Не забывайте, однако, что у вас с Наполеоном разные интересы.
* * *
Я надеялся, что остаток нашего путешествия к Каиру будет приятной прогулкой по обсаженным финиковыми пальмами дорогам, окруженным зеленью орошаемых бахчей. Но, решив не петлять по берегам извилистой реки и узким сельским тропам, соединяющим бесконечные деревеньки, французская армия, отойдя к востоку от Нила на пару миль, вновь потащилась на юг по пустынным и засушливым землям, пересекая потрескавшиеся от жары пересохшие илистые каналы со сломанными водяными колесами. Эту наносную долину, ежегодно затопляемую во влажные сезоны нильскими разливами, сейчас окутывали облака сухой прилипчивой пыли, превратившей нас в полчища пропыленных бродяг, бредущих на юг на стертых до кровавых мозолей ногах. Жара в середине июля, как и обычно, зачастую приближалась к полусотне градусов, и от знойных ветров великолепная небесная синева выгорела до белесой голубизны. С обширных барханов с шипением слетали волнистые песчаные покрывала. Люди начали страдать от временной слепоты, вызванной постоянным резким светом. Солнце жарило с такой силой, что нам приходилось обматывать чем-то руки, чтобы залезть на скалы или прикоснуться к стволам пушек.
Не улучшало ситуацию и то, что Бонапарт, по-прежнему опасаясь атаки британцев с тыла или более организованной обороны мамелюков, ругал своих офицеров за любые задержки или промедления. Они, естественно, сосредоточили на этом походе все свои силы, а перед его мысленным взором, как обычно, разворачивались более величественные картины, он уже намечал даты будущих сражений, стратегически разрабатывая маршруты загадочных передвижений английского флота или похода в далекую Индию для воссоединения с дружественным Типу Султаном. Он стремился объять своим взглядом весь Египет. Гостеприимный и веселый хозяин, принимавший нас на ужине после речного сражения, вновь превратился в озабоченного деспота, галопирующего взад и вперед и подгоняющего усталых солдат.
– Чем шире шаг, тем меньше крови! – наставительно твердил он.
В результате даже вымотанные и пропыленные командиры стали частенько ругаться друг с другом. Их перебранки сказывались на солдатах, и без того удрученных унылой скудостью земли, которую они пришли завоевывать. Многие бросали обмундирование, не желая тащить на себе лишний груз. Произошло еще несколько самоубийств. Нам с Астизой попалась по пути пара таких бедолаг, брошенных прямо на дороге: все слишком спешили, чтобы остановиться и похоронить их. Повальное дезертирство останавливал лишь страх перед вездесущими бедуинами.
Оставляя за собой пыльный шлейф, тащился к Каиру воинский поток, сопровождаемый лошадьми и ослами, полевыми орудиями и повозками с боеприпасами, верблюдами, маркитантами, проститутками и нищими. Останавливаясь на привалы в полях, мы не имели возможности даже смыть с себя грязь и пот и развлекались, лишь бросая камни по бесчисленным полчищам крыс. Порой в этом пустынном краю солдаты отстреливали змей или от скуки мучили скорпионов, заставляя их драться друг с другом. Поначалу страшась смертельных скорпионьих укусов, они вскоре узнали, что эти твари не так уж опасны, а выдавливаемая из их жал клейкая жидкость облегчает боль и ускоряет исцеление.
Стояла неизменная сушь, даже облачка на небе появлялись лишь изредка. На ночных стоянках мы не особо утруждали себя обустройством лагеря, а просто падали как попало на обочину дороги, и нас тут же атаковали многочисленные блохи и разнообразная мошкара. Из-за сильной нехватки топлива нам редко удавалось побаловаться горячей пищей. К рассвету ночь становилась прохладнее, и просыпались мы мокрыми от росы, лишь наполовину восстановив силы. Потом над безоблачным горизонтом с неумолимостью времени выкатывалось раскаленное светило, и вскоре все мы уже вновь поджаривались на марше. По мере нашего продвижения я заметил, что по ночам Астиза стала ложиться все ближе ко мне, но мы оба были настолько подавленными, грязными и уязвимыми в этой толпе, что в ее поступке не было ничего романтичного. Просто по ночам мы нуждались в согревающих объятиях, а днем вместе стенали от одуряющего зноя и надоедливых мух.
У Варданы, очередного прибрежного городка, армии наконец разрешили отдохнуть два дня. Люди купались, отсыпались, обшаривали окрестности в поисках подножного корма или выменивали какие-то вещи на продукты. Мы в очередной раз убедились в драгоценных для нас деловых способностях Астизы, когда она с легкостью уговорила крестьян продать нам съестные припасы. Ее добыча оказалась настолько богатой, что мне удалось снабдить хлебом и фруктами кое-кого из штабных офицеров Наполеона.
