Лишь в дальнем конце маячил незакрытый саркофаг из черного гранита, такой же пустой, как весь зал. Размеры его составляли около семи футов в длину, три с половиной в ширину и три фута в высоту, и, следовательно, он был слишком велик для того узкого последнего участка, по которому мы проползли; должно быть, его притащили сюда до завершения строительства. Наполеон, впервые проявив настоящую заинтересованность, тщательно осмотрел пустой гроб.
– Как они посмели опустошить его? – возмутился он.
– Размеры этого зала также весьма интересны, генерал, – сказал Жомар. – Я намерил тридцать четыре фута в длину и семнадцать футов в ширину. Пол этого помещения представляет двойной квадрат.
– Подумать только, – брякнул я, не сумев скрыть явной насмешки.
– Он хотел сказать, что длина зала в два раза больше его ширины, – пояснил Монж. – Пифагор и великие греческие архитекторы отмечали гармоничные размеры такого идеального прямоугольника.
– А высота зала равна половине длины его диагонали, – добавил Жомар, – что составляет девятнадцать футов. Гейдж, помогите-ка мне, и я покажу вам еще кое-что. Держите конец ленты в этом углу.
Я выполнил его поручение. Жомар протянул рулетку наискосок к середине противоположной стены, потом, велев мне оставаться в углу, отмерил замеченную им длину вдоль моей стены.
– Ну вот! – воскликнул он, и эхо разнесло по комнате его торжествующее восклицание.
Опять-таки я не выразил ожидаемого восхищения.
– Разве вы не понимаете, что получилось? Мы же именно об этом говорили на вершине пирамиды! Золотое число, или золотое сечение!
Тогда я понял, что он имеет в виду. Если разделить это помещение на два квадрата, измерить диагональ одного из них и отложить эту величину по длинной стороне комнаты, то отношение этой длины к оставшейся части составит волшебное, по общепринятому мнению, число – 1,618.
– Вы подразумеваете, что в размерах этого зала, как и в самой пирамиде, отражены числа Фибоначчи? – как можно небрежнее уточнил я.
Монж вытаращил глаза.
– Числа Фибоначчи? Гейдж, я даже не предполагал, что вы так глубоко знаете математику.
– Ну что вы, просто странствия по миру многому учат нас.
– И какова же практическая польза этих размеров? – спросил Наполеон.
– Они отражают фундаментальные естественные пропорции, – рискнул заметить я.
– И они представляют основные единицы измерений, бытовавшие в древнем Египетском царстве, – добавил Жомар. – В длине и пропорциях этого сооружения, на мой взгляд, они отталкивались от старинной локтевой системы, так же как мы, к примеру, спроектировали бы музей в метрической системе.
– Интересно, – заметил наш генерал. – И все-таки такое громадное строительство… Загадка какая-то. Или это своего рода линза, подобная оптическим линзам для фокусировки света?
– Вы просто читаете мои мысли! – воскликнул Жомар. – Любая мысль здесь, любая задуманная идея, видимо, усиливается размерами этой пирамиды. Вот послушайте.
Он тихо загудел, потом затянул какой-то монотонный мотивчик. Возникло странное колдовское эхо, а вибрация воздуха достигла наших тел. Создавалось ощущение, будто эта ритмичная мелодия атаковала воздух, пронизывая все вокруг.
Наш генерал недоуменно покачал головой.
– Непонятно только, что же она фокусирует? Может быть, электрическую силу? – обратился он ко мне.
Если бы я с важным видом подтвердил его предположение, то он, наверное, похвалил бы меня. Но я лишь бессмысленно таращился на него, как идиот.
– Эта гранитная камера тоже примечательна, – вступил Жомар, заполняя неловкую паузу. – Ее внутренний объем точно равен половине внешнего объема. Судя по размерам, она вполне могла служить в качестве человеческого гроба, но я подозреваю, что ее размеры выбраны не случайно.
– Вкладывающиеся друг в друга объемы, – заметил Монж. – Сначала этот зал, затем внешний объем саркофага, дальше внутренний… что бы это могло значить? В общем, я пришел к выводу, что у нас множество самых разных гипотез, но ни одного точного подтверждения.
Я возвел глаза к потолку. Мне вдруг представилось, что на нас давят миллионы тонн известняка, угрожая в любой момент обвалиться, прекратив наше существование. На мгновение у меня возникло ощущение, что потолок начал опускаться. Но нет, я прищурился, и все вернулось на свои места.
– Оставьте меня, – внезапно приказал Бонапарт.
– Что?
