— А с чего ты так решил?
— Но я угадал? Нет, вы честно скажите?
— Допустим.
— Потому я так решил, что воздух в кабинете прокурен тяжело, устойчиво. Потому что глаза у вас как у кролика, а на щеках и под носом щетина. Стало быть, домой вы не ездили и всю ночь сидели здесь. И курили. И все соски ваши дымучие закончились, и вы не знаете, кого послать, потому как сами-то устали за ночь и лень вам самому идти. Вот почему я так подумал и решил.
У Сигорда около четырех утра жестко и неотвязно прихватило сердце, и с той поры по настоящий момент он выкурил всего две сигареты, так что сигаретная пачка была наполовину полна, кроме того, в бардачке лежала запасная, тоже едва початая, почти полная. Не в сигаретах дело — под ребрами и в висках ныло нешуточно, Сигорд мечтал не о куреве, не о деньгах, не о чашечке кофе, но лишь об одном: добраться до кровати, рухнуть туда, лежа запить лекарство и вырубить сознание на несколько часов, отдохнуть. Все его существо жаждало покоя и безмыслия, но зачем кому-то, пусть даже и Яну, да хоть сыну родному — об этом знать?!
— Я же говорю — гений. Но вопрос с куревом решается сам собой: мне нужно ехать домой, по разным всяким хлопотным делам, поэтому никого, кроме меня, никуда посылать не надо, сам куплю по пути. А к вечеру я вернусь, и мы подобьем итоги первого осеннего дня. Справишься без меня?
— Постараюсь.
— Ты уж постарайся. Кстати, насчет смысла жизни — примчалась мне в голову одна идея полностью удовлетворяющая всем твоим высказанным пожеланиям… — Круглые бровки Яблонски задрались еще выше обычного, в знак внимания и интереса, но глаза его были не более чем вежливы — не ждал он от идей Сигорда на данную тему ничего стоящего, кроме насмешливого подвоха. И ошибся, хотя и не ошибся.
— Если все у нас наладится с бизнесом, а у меня с квартирой — могу взять тебя в мажордомы, в домоправители. Помнишь историю про мажордома, что Рик нам рассказывал? Да, все будет как ты хотел: значимость, ритуалы, стабильность, размеренность, покой львиную долю суток… Ливрея, если пожелаешь, на твой индивидуальный вкус и цвет. В шахматишки будем игрывать более-менее регулярно, почаще нынешнего. А? Как тебе?
— Ловлю на слове. Согласен. Сигорд, мне это подходит. Должен ли я буду взамен вернуть вам свою долю в «Доме фондовых ремесел»? Это я к тому, что все равно согласен, меня устраивает.
Ну ни фига себе! Чего-чего не ждал Сигорд от Яблонски — так это согласия в ответ на такое предложение, но он справился с замешательством мгновенно, время не тянул, даже и откашливаться не стал:
— Заметано. Нет, мне твоя доля напрочь не нужна, и более никогда, слышишь, к этой теме не возвращайся. Итак: после того, как мы восстановим прежние финансовые силы, ты имеешь законную и неотъемлемую возможность свалить с данного места работы и стать мажордомом-домоправителем у меня в жилье. С правом пожизненного найма и произвольного ухода по собственному желанию. Зарплата — по среднему, в сравнении с прежним местом работы, то есть твоим нынешним. Так?
— Вы не забудете о своих словах?
— Зачем же забывать? — Подготовь впрок договор, чтобы все честь по чести.
— Стоит ли плодить формальности, Сигорд? Я вам и на слово поверю, как всегда верил. С подобным же договором над нами смеяться будут.
— Да черт с ними, пусть. А кто, кстати, будет смеяться?
— Ну… Нотариус, не профсоюзы же… Договор-то не типовой.
— Улыбнется — потеряет клиентов. Что же касается профсоюзов, то на моей территории этого сраного социализма не будет, пока я жив. Профсоюзов нам еще не хватало, коллективного, извините за выражение, договора, между нанимателем и трудящимися фондового рынка. Ты поменьше умничай, а лучше садись за бульдозер и сгребай червонцы, вон — строчки уже побежали вниз по белу полю. А я поехал.
Скрипели ребра, болело сердце, болела голова. Позвонил сын, Сигорд снял левую руку с руля, на ощупь достал мобильный. Пришлось перенести встречу на завтра, потому как сил больше не было — общаться с внешним миром.
Да, мажордом бы не повредил… Как ни жаждал Сигорд свалиться и не вставать — а не получилось: за водой сходить, телефон отключить, вспомнить где пульт и под руку его, на всякий случай. Трубку мобильную, стремительно вошедшую в обиход Сигорда и Яблонски, туда же и по той же причине, чтобы была рядом. Но отключить. Теперь опять вставать, занавески задергивать… Ну уж заодно и в туалет… Уже полдень скоро, так и боль в сердце пройдет, пострадать не успеешь… Где сигареты!? Ага, возле пульта и трубки, все нормально. Только не курить пока.
Сигорд вертелся, ворочался, устраивая левые ребра поудобнее, с неудовольствием обнаружил по отблеску на стекле, что оставил включенным свет в ванной, и сам отключился, заснул, наконец, глубоким исцеляющим сном.
Подобные приступы случались с ним достаточно редко, раз в квартал, в среднем, всегда без вмешательства врачей.
Сон утолил боль, более того, снял ее так, что Сигорду теперь и не верилось в предутренние страдания. Чай, чай, чай. Никакого кофе, но обязательно слоеную булочку с маслом, а вторую на поздний ужин, когда вернется из конторы.
— Алё, Ян?.. Не узнал, богатым будешь… Нет, не надоело, тем более, что это не шутка, а просто присказка-паразит. Как там у нас? Ну, уже хорошо, главное чтобы выше среднего, а не ниже. И сколько это «чуть-чуть» в цифрах?.. Нормально, все не в минус, а в плюс. Я выезжаю, готовь доклад, расставляй фигуры.
Сигорд шел к мотору, вдыхая сухой и свежий осенний воздух, и радовался, что не распечатался на сигарету после сна: не воздух, а бальзам, аж голова кругом… Вот бы бросить. Листья желтеют, вон их сколько уже на асфальте… Жалко, что темнеет так рано, а днем некогда побродить, поглазеть…
— Слушай. Яблонски…
— Погодите, вы мне зубы не заговаривайте!.. Как только проигрыш почуяли, так сразу Яблонски.. Проиграли — так сдавайтесь, а отвлекать не надо, рабочий день закончен.
— Это кто проиграл?
— Вы. Вам осталось мучиться менее десяти ходов.
— Ага. Понятно. Ты двинул эту ладью, или поправляешь?
— Да, я сделал ход.
— Тогда тебе мат в два хода. Вот шах… Сюда, сюда его ставь, больше некуда… И вот мат.
— Я просто зевнул!
— Не зевай. Так вот: как ты насчет двухсменной работы некоторое время?
— Что значит — двухсменной? Что вы имеете в виду?
— Мир меняется, бизнес в том числе. На Нью-Йоркской фондовой в марте — началось нечто вроде месячника Американско-Бабилонской дружбы: наши акции, те, по которым бабилонский индекс рассчитывается, будут котироваться там в пилотном режиме, а штатовские — у нас.
— Так ведь «ихние», как вы выражаетесь, лет пятнадцать как на нашей-то котируются! В пилотном, ничего себе в пилотном!.. И наши акции, бабилонских компаний болтаются там примерно столько же.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107