Нет, Тоби не удастся пробудить в нем ревность, твердил он себе. Генри Льюс! Генри Льюс, «веселая потаскушка». Не думал он, что Тоби может быть так жесток.
– Вот почему тебе срочно понадобилось белье. К свиданию готовишься?
Тоби резко обернулся.
– Фу, какая гадость! Вовсе не свидание – он пригласил меня на ужин.
– Припоминаю, чем закончился один такой ужин со сценаристом.
Здесь и закончился, в этой самой комнате. При свете дня легче. Или нет – ведь на следующее утро, когда они проснулись в одной постели, в незашторенные окна так же ярко светило солнце. Тоби не смутили сотни окон на другой стороне улиц, будто целая стена глаз, и плевать ему было, как соседи воспримут двух голых мужчин, выставленных напоказ в воздушной витрине. Он с удовольствием позировал обнаженным рядом с Калебом, и пусть весь город смотрит. Скромный, серьезный мальчик из Висконсина ничуть не стеснялся – это Калеб поспешил закутаться в одеяло, а Тони, потягиваясь, улыбаясь во весь рот, так и стоял у окна.
И комната внезапно показалась глухой, опустошенной, словно место преступления.
Тоби умолк, застыл неподвижно спиной к нему. Потом поспешно запихал свои вещи в рюкзак.
– Все, – сказал он, – не буду мешать тебе работать. Хоть бы скорее ушел – из его дома, из его жизни, подумал Калеб. Но еще не все.
– Я сейчас не работаю, – сказал он. – Выйдем на террасу. Вроде еще остались круассаны и кофе.
– Да? Ну что ж, мне спешить некуда. – Прихватив рюкзак, Тоби последовал за Калебом на террасу.
При ярком солнечном свете он выглядел уже не столь сексуально, поблек. От кофе Тоби отказался, но пирожное проглотил, едва присев к столу.
– Чуть не забыл! – спохватился он, слизывая последнюю сладкую крошку. – С днем рождения!
– До пятницы не поздравлять.
– Праздновать будешь в пятницу?
В голосе Тоби зазвучали неискренние, лицедейские нотки. Калеб терпеливо ждал – к чему он клонит.
– Да, – осторожно ответил он.
– Кто будет обслуживать?
– Не помню, а что?
– Я подумал, может, пригласишь меня официантом? Все-таки попаду на твой день рождения.
И он рассмеялся, будто на редкость удачно пошутил.
– Прикол, а? Попаду на твой день рождения – в качестве официанта.
– Не дури. Хочешь прийти на вечеринку – приходи. Никто тебя не гонит.
– Я думал, ты не хочешь меня видеть.
Не хотел, ясное дело, но кому охота раздувать сериальные страсти?
– Это я думал, ты не захочешь прийти. Что за радость смотреть, как бывший партнер общается со своими друзьями? Но если ты взялся разыгрывать из себя мазохиста – вперед!
– Я ничего не разыгрываю, Калеб! Говорю, как чувствую. Мне очень больно от того, что ты меня больше не хочешь. Но я принимаю эту боль. Я упиваюсь каждым мгновением. Пройду все до конца.
Несмотря на пафос и наигрыш, Калеб, к своему ужасу, готов был поверить Тоби.
– И поэтому ты встречаешься с Генри Льюсом?
– Я тебе уже сказал: это не свидание, а всего-навсего ужин.
– Если ты гоняешься за Льюсом, чтобы пробудить во мне ревность… – Калеб только головой покачал. – Пустое. Забудь про меня, займись им. Он того стоит. Известный человек, даже знаменитый. Великолепный актер. – Был, по крайней мере. – Гей, и не стесняется этого. Хорош собой. Ты мог бы сделать выбор и похуже. Он-то по-прежнему на коне.
Тоби поглядел на Калеба с откровенной злобой.
Да, я засранец, подумал Калеб. Но как тут быть?
– Слушай, приводи его на вечеринку! Звезда британского театра! Похвастаешься перед гостями. Все подумают. Тоби – счастливчик, бросил неудачника и поставил на победителя.
– Пошел к черту! – пробормотал Тоби. – Я не хочу Генри, мне нужен ты.
Калеб испустил вздох. Что, даже такое обращение не отпугнет Тоби?
– Со мной ничего не выйдет. Уж извини.
– Как ты не понимаешь, Калеб? Я люблю тебя.
– Знаю. Ты все время это повторяешь. Но я не люблю тебя.
– Почему? Что я тебе сделал?
– Ничего ты не сделал. Не люблю, и все тут. В этом нет ничего для тебя обидного.
– Знаю, почему. Ты любишь покойника.
На этот раз Калеб не взорвался, как при последнем разговоре с Беном.
– Бен умер шесть лет назад. Все это не имеет к нему отношения.
– А знаешь, почему ты не можешь его разлюбить? Потому что недостаточно любил его при жизни.
Сцепив зубы, Калеб удержал гневный вопль.
– Что за чушь! Ток-шоу наслушался? Что ты вообще в этом понимаешь? Ни хрена!
Он изумился собственной ярости. Скрыть ее не удалось, Тоби явно испугался.
