Мы учтем опыт наших ошибок, когда не оправдалась ставка на сумасшедших социалистов Фурье, Нечаева и Кастро. Мы ошиблись и в аристократах типа Пестеля, де Сада, Савинкова и генерала Корнилова. Мы извлекли немалый опыт из оргаистических политиканов — Маркса, Зиновьева и Ильича Первого, но всех их были вынуждены отправить на тот свет…
— Не всех, однако.
— Разумеется, не всех. Как тут навечно похоронить де Сада, маркиза и человека большой сексуальной эрудиции, когда садизм и эротизм становятся идеологией революционных масс. Де Сад не чета кастрату Ильичу Первому, он в одном эшелоне с Марксом, который стал лидером всего люмпенсволочизма. Но здесь, подчеркиваю, есть одна загадка.
— В чем же она?
— Загадка в знаке. Да, в знаке равенства между левыми и правыми, между палачами и жертвами, между правящими и гонимыми, между иудаизмом и христианством. Когда я вкладывал в уста Иосифа Флавия космогоническую идею всеединства, я рассчитывал на сотворение нового мира, который будет строиться на началах такого добра, которое непременно должно обернуться злом. Человек в отличие от животного устроен так, что он падок на то, что ему во вред. Его притягивают порой зловещие вещи: виселицы, костры, могилы, крематории, ну, конечно же, распятия. Подумать только, едва ли не в каждом доме распятый человек. Ничего себе картинка! А ведь было время, когда распятый считался проклятым Богом! Ты вслушайся, о чем они говорят, эта чародейка Друзилла и этот вездесущий вольноотпущенник, и этот бывший Савл, фарисей и воин, ученик знаменитого раввина Гамалиила, который одним из первых понял неразрывную связь иудаизма и христианства.
Слушай же, ничтожный человечишко!
13
За мудрость свою Гамалиил был назван славою еврейского закона и раввином. Савл видел, как одного мановения руки было достаточно, чтобы оступившиеся евреи были преданы позорной казни — распятию. Распятию подвергались только изменники и великие злодеи.
— Всяк, кто висит на дереве, проклят Богом, — часто повторял Гамалиил, поясняя мне, юному Савлу, назначение распятий. — Закон повелевает строго соблюдать обряд казни. Осужденный непременно должен быть обнажен с оставлением узкого предпоясания вокруг чресел, он подвергается бичеванию прутьями или бичами, сделанными из кожаных полос. После бичевания преступник должен нести свой крест или часть оного. Кресты могут быть различной формы: в виде греческой буквы «тау», квадратный, продолговатый или косвенный. Крест должен быть сделан из кипариса, певга или кедра.
Когда Савл стал римским воином, он нередко руководил казнью. Строго следил за тем, чтобы крест врывали в землю так, чтобы ноги распятого были в трех-четырех футах от земли. Да и сам крест должен был соответствовать размерам — в высоту от 10–15 футов, а поперечная перекладина не менее семи футов и не более восьми. На поперечную перекладину положено было поднимать преступника с помощью веревок. Осужденного сначала привязывали к кресту веревками, а затем его руки и ноги пригвождали к кресту острыми гвоздями. Казнь совершали четыре римских солдата, которым отдавалась после казни одежда преступника. По римскому обычаю преступление осужденного писалось на дощечке, которая закреплялась на самом верху креста. Согласно иудейскому обычаю, преступник висел на кресте до заката солнца, а у римлян осужденный мог висеть на кресте до тех пор, пока тело его не падало на землю от собственной тяжести. Присутствуя на казнях, фарисей и воин Савл особенно был беспощаден к евреям, впавшим в ересь! Он не выносил упоминаний о некоем лже-Мессии Христе. Неистовствовал, когда Христа называли божественным и неповинным Страдальцем, который пролил свою кровь на этом позорном орудии мучения за грехи всего рода человеческого. Он возмущался, когда христиане называли крест символом высочайшей благодати, спасения и вечной жизни. Однажды, когда он участвовал в одной из казней еврея-отступника Никодима, осужденный ему сказал перед смертью:
— Как истинные последователи Христа, почитаем за высшее счастье быть распятыми на кресте со всеми своими страстями и похотями. Да простит тебя Господь, фарисей Савл…
Между тем воины подложили огонь. Дали мученику уксуса и вина, чтобы легче перенести смерть.
Этот случай потряс Савла. Он прибежал к своему учителю Гамалиилу.
