У него была личная рация.
Все указывало на печальную истину. Если бы Романов был жив, связь была бы давно восстановлена. Но он погиб, в этом невозможно было сомневаться. Напрасная и бесполезная смерть, — оба человека, из-за которых погиб Романов, были живы.
— О чем мы думаем? — оказал Игорь Дмитриевич. — Почему мы не включаем связь с камерой?
Даже об этом они все забыли…
— Но ведь Баландин и сам может вызвать центральный пульт. Почему же он этого не делает?
Топорков повернул ручку и нажал кнопку. Боковой экран вспыхнул, появилась внутренность выходной камеры.
Крик радости и испуга вырвался у всех.
В камере живой и, по-видимому, невредимый стоял Василий Романов. На его руках было неподвижное человеческое тело с бессильно повисшей головой. С ужасом они узнали в нем Баландина.
Геолог смотрел на приборы. На общий крик, который должен быть слышен в камере, он никак не реагировал.
Топорков пристально вгляделся и понял, в чем дело.
— У него нет рации, — сказал он, — она куда-то исчезла. Сквозь шлем он нас не слышит.
Вернулись все трое. Это было необъяснимо!
Как это произошло?.. Никто не хотел мучиться догадками. Пройдет немного времени — и все станет ясно.
Они видели, как геолог осторожно положил тело Баландина на пол. Потом он снял с себя противогазовый костюм и начал раздевать профессора.
Значит, он жив! Никто бы не стал снимать костюм с мертвого.
— Василий Васильевич, — тихо позвал Мельников.
Геолог вздрогнул и повернулся на голос. В выходной камере не было экрана, и он не мог видеть, кто с ним говорит.
— Я слушаю, — сказал он.
— Василий Васильевич, дорогой! Мы так рады! Что с Зиновием Серапионовичем? Почему Константин Евгеньевич не вошел в камеру?
— Он остался с венерианами. Они пришли к нам в гости. Зиновий Серапионович очень плох. Пусть Степан Аркадьевич приготовится принять его.
Романов говорил возмутительно спокойно. Точно они трое вернулись из короткой поездки и ничего особенного с ними не произошло.
— Немного потерпите, — прибавил он, — мы вам все расскажем. Константин Евгеньевич приказал, чтобы вы ни в коем случае не зажигали прожектор.
— Мы просто забыли о нем, — ответил Мельников.
— Очень хорошо. Глаза венериан не выносят света. Встретьте меня у двери камеры с носилками. Процесс окончится через десять минут. Да! Еще надо герметически закрыть все двери, кроме коридора, идущего от камеры к центральному пульту, самого пульта и обсерватории. Но сначала надо доставить Зиновия Серапионовича в госпиталь. И всюду уменьшить свет.
— Зачем это?
— Я же говорил, к нам в гости пришли венериане. Придется пустить на корабль воздух Венеры. Иначе наши гости не смогут дышать.
— Но как вы остались живы?
— Об этом после.
Пришлось сдержать нетерпение. Геолог был достойным товарищем Белопольского. Было ясно, что он и не подумает удовлетворить их любопытство.
Семь человек отправились к камере. Мельников остался на пульте, чтобы выполнить приказ начальника экспедиции. Пустить в часть помещений звездолета воздух Венеры было нестрашно. Придется только всем надеть противогазы. Потом, когда венериане покинут корабль, его можно будет быстро освободить от формальдегида и углекислого газа. Фильтровальные установки были достаточно мощны.
Внимательно следя за всем, что происходило внутри корабля и за его бортом, Мельников часто останавливался взглядом на высокой фигуре Константина Евгеньевича, который медленно и, казалось, совсем спокойно прохаживался возле вездехода. Там же виднелись трудно различимые в темноте небольшие фигурки венериан.
Кто бы мог подумать совсем недавно, что между людьми и жителями Венеры так быстро возникнут дружеские отношения? Всего несколько часов тому назад это считалось недостижимым.
Только что все казалось потерянным, трое человек погибшими, цель экспедиции — недостигнутой. И вот, точно по волшебству, все изменилось. Начальник экспедиции и его спутники живы, венериане через несколько минут будут здесь внутри корабля.
Бурная радость, которую Мельников испытал, увидя живым учителя и друга, сменилась спокойным и ровным ощущением счастья. И только мысль о Баландине, который, по словам Романова, находился в тяжелом состоянии, омрачала радость. Что с ним?..
