А в зоне не так просто получить желанного одиночества. Получить можно, но будет нарушение на отделение, и актив ополчится на него.
«Да разве можно активу или начальству объяснить, что я просто хочу побыть один, и потому посадите меня в дизо. Активисты засмеются и скажут: «Что, зона не по зубам?» «Нет, зона по зубам, но сейчас мне хочется одиночества» , — думал Глаз.
Он стоял и курил, не решаясь, что предпринять. Или завтра на разводе подойти к начальнику режима и сказать, чтобы посадили в дизо, или остаться в отделении и пережить смерть отца на людях? Глаз бросил окурок и хотел выйти, но к нему подошел Слава Смолин. Из левого нагрудного кармана у него торчала шариковая ручка, а из правого выпирала пачка сигарет. Он достал ее.
– Закуривай.
Глаз взял сигарету. Прикурили.
– Что ты такой грустный? — спросил Слава.
– Так, ничего, — отнекивался Глаз.
– Да ты скажи, что такое?
– Письмо получил. Отец умер.
– Отец умер! Это, брат, плохо. Но ничего, все перемелется. Сегодня интересное кино, немного развеешься.
Слава поговорил с Глазом, стараясь его утешить, и они вместе вышли из туалета.
Была суббота. В колонии два раза в неделю — в субботу и в воскресенье — показывали кинофильмы.
Воспитанники собрались в клубе. Он находился на третьем этаже. Шестое отделение сидело позади всех. Глаз скользил взглядом по лозунгам и плакатам. На одном, прибитом под самым потолком, над аркой, написаны ленинские слова: «Из всех искусств важнейшим для нас является кино».
В клуб зашел заместитель начальника колонии по учебно-воспитательной части Александр Дмитриевич Плотников. Дпнк скомандовал:
– Колония, встать! Смир-но! Товарищ капитан, воспитанники колонии для просмотра кинофильма собраны. Докладывает дежурный помощник начальника колонии лейтенант Дмитриев.
Плотников здоровается с воспитанниками, и они дружно отвечают:
– Здравия желаем, товарищ капитан!
Капитану подали переходящий красный вымпел. Сейчас он его вручит отделению, занявшему за прошедшую неделю первое место.
Слава Смолин сидел сзади Глаза и, положив руку на плечо, тихо сказал:
– Пойдешь получишь вымпел. Скажешь несколько слов, что постараемся его удержать.
Александр Дмитриевич, подняв вымпел, громко сказал:
– При подведении итогов за эту неделю первое место присуждено шестому отделению.
– Ну, иди, — подтолкнул Слава Глаза.
Глаз подошел к заместителю начальника колонии, левой рукой принял от него вымпел, а правую ему крепко пожал капитан. Держа перед собой вымпел, Глаз сказал:
– В следующую неделю мы постараемся занять первое место, и вымпел останется у нас.
Ребята тихонько засмеялись, услыхав от новичка такие заверения, а капитан сказал:
– Ну что ж, желаю шестому отделению на следующей неделе опять занять первое место.
Глаз сел и отдал вымпел Славе.
– Молодец. — сказал тот.
Парень, сидевший в первом ряду, заиграл на баяне мелодию «Красной гвоздики», и колония, встав с табуретов, запела :
Взгляни, мой друг, земля в расцвете,
Живет-живет цветок огня,
Тот, что дороже всех на свете
И для тебя, и для меня.
Красная гвоздика — спутница тревог,
Красная гвоздика — наш цветок.
Спев первый куплет и припев песни, воспитанники сели.
3
Больше недели Глаз чувствовал внимание со стороны ребят. Так их настроил воспитатель.
Жил Глаз в колонии второй месяц, и подошло время принимать его в коллектив. К новичку приставляли члена комиссии внутреннего порядка, или, как по-другому называли — режимника, и он должен был рассказывать новичку о порядках зоны и приобщать его к колонийской жизни. К Глазу был приставлен белобрысый Панков, но он с Глазом мало разговаривал.
Вечером колонию собрали в клубе. На сцене восседал президиум во главе с начальником режима Беспаловым.
Первым в коллектив принимали Васина. Они с режимником поднялись на сцену и остановились у противоположных стен.
Режимник начал характеризовать новичка:
– За месяц, проведенный в колонии, Васин не особо-то хорошо себя зарекомендовал. В школе получил две двойки. На производстве работает спустя рукава. Ругается матом, как сапожник. Я думаю, его рановато принимать в коллектив.
По залу прошел говорок. Теперь Васин должен сказать о себе.
– Ну, мне два месяца до восемнадцати остается. Я хочу уехать на взрослый.
Активисты загудели и с мест выкрикивали недовольства. А он стоял, не переживая, примут его в коллектив колонии или нет.
Встал режимник со второго этажа и спросил Васина:
– Что ты на взрослый, это понятно. Вот скажи, как собираешься дальше себя вести? Как будешь работать и учиться?
Васин молчал. Из зала выкрикивали, чтоб отвечал.
– Как буду себя вести? Я считаю, что я нормально себя веду.
Поднялся активист с третьего этажа и громко сказал:
– Он считает, что ведет себя нормально. Он спокоен — через два месяца восемнадцать. Раз ему ни до чего дела нет и работать не обещает хорошо, надо дать ему суток десять и пусть подумает, как жить дальше.
В президиуме встал Павлуха.
– Я согласен. Васину надо суток десять подумать над своим поведением. Иди, отсидишь, и тогда будем принимать в коллектив.
Васин сошел со сцены, и дпнк повел его в дизо. Двух других новичков и Глаза приняли в коллектив колонии единогласно.
В грязовецкой колонии не били. Нарушителя активисты прорабатывали, и это было унизительно. Тем более — парня посылали докладывать о нарушении воспитателю. Глаз это почувствовал на себе, получив двойку. На перемене к нему подвалил Смолин.
– Ты что, Глаз, — заорал он на него, — к занятиям не готовишься? На самоподготовке мух не считай. Смотри мне, если еще одну получишь, — Смолин замолчал, не договорив, съедая Глаза взглядом.
В корпусе Смолин зашел в шестнадцатую комнату и сказал:
– Глаз, на полусогнутых беги докладывай воспитателю, что получил двойку.
Глаз молча смотрел на Славу.
– Что, не ясно? Пошел! Шустро! Ну!
– Не пойду я докладывать, — спокойно ответил Глаз.
– Что? Не пойдешь? Пойдешь!
Смолин схватил Глаза за ворот куртки и за руку и вытолкал в коридор.
– Пошли! Не пойдешь?!
Глаз сопротивляться не стал. К Смолину на помощь сейчас же придут активисты. Да и по коридору проходили воспитанники, а возле дверей, у тумбочки, стоял дежурный контролер. И Глазу было стыдно, что его, как щенка, тащат к воспитателю. А Смолин, толкая в спину, приговаривал:
– Ишь ты. Обшустрился. Не пойдешь!
Смолин отворил дверь воспитательской и втолкнул Глаза. Георгий Николаевич сидел за столом.
– Что такое, Петров?
– Да ничего, — сказал Глаз, застегивая на вороте пуговицы.
Как ему сейчас не хотелось докладывать о двойке. Но говорить надо.
– Я двойку получил.
– Сам пришел в воспитательскую?
– Нет.
– А почему сам не пришел?
Глаз не ответил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117