— Я снова у ног твоих, Равви, — сказал Савл. — Кто они, эти христиане? Почему они на меня действуют сильнее, чем проповеди фарисеев и саддукеев в храме нашем?
— Знай же, сын мой. Они не враги иудейской вере. Не враги учению Моисеева. Они — истинные почитатели законов Моисеевых. Фарисеи и саддукеи стали рабами лицемерия и ханжества, их наружное благочестие и внутренняя нечистота приносят вред иудейской вере. Христиане правду говорят, когда утверждают: "Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры и хищники, не уподобляйтесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты! Не верь фарисеям, сын мой! Будет проклят великий Иерусалим, если и впредь станем побивать камнями пророков своих!"
Фарисеи и саддукеи всех готовы распять, лишь бы сохранить свое благополучие!
— Ты боишься их, отец мой?
— Они шпионят за мной! Они не верят мне. Они ненавидят меня за то, что я не обманываю Бога, за то, что правду несу людям!
— А почему ты считаешь христиан истинными исполнителями законов Моисея?
— Потому что они за наши законы готовы пойти на казнь.
Я вслушивался в этот потрясающий диалог, изредка поглядывая в сторону врача, вросшего в стену. У моих ног сидели два щенка. Я почему-то был уверен, что это вовсе не щенки, а мои знакомые подростки, поэтому я и обратился к тому, кто постарше:
— Он говорит, как твой отец.
— А он и есть мой отец, — будто ответил щенок. — Отец мне всегда говорил: "Нам, евреям, надо скрывать свою мессианскую роль в этой жизни". — Я спросил: "А почему?" — Он ответил: "Иначе нас убьют. Нас и так убьют, но так убьют быстрее. Евреев всегда убивали. Человечество не сможет жить, если не будет убивать евреев". — "Но это же несправедливо", — сказал я. — "Несправедливость — основной закон этой жизни, и тут ничего не поделаешь".
— Давай послушаем…
14
— Тогда почему ты казнишь их, Отче?
— Только таким образом можно очистить наше учение от греховности. Крест — спасение нашей веры. Древо учения Моисеева гаснет и сохнет. Если не будет привита ему новая ветвь, оно погибнет окончательно. Христиане ценою своих страданий спасают нашу веру, наш великий еврейский народ.
— За это их ненавидят фарисеи?
— За это.
— Они и тебя могут распять?
— Они могут распять и сына, и дочь, и отца, и мать. Они всех могут распять, лишь бы насытиться чужой кровью, лишь бы утолить жажду своей дикой злобности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172
— Не всех, однако.
— Разумеется, не всех. Как тут навечно похоронить де Сада, маркиза и человека большой сексуальной эрудиции, когда садизм и эротизм становятся идеологией революционных масс. Де Сад не чета кастрату Ильичу Первому, он в одном эшелоне с Марксом, который стал лидером всего люмпенсволочизма. Но здесь, подчеркиваю, есть одна загадка.
— В чем же она?
— Загадка в знаке. Да, в знаке равенства между левыми и правыми, между палачами и жертвами, между правящими и гонимыми, между иудаизмом и христианством. Когда я вкладывал в уста Иосифа Флавия космогоническую идею всеединства, я рассчитывал на сотворение нового мира, который будет строиться на началах такого добра, которое непременно должно обернуться злом. Человек в отличие от животного устроен так, что он падок на то, что ему во вред. Его притягивают порой зловещие вещи: виселицы, костры, могилы, крематории, ну, конечно же, распятия. Подумать только, едва ли не в каждом доме распятый человек. Ничего себе картинка! А ведь было время, когда распятый считался проклятым Богом! Ты вслушайся, о чем они говорят, эта чародейка Друзилла и этот вездесущий вольноотпущенник, и этот бывший Савл, фарисей и воин, ученик знаменитого раввина Гамалиила, который одним из первых понял неразрывную связь иудаизма и христианства.
Слушай же, ничтожный человечишко!
13
За мудрость свою Гамалиил был назван славою еврейского закона и раввином. Савл видел, как одного мановения руки было достаточно, чтобы оступившиеся евреи были преданы позорной казни — распятию. Распятию подвергались только изменники и великие злодеи.
— Всяк, кто висит на дереве, проклят Богом, — часто повторял Гамалиил, поясняя мне, юному Савлу, назначение распятий. — Закон повелевает строго соблюдать обряд казни. Осужденный непременно должен быть обнажен с оставлением узкого предпоясания вокруг чресел, он подвергается бичеванию прутьями или бичами, сделанными из кожаных полос. После бичевания преступник должен нести свой крест или часть оного. Кресты могут быть различной формы: в виде греческой буквы «тау», квадратный, продолговатый или косвенный. Крест должен быть сделан из кипариса, певга или кедра.