Мельников видел на экране, как отворилась дверь выходной камеры, видел, как Второв и Князев приняли от Романова безжизненное тело Баландина и бережно уложили на носилки. Потом, сопровождаемые Андреевым и Коржевским, они понесли профессора в госпитальный отсек. Пайчадзе, Топорков и Зайцев горячо обнимали молодого геолога.
А немного спустя Мельников и сам обнял чудом спасенного товарища.
— Надо торопиться! — сказал Романов. — В баллоне Константина Евгеньевича почти не осталось кислорода.
Мельников невольно взглянул на экран.
Белопольский все так же медленно “прогуливался” возле машины. Было совсем не похоже, что этот человек знает, что промедление может стоить ему жизни. Но он, конечно, хорошо это знал.
— Что надо делать? Говорите скорей!
— Открыть обе двери выходной камеры.
Почему Белопольский не входит на корабль? Неужели нельзя оставить венериан одних на несколько минут? Нет конца выдержке этого железного человека!
Мельников действовал быстро. Закрыть все люки и двери заняло одну минуту. Баландина уже внесли в лазарет. Мельников предупредил Андреева, что он и Коржевский вместе с больным будут отрезаны от остальных помещений на все время пребывания на корабле венериан. Тревога за командира, находившегося в смертельной опасности, заставила его забыть обо всем, и он даже не спросил у врача о состоянии пострадавшего. Впрочем, Андреев все равно не мог еще ничего сказать.
— Одевайтесь! — приказал Мельников всем остальным.
Не прошло и пяти минут, как все уже были в противогазовых костюмах.
Мельников протянул руки к нужным кнопкам…
Конструкторы звездолета сделали все, чтобы оградить корабль от проникновения в него воздуха другой планеты. В космическом рейсе это было одной из важнейших задач.
Совершенная автоматика, установка фильтров, взаимная блокировка дверей и окон обсерватории, термические выключатели дверных кнопок — все подчинялось одной цели. Открыть обе двери выходной камеры случайно было совершенно невозможно. Чтобы сделать это, пришлось бы один за другим выключить шестнадцать автоматов.
Усилием воли Мельников подавил в себе невольно возникшее чувство протеста. Приказ командира звездолета должен быть выполнен.
Погасла расположенная в центре пульта на самом видном месте, ни разу с самого старта на Земле не потухавшая лампочка. Ее зеленый свет сменился красным — грозным сигналом катастрофы. Спустились к нулю стрелки приборов автоматики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187
Все указывало на печальную истину. Если бы Романов был жив, связь была бы давно восстановлена. Но он погиб, в этом невозможно было сомневаться. Напрасная и бесполезная смерть, — оба человека, из-за которых погиб Романов, были живы.
— О чем мы думаем? — оказал Игорь Дмитриевич. — Почему мы не включаем связь с камерой?
Даже об этом они все забыли…
— Но ведь Баландин и сам может вызвать центральный пульт. Почему же он этого не делает?
Топорков повернул ручку и нажал кнопку. Боковой экран вспыхнул, появилась внутренность выходной камеры.
Крик радости и испуга вырвался у всех.
В камере живой и, по-видимому, невредимый стоял Василий Романов. На его руках было неподвижное человеческое тело с бессильно повисшей головой. С ужасом они узнали в нем Баландина.
Геолог смотрел на приборы. На общий крик, который должен быть слышен в камере, он никак не реагировал.
Топорков пристально вгляделся и понял, в чем дело.
— У него нет рации, — сказал он, — она куда-то исчезла. Сквозь шлем он нас не слышит.
Вернулись все трое. Это было необъяснимо!
Как это произошло?.. Никто не хотел мучиться догадками. Пройдет немного времени — и все станет ясно.
Они видели, как геолог осторожно положил тело Баландина на пол. Потом он снял с себя противогазовый костюм и начал раздевать профессора.
Значит, он жив! Никто бы не стал снимать костюм с мертвого.
— Василий Васильевич, — тихо позвал Мельников.
Геолог вздрогнул и повернулся на голос. В выходной камере не было экрана, и он не мог видеть, кто с ним говорит.
— Я слушаю, — сказал он.
— Василий Васильевич, дорогой! Мы так рады! Что с Зиновием Серапионовичем? Почему Константин Евгеньевич не вошел в камеру?
— Он остался с венерианами. Они пришли к нам в гости. Зиновий Серапионович очень плох. Пусть Степан Аркадьевич приготовится принять его.
Романов говорил возмутительно спокойно. Точно они трое вернулись из короткой поездки и ничего особенного с ними не произошло.
— Немного потерпите, — прибавил он, — мы вам все расскажем. Константин Евгеньевич приказал, чтобы вы ни в коем случае не зажигали прожектор.