– Извини! – заблеял он. – Но я так тебя люблю, вот и несу всякую чушь!
Калеб отвернулся, сожалея уже и о своей вспышке, и о вырвавшихся у него словах.
– Иди домой, Тоби. Домой, или на работу, куда шел. Мы не подходим друг другу.
– И на твой праздник не приходить?
– К черту праздник! – свирепо расхохотался Калеб. – Приходи, не приходи – без разницы. А сейчас иди. Очень тебя прошу. Устал до смерти и не в настроении.
Тоби поднялся и застыл на месте, моргая, гримасничая. Актер изобразил «глубокое раздумье».
– Ладно, я уйду! – провозгласил он, наконец.
Калеб проводил его через квартиру до двери.
– Извини, насчет Бена я сморозил глупость, – сказал Тоби. – Я не имею права лезть в это. Конечно же, ты любил его.
Они вышли в холл.
– До свидания, – произнес Калеб, протягивая руку.
– Что? – Тоби уставился на раскрытую ладонь. – Не хочешь даже обнять меня? Боишься, что полезу целоваться?
– Не стоит, Тоби. В другой раз.
Тоби попятился, отдернул руку и поднял ее как можно выше, словно Калеб собирался ее ловить.
– Тогда я и прикасаться к тебе не стану.
– Вот и хорошо. Проведи ночь с Генри Льюсом. Береги себя. – Калеб не собирался иронизировать, но невольно у него вырвался очередной сарказм.
На площадке у лифта Тоби приостановился.
– Ты не понимаешь! Ты еще поймешь! Пройдут годы, и ты увидишь: я – лучшее, что было в твоей паршивой жизни!
И он опрометью бросился вниз по лестнице. Не стоило портить заключительную ремарку, банально дожидаясь лифта.
Калеб спокойно затворил дверь, повернул ключ в замке. Улыбнулся.
Ведь и правда смешно, абсурдно даже. Красивый, милый, привлекательный мальчик добивается его внимания. Насквозь эгоцентричен? Что тут такого? Неуверен в себе до такой степени, что ревнует к мертвецу? Зато молод, хорош собой, горяч, а главное – доступен. Скучен, но разве это главное? Секс – такая глупая штука. Ради секса человек променяет мир и покой на плохую компанию и нудные беседы.
Под настроение Калеб позволил бы себя любить, пока Тоби на это способен. У Тоби – первая любовь, вернее – первое востребованное чувство, пусть на него ответили не любовью, а всего лишь похотью. Любая взаимность была для этого мальчика столь новой, столь радостно неожиданной, что пройдет немало времени, пока он осознает, наконец, как мало они с Калебом подходят друг другу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
– Вот почему тебе срочно понадобилось белье. К свиданию готовишься?
Тоби резко обернулся.
– Фу, какая гадость! Вовсе не свидание – он пригласил меня на ужин.
– Припоминаю, чем закончился один такой ужин со сценаристом.
Здесь и закончился, в этой самой комнате. При свете дня легче. Или нет – ведь на следующее утро, когда они проснулись в одной постели, в незашторенные окна так же ярко светило солнце. Тоби не смутили сотни окон на другой стороне улиц, будто целая стена глаз, и плевать ему было, как соседи воспримут двух голых мужчин, выставленных напоказ в воздушной витрине. Он с удовольствием позировал обнаженным рядом с Калебом, и пусть весь город смотрит. Скромный, серьезный мальчик из Висконсина ничуть не стеснялся – это Калеб поспешил закутаться в одеяло, а Тони, потягиваясь, улыбаясь во весь рот, так и стоял у окна.
И комната внезапно показалась глухой, опустошенной, словно место преступления.
Тоби умолк, застыл неподвижно спиной к нему. Потом поспешно запихал свои вещи в рюкзак.
– Все, – сказал он, – не буду мешать тебе работать. Хоть бы скорее ушел – из его дома, из его жизни, подумал Калеб. Но еще не все.
– Я сейчас не работаю, – сказал он. – Выйдем на террасу. Вроде еще остались круассаны и кофе.
– Да? Ну что ж, мне спешить некуда. – Прихватив рюкзак, Тоби последовал за Калебом на террасу.
При ярком солнечном свете он выглядел уже не столь сексуально, поблек. От кофе Тоби отказался, но пирожное проглотил, едва присев к столу.
– Чуть не забыл! – спохватился он, слизывая последнюю сладкую крошку. – С днем рождения!
– До пятницы не поздравлять.
– Праздновать будешь в пятницу?
В голосе Тоби зазвучали неискренние, лицедейские нотки. Калеб терпеливо ждал – к чему он клонит.
– Да, – осторожно ответил он.
– Кто будет обслуживать?
– Не помню, а что?
– Я подумал, может, пригласишь меня официантом? Все-таки попаду на твой день рождения.
И он рассмеялся, будто на редкость удачно пошутил.
– Прикол, а? Попаду на твой день рождения – в качестве официанта.
– Не дури. Хочешь прийти на вечеринку – приходи. Никто тебя не гонит.
– Я думал, ты не хочешь меня видеть.