– Жомар прав. Я чувствую, что здесь сосредоточена сила. Разве вы не ощущаете ее?
– Да, и я ощущаю напряжение, и в то же время мне как будто добавили энергии, – согласился я. – Несмотря на то что это гробница, в ней царит странная легкость.
– Мне нужно остаться здесь в одиночестве, – сообщил нам генерал. – Я хочу узнать, смогу ли почувствовать здесь незримое присутствие духа покойного фараона. Его тело украли, но, возможно, душа его еще обитает в этом зале. И как знать, вдруг Силано с его разговорами о магии не так уж неправ. Или мне удастся подзарядиться электрической силой Гейджа. Оставьте мне один незажженный факел. Я выйду к вам, когда буду готов.
Монж выглядел озабоченным.
– Думаю, надо оставить кого-то для охраны…
– Нет. – Бонапарт перелез через край черного саркофага, лег на дно и уставился в потолок. Видя наши удивленные взгляды, он слегка улыбнулся. – Здесь уютнее, чем вы думаете. Этот камень не слишком холодный, не слишком горячий. И я не слишком высокий, чему вы так удивляетесь? – Он улыбнулся своей шуточке. – Не бойтесь, я не собираюсь уснуть здесь навсегда.
Жомар встревожился.
– Об этом месте рассказывают ужасные…
– Надеюсь, никто не сомневается в моей смелости.
Геолог поклонился.
– Напротив, я потрясен ею, мой генерал.
Мы послушно удалились, факелы поочередно ныряли в провал низкого туннеля, и вскоре наш командующий остался один в темном зале. Держась за веревку, мы осторожно спустились по наклонной Большой галерее. С потолка слетела летучая мышь и направилась в нашу сторону, но араб махнул факелом, и эта слепая тварь, почувствовав ток теплого воздуха, уселась обратно. Когда мы добрались до узкой шахты, ведущей к выходу, я уже истекал потом.
– Я подожду его здесь, – сказал Жомар, – а вы все можете двигаться дальше к выходу.
Мне только этого и хотелось. Когда мы наконец выбрались из пыльных и грязных недр пирамиды, день словно расцветился тысячами солнечных дисков, слегка затуманенных слетавшими с нашей одежды облачками пыли. В горле у меня пересохло, а в голове пульсировала ноющая боль. Найдя тень на восточной стороне этой махины, мы присели отдохнуть и выпить воды. Члены экспедиции, остававшиеся снаружи, уже разбрелись по развалинам древнего храмового комплекса. Наиболее любопытные отправились к соседним пирамидам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
– Как они посмели опустошить его? – возмутился он.
– Размеры этого зала также весьма интересны, генерал, – сказал Жомар. – Я намерил тридцать четыре фута в длину и семнадцать футов в ширину. Пол этого помещения представляет двойной квадрат.
– Подумать только, – брякнул я, не сумев скрыть явной насмешки.
– Он хотел сказать, что длина зала в два раза больше его ширины, – пояснил Монж. – Пифагор и великие греческие архитекторы отмечали гармоничные размеры такого идеального прямоугольника.
– А высота зала равна половине длины его диагонали, – добавил Жомар, – что составляет девятнадцать футов. Гейдж, помогите-ка мне, и я покажу вам еще кое-что. Держите конец ленты в этом углу.
Я выполнил его поручение. Жомар протянул рулетку наискосок к середине противоположной стены, потом, велев мне оставаться в углу, отмерил замеченную им длину вдоль моей стены.
– Ну вот! – воскликнул он, и эхо разнесло по комнате его торжествующее восклицание.
Опять-таки я не выразил ожидаемого восхищения.
– Разве вы не понимаете, что получилось? Мы же именно об этом говорили на вершине пирамиды! Золотое число, или золотое сечение!
Тогда я понял, что он имеет в виду. Если разделить это помещение на два квадрата, измерить диагональ одного из них и отложить эту величину по длинной стороне комнаты, то отношение этой длины к оставшейся части составит волшебное, по общепринятому мнению, число – 1,618.
– Вы подразумеваете, что в размерах этого зала, как и в самой пирамиде, отражены числа Фибоначчи? – как можно небрежнее уточнил я.
Монж вытаращил глаза.
– Числа Фибоначчи? Гейдж, я даже не предполагал, что вы так глубоко знаете математику.
– Ну что вы, просто странствия по миру многому учат нас.
– И какова же практическая польза этих размеров? – спросил Наполеон.
– Они отражают фундаментальные естественные пропорции, – рискнул заметить я.
