— Да, вижу.
Мэтью посмотрел на рисунок — грустное, на самом деле, зрелище, — а потом сложил его и положил в ящичек.
Бидвелл убрал драгоценности в мешочек. Вынул из ящичка карандаши, дощечку, резинку и рисунок нового школьного здания.
— Я владелец источника, — сказал Бидвелл. — Вода и ил принадлежат мне. По праву владения — и ради того ада, через который я прошел, — я объявляю себя владельцем этих драгоценностей, добытых из ила. Согласны?
— Мне это безразлично, — ответил Мэтью. — Поступайте с ними так, как вам хочется.
— Я так и сделаю.
Бидвелл положил мешочек в ящик рядом с монетами, брошью, кольцом и распятием с цепочкой. Закрыл крышку. Потом пододвинул ящичек к Мэтью.
— Мне доставит удовольствие... если вы отнесете это тому лицу, которое перенесло гораздо худший ад, чем я.
Мэтью не мог вникнуть в то, что слышит.
— Простите?
— Вы не ослышались. Отдайте это... — он перебил сам себя, сломав с хрустом угольный карандаш у себя в руках, — ...ей. Это самое меньшее, что я могу сделать. Я не могу вернуть ей ни мужа, ни те месяцы, что она провела в тюрьме. — В противоречие своим добрым намерениям Бидвелл не мог не глядеть на коробку тоскливым взглядом. — Давайте берите... — второй карандаш разломился с треском, — пока я в себя не пришел.
— Почему вы сами ей не отдадите? Это бы значило намного больше.
— Это бы значило намного меньше, — поправил его Бидвелл. — Она меня ненавидит. Я пытался с ней говорить, пытался объяснить свое положение... но она каждый раз отворачивается. Поэтому отнесите его вы. — Третий карандаш треснул и распался пополам. — Скажете, что нашли это.
Сообразив, что Бидвелл действительно ополоумел от собственного человеколюбия, раз позволяет такому богатству хрустеть у себя в руках, Мэтью взял ящичек и прижал его рукой к груди.
— Я отнесу его прямо ей. Вы знаете, где она сейчас?
— Я видел ее час назад, — сказал Бидвелл. — Она набирала воду.
Мэтью кивнул. У него возникла мысль, где ее надо искать.
— А нам пора снова заняться делом. — Бидвелл взял рисунок, сделанный Джонстоном — мечта злодея о своем собственном Оксфорде, — и начал методично рвать его на куски. — Привести себя в порядок и отправить это позорное... безумное... пятно на моем городе прямо в помойку. Я больше ничего не могу сделать для этой женщины, кроме того, что уже сделал. И вы не можете. Поэтому я вынужден спросить: долго ли еще вы будете осчастливливать нас своим присутствием?
— На самом деле я уже решил, что настало время и мне жить дальше. Я мог бы уехать утром, с первым светом.
— Я велю Грину доставить вас в Чарльз-Таун в фургоне. К шести вы будете готовы?
— Да, буду, — сказал Мэтью. — Но я бы предпочел, чтобы вы мне дали лошадь, седло и вьюк и немного еды, а до Чарльз-Тауна я доберусь сам. Я не калека и потому отказываюсь, чтобы меня перевозили как калеку.
— Дать вам лошадь? — сердито нахмурился Бидвелл. — Лошади — они денег стоят. И седла на деревьях не растут!
— Об этом вам только мечтать, сэр! — отпарировал Мэтью. — Потому что других растений ваши фермеры тоже не умеют выращивать!
— Спасибо, но наши фермеры — не ваша забота! Да будет вам известно, что я выписал сюда ботаника — лучшего, которого можно нанять за деньги, — чтобы он наладил нам тут сельское хозяйство! Так что эту свою теорию можешь заткнуть в ту проклятую дыру, откуда она вылезла, и...