– Твоя поддержка для этих захватчиков подобна манне небесной, что укрепила силы евреев, – попытался пошутить я.
– Не умирать же с голоду простым солдатам из-за заблуждений их командующего, – возразила она. – Кроме того, сытых или голодных, всех вас тут ждет погибель.
– Ты не веришь, что французы победят мамелюков?
– Я не верю, что они победят пустыню. Мало того что ваша светлая кожа нещадно обгорает под нашим солнцем, так вы еще жаритесь в своих толстых шерстяных одеждах и грубой, тяжелой обуви. Да из всей вашей компании разве что только ваш безумный генерал не жалеет, что притащился сюда! Очень скоро измученные солдаты разбегутся в разные стороны.
Ее пророчества начали раздражать меня. В конце концов, она всего лишь пленница, избалованная моей добротой, и я решил, что настало время напомнить ей об этом.
– Астиза, тебя же могли с легкостью убить в Александрии. Но я спас твою жизнь. Не стоит так часто подчеркивать, что для вас, египтян, мы всего лишь захватчики! Хотя ты вынуждена служить мне, мы могли бы стать друзьями.
– Кого же мне надо считать своим другом? Человека, случайно затесавшегося во французскую армию? Союзника воинствующего оппортуниста? Или американца, не похожего ни на ученого, ни на солдата?
– Ты же видела мой медальон. Я должен разгадать его тайну.
– Но вы даже не представляете, в чем заключается его тайна. Вы хотите выведать тайны, не приложив собственных усилий. Но без труда не вытащишь и рыбку из пруда!
– Но я как раз считаю, что мне предстоит чертовски трудное дело.
– Вы как паразиты, живущие за чужой счет, за счет богатства чужой древней культуры. Я предпочитаю иметь верующих друзей. Для начала они должны уверовать в собственные силы. И попытаться понять, что вера выходит далеко за пределы личных интересов.
Ну, это уже наглость!
– Между прочим, я американец и верю во всякие такие вещи! Тебе бы нужно прочитать нашу Декларацию независимости! И я не стремлюсь править миром, а просто пытаюсь найти в нем свой путь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
* * *
Я надеялся, что остаток нашего путешествия к Каиру будет приятной прогулкой по обсаженным финиковыми пальмами дорогам, окруженным зеленью орошаемых бахчей. Но, решив не петлять по берегам извилистой реки и узким сельским тропам, соединяющим бесконечные деревеньки, французская армия, отойдя к востоку от Нила на пару миль, вновь потащилась на юг по пустынным и засушливым землям, пересекая потрескавшиеся от жары пересохшие илистые каналы со сломанными водяными колесами. Эту наносную долину, ежегодно затопляемую во влажные сезоны нильскими разливами, сейчас окутывали облака сухой прилипчивой пыли, превратившей нас в полчища пропыленных бродяг, бредущих на юг на стертых до кровавых мозолей ногах. Жара в середине июля, как и обычно, зачастую приближалась к полусотне градусов, и от знойных ветров великолепная небесная синева выгорела до белесой голубизны. С обширных барханов с шипением слетали волнистые песчаные покрывала. Люди начали страдать от временной слепоты, вызванной постоянным резким светом. Солнце жарило с такой силой, что нам приходилось обматывать чем-то руки, чтобы залезть на скалы или прикоснуться к стволам пушек.
Не улучшало ситуацию и то, что Бонапарт, по-прежнему опасаясь атаки британцев с тыла или более организованной обороны мамелюков, ругал своих офицеров за любые задержки или промедления. Они, естественно, сосредоточили на этом походе все свои силы, а перед его мысленным взором, как обычно, разворачивались более величественные картины, он уже намечал даты будущих сражений, стратегически разрабатывая маршруты загадочных передвижений английского флота или похода в далекую Индию для воссоединения с дружественным Типу Султаном. Он стремился объять своим взглядом весь Египет. Гостеприимный и веселый хозяин, принимавший нас на ужине после речного сражения, вновь превратился в озабоченного деспота, галопирующего взад и вперед и подгоняющего усталых солдат.
– Чем шире шаг, тем меньше крови! – наставительно твердил он.