Когда Савл стал римским воином, он нередко руководил казнью. Строго следил за тем, чтобы крест врывали в землю так, чтобы ноги распятого были в трех-четырех футах от земли. Да и сам крест должен был соответствовать размерам — в высоту от 10–15 футов, а поперечная перекладина не менее семи футов и не более восьми. На поперечную перекладину положено было поднимать преступника с помощью веревок. Осужденного сначала привязывали к кресту веревками, а затем его руки и ноги пригвождали к кресту острыми гвоздями. Казнь совершали четыре римских солдата, которым отдавалась после казни одежда преступника. По римскому обычаю преступление осужденного писалось на дощечке, которая закреплялась на самом верху креста. Согласно иудейскому обычаю, преступник висел на кресте до заката солнца, а у римлян осужденный мог висеть на кресте до тех пор, пока тело его не падало на землю от собственной тяжести. Присутствуя на казнях, фарисей и воин Савл особенно был беспощаден к евреям, впавшим в ересь! Он не выносил упоминаний о некоем лже-Мессии Христе. Неистовствовал, когда Христа называли божественным и неповинным Страдальцем, который пролил свою кровь на этом позорном орудии мучения за грехи всего рода человеческого. Он возмущался, когда христиане называли крест символом высочайшей благодати, спасения и вечной жизни. Однажды, когда он участвовал в одной из казней еврея-отступника Никодима, осужденный ему сказал перед смертью:
— Как истинные последователи Христа, почитаем за высшее счастье быть распятыми на кресте со всеми своими страстями и похотями. Да простит тебя Господь, фарисей Савл…
Между тем воины подложили огонь. Дали мученику уксуса и вина, чтобы легче перенести смерть.
Этот случай потряс Савла. Он прибежал к своему учителю Гамалиилу.
— Я снова у ног твоих, Равви, — сказал Савл. — Кто они, эти христиане? Почему они на меня действуют сильнее, чем проповеди фарисеев и саддукеев в храме нашем?
— Знай же, сын мой. Они не враги иудейской вере. Не враги учению Моисеева. Они — истинные почитатели законов Моисеевых. Фарисеи и саддукеи стали рабами лицемерия и ханжества, их наружное благочестие и внутренняя нечистота приносят вред иудейской вере. Христиане правду говорят, когда утверждают: "Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры и хищники, не уподобляйтесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты! Не верь фарисеям, сын мой! Будет проклят великий Иерусалим, если и впредь станем побивать камнями пророков своих!"
Фарисеи и саддукеи всех готовы распять, лишь бы сохранить свое благополучие!
— Ты боишься их, отец мой?
— Они шпионят за мной! Они не верят мне. Они ненавидят меня за то, что я не обманываю Бога, за то, что правду несу людям!
— А почему ты считаешь христиан истинными исполнителями законов Моисея?
— Потому что они за наши законы готовы пойти на казнь.
Я вслушивался в этот потрясающий диалог, изредка поглядывая в сторону врача, вросшего в стену. У моих ног сидели два щенка. Я почему-то был уверен, что это вовсе не щенки, а мои знакомые подростки, поэтому я и обратился к тому, кто постарше:
— Он говорит, как твой отец.
— А он и есть мой отец, — будто ответил щенок. — Отец мне всегда говорил: "Нам, евреям, надо скрывать свою мессианскую роль в этой жизни". — Я спросил: "А почему?" — Он ответил: "Иначе нас убьют. Нас и так убьют, но так убьют быстрее. Евреев всегда убивали. Человечество не сможет жить, если не будет убивать евреев". — "Но это же несправедливо", — сказал я. — "Несправедливость — основной закон этой жизни, и тут ничего не поделаешь".
— Давай послушаем…
14
— Тогда почему ты казнишь их, Отче?
— Только таким образом можно очистить наше учение от греховности. Крест — спасение нашей веры. Древо учения Моисеева гаснет и сохнет. Если не будет привита ему новая ветвь, оно погибнет окончательно. Христиане ценою своих страданий спасают нашу веру, наш великий еврейский народ.
— За это их ненавидят фарисеи?
— За это.
— Они и тебя могут распять?
— Они могут распять и сына, и дочь, и отца, и мать. Они всех могут распять, лишь бы насытиться чужой кровью, лишь бы утолить жажду своей дикой злобности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172