– И они представляют основные единицы измерений, бытовавшие в древнем Египетском царстве, – добавил Жомар. – В длине и пропорциях этого сооружения, на мой взгляд, они отталкивались от старинной локтевой системы, так же как мы, к примеру, спроектировали бы музей в метрической системе.
– Интересно, – заметил наш генерал. – И все-таки такое громадное строительство… Загадка какая-то. Или это своего рода линза, подобная оптическим линзам для фокусировки света?
– Вы просто читаете мои мысли! – воскликнул Жомар. – Любая мысль здесь, любая задуманная идея, видимо, усиливается размерами этой пирамиды. Вот послушайте.
Он тихо загудел, потом затянул какой-то монотонный мотивчик. Возникло странное колдовское эхо, а вибрация воздуха достигла наших тел. Создавалось ощущение, будто эта ритмичная мелодия атаковала воздух, пронизывая все вокруг.
Наш генерал недоуменно покачал головой.
– Непонятно только, что же она фокусирует? Может быть, электрическую силу? – обратился он ко мне.
Если бы я с важным видом подтвердил его предположение, то он, наверное, похвалил бы меня. Но я лишь бессмысленно таращился на него, как идиот.
– Эта гранитная камера тоже примечательна, – вступил Жомар, заполняя неловкую паузу. – Ее внутренний объем точно равен половине внешнего объема. Судя по размерам, она вполне могла служить в качестве человеческого гроба, но я подозреваю, что ее размеры выбраны не случайно.
– Вкладывающиеся друг в друга объемы, – заметил Монж. – Сначала этот зал, затем внешний объем саркофага, дальше внутренний… что бы это могло значить? В общем, я пришел к выводу, что у нас множество самых разных гипотез, но ни одного точного подтверждения.
Я возвел глаза к потолку. Мне вдруг представилось, что на нас давят миллионы тонн известняка, угрожая в любой момент обвалиться, прекратив наше существование. На мгновение у меня возникло ощущение, что потолок начал опускаться. Но нет, я прищурился, и все вернулось на свои места.
– Оставьте меня, – внезапно приказал Бонапарт.
– Что?
– Жомар прав. Я чувствую, что здесь сосредоточена сила. Разве вы не ощущаете ее?
– Да, и я ощущаю напряжение, и в то же время мне как будто добавили энергии, – согласился я. – Несмотря на то что это гробница, в ней царит странная легкость.
– Мне нужно остаться здесь в одиночестве, – сообщил нам генерал. – Я хочу узнать, смогу ли почувствовать здесь незримое присутствие духа покойного фараона. Его тело украли, но, возможно, душа его еще обитает в этом зале. И как знать, вдруг Силано с его разговорами о магии не так уж неправ. Или мне удастся подзарядиться электрической силой Гейджа. Оставьте мне один незажженный факел. Я выйду к вам, когда буду готов.
Монж выглядел озабоченным.
– Думаю, надо оставить кого-то для охраны…
– Нет. – Бонапарт перелез через край черного саркофага, лег на дно и уставился в потолок. Видя наши удивленные взгляды, он слегка улыбнулся. – Здесь уютнее, чем вы думаете. Этот камень не слишком холодный, не слишком горячий. И я не слишком высокий, чему вы так удивляетесь? – Он улыбнулся своей шуточке. – Не бойтесь, я не собираюсь уснуть здесь навсегда.
Жомар встревожился.
– Об этом месте рассказывают ужасные…
– Надеюсь, никто не сомневается в моей смелости.
Геолог поклонился.
– Напротив, я потрясен ею, мой генерал.
Мы послушно удалились, факелы поочередно ныряли в провал низкого туннеля, и вскоре наш командующий остался один в темном зале. Держась за веревку, мы осторожно спустились по наклонной Большой галерее. С потолка слетела летучая мышь и направилась в нашу сторону, но араб махнул факелом, и эта слепая тварь, почувствовав ток теплого воздуха, уселась обратно. Когда мы добрались до узкой шахты, ведущей к выходу, я уже истекал потом.
– Я подожду его здесь, – сказал Жомар, – а вы все можете двигаться дальше к выходу.
Мне только этого и хотелось. Когда мы наконец выбрались из пыльных и грязных недр пирамиды, день словно расцветился тысячами солнечных дисков, слегка затуманенных слетавшими с нашей одежды облачками пыли. В горле у меня пересохло, а в голове пульсировала ноющая боль. Найдя тень на восточной стороне этой махины, мы присели отдохнуть и выпить воды. Члены экспедиции, остававшиеся снаружи, уже разбрелись по развалинам древнего храмового комплекса. Наиболее любопытные отправились к соседним пирамидам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128