— Простите, джентльмены! — спокойно перебил Уинстон, и ссорящиеся затихли. — Я буду рад заплатить за лошадь и седло для мистера Корбетта, хотя я думаю, что с вашей стороны неразумно ехать одному, Мэтью. Но я выражаю вам свои наилучшие пожелания и надежду, что вы добьетесь больших успехов в будущем.
— Напишите ему любовное письмо, пока есть настроение! — пыхнул паром Бидвелл.
— Спасибо, сэр, — сказал Мэтью. — Что до поездки в одиночку, то я уверен, что опасности мне не грозят. — Кончина Шоукомба и Одноглазого сделали дороги всех южных колоний безопаснее, чем было в гавани Манхэттена. — А, да, пока не забыл: мистер Бидвелл, есть еще одна веревочка, не до конца развязанная.
— Вы про доктора Шилдса? — Бидвелл стиснул в кулаке обрывки рисунка Джонстона. — Я еще не решил, что с ним делать. И нечего меня торопить!
— Нет, не про доктора Шилдса. Про пожар школы и про то, кто виноват в этом и в других пожарах.
— Что? — побледнел Уинстон.
— Это явно был не Джонстон, — объяснил Мэтью. — Даже столь занятый собой человек, как мистер Бидвелл, это может понять. И я уверен, что со временем мистер Бидвелл может над этим задуматься.
— А вы правы! — согласился Бидвелл, и глаза его прищурились. — Так какой же сукин сын хотел сжечь мой город?
— Сегодня рано утром я подумал насчет этих поджогов и прошелся до дома Ланкастера. Там все еще разгром, как вы знаете. Кто-нибудь там побывал?
— Да никто и на сотню ярдов не подойдет к этому проклятому дому убийства!
— Я тоже так подумал, хотя и оценил, что труп убрали. Как бы там ни было, но я решил обыскать это место более тщательно... и нашел среди обломков одно очень странное ведро. Очевидно, Джонстона оно не заинтересовало — обычнейшее с виду ведро. Он мог подумать, что там приманка для крыс или что-то в этом роде.
— Ладно, так что в нем было?
— Я точно не знаю, похоже на смолу. Оно пахнет серой. Я решил оставить его там, где нашел... потому что не знаю, оно горючее, или взрывчатое, или что может случиться, если его слишком сильно встряхнуть.
— Смола? Запах серы? — Встревоженный Бидвелл посмотрел на Уинстона: — Бог мой, мне это не нравится!
— Я думаю, стоит туда за ним сходить, — продолжал Мэтью. — Или чтобы мистер Уинстон пошел на него посмотреть, а потом... не знаю, закопать где-нибудь, что ли. Вы сможете сказать, что это, если посмотрите, мистер Уинстон?
— Возможно, — ответил Уинстон сдавленным голосом. — Но я могу прямо сейчас сказать, по вашему описанию... похоже, что это... может быть... греческий огонь, мистер Бидвелл?
— Греческий огонь? О Боже! — Вот теперь Бидвелл действительно грянул кулаком по столу. — Так вот кто жег дома! Только где он добывал эту дрянь?
— Это был очень способный человек, — сказал Мэтью. — Может быть, брал серу из своей приманки для крыс, или свечи, или еще что-то. Может, сам варил смолу и смешивал. У меня такое чувство, что Ланкастер пытался ускорить опустошение города, не поставив в известность своего сообщника. Кто знает зачем? — Мэтью пожал плечами. — Среди воров нет чести, а среди убийц того меньше.
— Будь я проклят! — Бидвелл посмотрел так, будто получил удар в объемистый живот. — Есть ли предел их вероломству даже друг с другом?
— Ведро, кажется, опасно, мистер Уинстон, — сказал Мэтью. — Я думаю, очень опасно. Если бы мне решать, я бы не осмелился принести его в особняк, а то вдруг взорвется. Можно, я думаю, принести только образец и показать мистеру Бидвеллу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210