Не хотел, ясное дело, но кому охота раздувать сериальные страсти?
– Это я думал, ты не захочешь прийти. Что за радость смотреть, как бывший партнер общается со своими друзьями? Но если ты взялся разыгрывать из себя мазохиста – вперед!
– Я ничего не разыгрываю, Калеб! Говорю, как чувствую. Мне очень больно от того, что ты меня больше не хочешь. Но я принимаю эту боль. Я упиваюсь каждым мгновением. Пройду все до конца.
Несмотря на пафос и наигрыш, Калеб, к своему ужасу, готов был поверить Тоби.
– И поэтому ты встречаешься с Генри Льюсом?
– Я тебе уже сказал: это не свидание, а всего-навсего ужин.
– Если ты гоняешься за Льюсом, чтобы пробудить во мне ревность… – Калеб только головой покачал. – Пустое. Забудь про меня, займись им. Он того стоит. Известный человек, даже знаменитый. Великолепный актер. – Был, по крайней мере. – Гей, и не стесняется этого. Хорош собой. Ты мог бы сделать выбор и похуже. Он-то по-прежнему на коне.
Тоби поглядел на Калеба с откровенной злобой.
Да, я засранец, подумал Калеб. Но как тут быть?
– Слушай, приводи его на вечеринку! Звезда британского театра! Похвастаешься перед гостями. Все подумают. Тоби – счастливчик, бросил неудачника и поставил на победителя.
– Пошел к черту! – пробормотал Тоби. – Я не хочу Генри, мне нужен ты.
Калеб испустил вздох. Что, даже такое обращение не отпугнет Тоби?
– Со мной ничего не выйдет. Уж извини.
– Как ты не понимаешь, Калеб? Я люблю тебя.
– Знаю. Ты все время это повторяешь. Но я не люблю тебя.
– Почему? Что я тебе сделал?
– Ничего ты не сделал. Не люблю, и все тут. В этом нет ничего для тебя обидного.
– Знаю, почему. Ты любишь покойника.
На этот раз Калеб не взорвался, как при последнем разговоре с Беном.
– Бен умер шесть лет назад. Все это не имеет к нему отношения.
– А знаешь, почему ты не можешь его разлюбить? Потому что недостаточно любил его при жизни.
Сцепив зубы, Калеб удержал гневный вопль.
– Что за чушь! Ток-шоу наслушался? Что ты вообще в этом понимаешь? Ни хрена!
Он изумился собственной ярости. Скрыть ее не удалось, Тоби явно испугался.
– Извини! – заблеял он. – Но я так тебя люблю, вот и несу всякую чушь!
Калеб отвернулся, сожалея уже и о своей вспышке, и о вырвавшихся у него словах.
– Иди домой, Тоби. Домой, или на работу, куда шел. Мы не подходим друг другу.
– И на твой праздник не приходить?
– К черту праздник! – свирепо расхохотался Калеб. – Приходи, не приходи – без разницы. А сейчас иди. Очень тебя прошу. Устал до смерти и не в настроении.
Тоби поднялся и застыл на месте, моргая, гримасничая. Актер изобразил «глубокое раздумье».
– Ладно, я уйду! – провозгласил он, наконец.
Калеб проводил его через квартиру до двери.
– Извини, насчет Бена я сморозил глупость, – сказал Тоби. – Я не имею права лезть в это. Конечно же, ты любил его.
Они вышли в холл.
– До свидания, – произнес Калеб, протягивая руку.
– Что? – Тоби уставился на раскрытую ладонь. – Не хочешь даже обнять меня? Боишься, что полезу целоваться?
– Не стоит, Тоби. В другой раз.
Тоби попятился, отдернул руку и поднял ее как можно выше, словно Калеб собирался ее ловить.
– Тогда я и прикасаться к тебе не стану.
– Вот и хорошо. Проведи ночь с Генри Льюсом. Береги себя. – Калеб не собирался иронизировать, но невольно у него вырвался очередной сарказм.
На площадке у лифта Тоби приостановился.
– Ты не понимаешь! Ты еще поймешь! Пройдут годы, и ты увидишь: я – лучшее, что было в твоей паршивой жизни!
И он опрометью бросился вниз по лестнице. Не стоило портить заключительную ремарку, банально дожидаясь лифта.
Калеб спокойно затворил дверь, повернул ключ в замке. Улыбнулся.
Ведь и правда смешно, абсурдно даже. Красивый, милый, привлекательный мальчик добивается его внимания. Насквозь эгоцентричен? Что тут такого? Неуверен в себе до такой степени, что ревнует к мертвецу? Зато молод, хорош собой, горяч, а главное – доступен. Скучен, но разве это главное? Секс – такая глупая штука. Ради секса человек променяет мир и покой на плохую компанию и нудные беседы.
Под настроение Калеб позволил бы себя любить, пока Тоби на это способен. У Тоби – первая любовь, вернее – первое востребованное чувство, пусть на него ответили не любовью, а всего лишь похотью. Любая взаимность была для этого мальчика столь новой, столь радостно неожиданной, что пройдет немало времени, пока он осознает, наконец, как мало они с Калебом подходят друг другу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90