— Мы просто забыли о нем, — ответил Мельников.
— Очень хорошо. Глаза венериан не выносят света. Встретьте меня у двери камеры с носилками. Процесс окончится через десять минут. Да! Еще надо герметически закрыть все двери, кроме коридора, идущего от камеры к центральному пульту, самого пульта и обсерватории. Но сначала надо доставить Зиновия Серапионовича в госпиталь. И всюду уменьшить свет.
— Зачем это?
— Я же говорил, к нам в гости пришли венериане. Придется пустить на корабль воздух Венеры. Иначе наши гости не смогут дышать.
— Но как вы остались живы?
— Об этом после.
Пришлось сдержать нетерпение. Геолог был достойным товарищем Белопольского. Было ясно, что он и не подумает удовлетворить их любопытство.
Семь человек отправились к камере. Мельников остался на пульте, чтобы выполнить приказ начальника экспедиции. Пустить в часть помещений звездолета воздух Венеры было нестрашно. Придется только всем надеть противогазы. Потом, когда венериане покинут корабль, его можно будет быстро освободить от формальдегида и углекислого газа. Фильтровальные установки были достаточно мощны.
Внимательно следя за всем, что происходило внутри корабля и за его бортом, Мельников часто останавливался взглядом на высокой фигуре Константина Евгеньевича, который медленно и, казалось, совсем спокойно прохаживался возле вездехода. Там же виднелись трудно различимые в темноте небольшие фигурки венериан.
Кто бы мог подумать совсем недавно, что между людьми и жителями Венеры так быстро возникнут дружеские отношения? Всего несколько часов тому назад это считалось недостижимым.
Только что все казалось потерянным, трое человек погибшими, цель экспедиции — недостигнутой. И вот, точно по волшебству, все изменилось. Начальник экспедиции и его спутники живы, венериане через несколько минут будут здесь внутри корабля.
Бурная радость, которую Мельников испытал, увидя живым учителя и друга, сменилась спокойным и ровным ощущением счастья. И только мысль о Баландине, который, по словам Романова, находился в тяжелом состоянии, омрачала радость. Что с ним?..
Мельников видел на экране, как отворилась дверь выходной камеры, видел, как Второв и Князев приняли от Романова безжизненное тело Баландина и бережно уложили на носилки. Потом, сопровождаемые Андреевым и Коржевским, они понесли профессора в госпитальный отсек. Пайчадзе, Топорков и Зайцев горячо обнимали молодого геолога.
А немного спустя Мельников и сам обнял чудом спасенного товарища.
— Надо торопиться! — сказал Романов. — В баллоне Константина Евгеньевича почти не осталось кислорода.
Мельников невольно взглянул на экран.
Белопольский все так же медленно “прогуливался” возле машины. Было совсем не похоже, что этот человек знает, что промедление может стоить ему жизни. Но он, конечно, хорошо это знал.
— Что надо делать? Говорите скорей!
— Открыть обе двери выходной камеры.
Почему Белопольский не входит на корабль? Неужели нельзя оставить венериан одних на несколько минут? Нет конца выдержке этого железного человека!
Мельников действовал быстро. Закрыть все люки и двери заняло одну минуту. Баландина уже внесли в лазарет. Мельников предупредил Андреева, что он и Коржевский вместе с больным будут отрезаны от остальных помещений на все время пребывания на корабле венериан. Тревога за командира, находившегося в смертельной опасности, заставила его забыть обо всем, и он даже не спросил у врача о состоянии пострадавшего. Впрочем, Андреев все равно не мог еще ничего сказать.
— Одевайтесь! — приказал Мельников всем остальным.
Не прошло и пяти минут, как все уже были в противогазовых костюмах.
Мельников протянул руки к нужным кнопкам…
Конструкторы звездолета сделали все, чтобы оградить корабль от проникновения в него воздуха другой планеты. В космическом рейсе это было одной из важнейших задач.
Совершенная автоматика, установка фильтров, взаимная блокировка дверей и окон обсерватории, термические выключатели дверных кнопок — все подчинялось одной цели. Открыть обе двери выходной камеры случайно было совершенно невозможно. Чтобы сделать это, пришлось бы один за другим выключить шестнадцать автоматов.
Усилием воли Мельников подавил в себе невольно возникшее чувство протеста. Приказ командира звездолета должен быть выполнен.
Погасла расположенная в центре пульта на самом видном месте, ни разу с самого старта на Земле не потухавшая лампочка. Ее зеленый свет сменился красным — грозным сигналом катастрофы. Спустились к нулю стрелки приборов автоматики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187