Это — учитывая, как мало у меня под рукой было лекарств, — я бы назвал своего рода чудом.
— Да, — согласился Мэтью. — Согласен с вами. Я... не хотел бы казаться неблагодарным за все, что вы сделали. И понимаю, что в этих обстоятельствах вы проявили искусство, достойное восхищения.
— Спасибо, сэр. Быть может, здесь было больше удачи, чем искусства... но я сделал все, что мог.
Мэтью кивнул.
— Да... вы уже осмотрели тело Линча?
— Осмотрел. Судя по свертыванию крови, я считаю, что его убили в промежутке от пяти до семи часов до того, как нашли тело. Рана на горле наиболее страшная, но еще он получил две колотые раны в спину. Удары были направлены сверху вниз, обе раны проникают в привое легкое.
— Так что его ударил кто-то, стоявший над ним и за спиной?
— Похоже на то. Потом, я думаю, ему оттянули голову назад и нанесли рану на горле.
— Наверное, он сидел за столом, — сказал Мэтью. — Разговаривал с тем, кто его убил. А потом, когда он лежал на полу, были сделаны все эти разрезы.
— Да. Когтями Сатаны. Или какого-то неизвестного демона.
Мэтью не собирался вступать по этому поводу в спор с доктором Шилдсом и потому сменил тему.
— А как мистер Бидвелл? Пришел в себя?
— К сожалению, нет. Он сидит сейчас в таверне с Уинстоном и напивается сильнее, чем мне приходилось его видеть. Не могу его осудить. Все вокруг рассыпается в прах, и теперь, когда появились новые, еще не опознанные ведьмы... город вскоре опустеет. В эту ночь я спал — это, кстати, был очень недолгий сон — с Библией в обоих концах кровати и с кинжалом в руке.
Мэтью подумал, что в руках Шилдса ланцет — куда более смертоносное оружие, чем кинжал.
— Нет нужды бояться. Удар нанесен, и лисе не нужно больше ничего делать, как только ждать.
— Лисе? То есть вы хотите сказать — Сатане?
— Я хотел сказать то, что сказал. Извините, доктор, у меня тут кое-какие дела.
— Да, конечно. Увидимся ближе к вечеру.
* * *
Мэтью вернулся к себе. Выпив воды, он взял в руки компас черного дерева, найденный утром в доме Пейна. Это был прекрасный прибор размером с ладонь, с синей стальной иглой над напечатанной на бумаге диаграммой, указывающей градусы направления. Мэтью понимал, что этот компас — главный пример явления магнетизма: иголка магнетизируется — способом, который Мэтью до конца не понимал, — таким образом, что указывает на север.
В обескровленном доме Пейна Мэтью ждали и другие открытия — помимо пятна размером с человека на полу под лежанкой, где половицы были отодраны, а потом наспех приколочены на место. Матерчатый мешок с кожаной лямкой содержал эти другие находки: нож с семидюймовым лезвием и рукояткой слоновой кости, замшевые ножны с поясом, пара сапог до колен, вполне пригодных, если подложить тряпок в носок. Еще Мэтью нашел пистолет Пейна и шомпол для заряжания, но так как он абсолютно ничего не знал о том, как заряжать, взводить и пускать в ход это своенравное оружие, попытки его использовать могли привести к тому, что он прострелил бы себе голову.
Еще многое надо было сделать, поскольку решение Мэтью принял.
Около полудня это решение — до той минуты еще нетвердое — застыло окончательно. Он прогулялся к полю казни и подошел прямо к костру со столбом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210