В результате даже вымотанные и пропыленные командиры стали частенько ругаться друг с другом. Их перебранки сказывались на солдатах, и без того удрученных унылой скудостью земли, которую они пришли завоевывать. Многие бросали обмундирование, не желая тащить на себе лишний груз. Произошло еще несколько самоубийств. Нам с Астизой попалась по пути пара таких бедолаг, брошенных прямо на дороге: все слишком спешили, чтобы остановиться и похоронить их. Повальное дезертирство останавливал лишь страх перед вездесущими бедуинами.
Оставляя за собой пыльный шлейф, тащился к Каиру воинский поток, сопровождаемый лошадьми и ослами, полевыми орудиями и повозками с боеприпасами, верблюдами, маркитантами, проститутками и нищими. Останавливаясь на привалы в полях, мы не имели возможности даже смыть с себя грязь и пот и развлекались, лишь бросая камни по бесчисленным полчищам крыс. Порой в этом пустынном краю солдаты отстреливали змей или от скуки мучили скорпионов, заставляя их драться друг с другом. Поначалу страшась смертельных скорпионьих укусов, они вскоре узнали, что эти твари не так уж опасны, а выдавливаемая из их жал клейкая жидкость облегчает боль и ускоряет исцеление.
Стояла неизменная сушь, даже облачка на небе появлялись лишь изредка. На ночных стоянках мы не особо утруждали себя обустройством лагеря, а просто падали как попало на обочину дороги, и нас тут же атаковали многочисленные блохи и разнообразная мошкара. Из-за сильной нехватки топлива нам редко удавалось побаловаться горячей пищей. К рассвету ночь становилась прохладнее, и просыпались мы мокрыми от росы, лишь наполовину восстановив силы. Потом над безоблачным горизонтом с неумолимостью времени выкатывалось раскаленное светило, и вскоре все мы уже вновь поджаривались на марше. По мере нашего продвижения я заметил, что по ночам Астиза стала ложиться все ближе ко мне, но мы оба были настолько подавленными, грязными и уязвимыми в этой толпе, что в ее поступке не было ничего романтичного. Просто по ночам мы нуждались в согревающих объятиях, а днем вместе стенали от одуряющего зноя и надоедливых мух.
У Варданы, очередного прибрежного городка, армии наконец разрешили отдохнуть два дня. Люди купались, отсыпались, обшаривали окрестности в поисках подножного корма или выменивали какие-то вещи на продукты. Мы в очередной раз убедились в драгоценных для нас деловых способностях Астизы, когда она с легкостью уговорила крестьян продать нам съестные припасы. Ее добыча оказалась настолько богатой, что мне удалось снабдить хлебом и фруктами кое-кого из штабных офицеров Наполеона.
– Твоя поддержка для этих захватчиков подобна манне небесной, что укрепила силы евреев, – попытался пошутить я.
– Не умирать же с голоду простым солдатам из-за заблуждений их командующего, – возразила она. – Кроме того, сытых или голодных, всех вас тут ждет погибель.
– Ты не веришь, что французы победят мамелюков?
– Я не верю, что они победят пустыню. Мало того что ваша светлая кожа нещадно обгорает под нашим солнцем, так вы еще жаритесь в своих толстых шерстяных одеждах и грубой, тяжелой обуви. Да из всей вашей компании разве что только ваш безумный генерал не жалеет, что притащился сюда! Очень скоро измученные солдаты разбегутся в разные стороны.
Ее пророчества начали раздражать меня. В конце концов, она всего лишь пленница, избалованная моей добротой, и я решил, что настало время напомнить ей об этом.
– Астиза, тебя же могли с легкостью убить в Александрии. Но я спас твою жизнь. Не стоит так часто подчеркивать, что для вас, египтян, мы всего лишь захватчики! Хотя ты вынуждена служить мне, мы могли бы стать друзьями.
– Кого же мне надо считать своим другом? Человека, случайно затесавшегося во французскую армию? Союзника воинствующего оппортуниста? Или американца, не похожего ни на ученого, ни на солдата?
– Ты же видела мой медальон. Я должен разгадать его тайну.
– Но вы даже не представляете, в чем заключается его тайна. Вы хотите выведать тайны, не приложив собственных усилий. Но без труда не вытащишь и рыбку из пруда!
– Но я как раз считаю, что мне предстоит чертовски трудное дело.
– Вы как паразиты, живущие за чужой счет, за счет богатства чужой древней культуры. Я предпочитаю иметь верующих друзей. Для начала они должны уверовать в собственные силы. И попытаться понять, что вера выходит далеко за пределы личных интересов.
Ну, это уже наглость!
– Между прочим, я американец и верю во всякие такие вещи! Тебе бы нужно прочитать нашу Декларацию независимости! И я не стремлюсь править миром, а просто пытаюсь найти в нем свой путь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128