– Я подумаю, – посулила она. – Вчера мы много чего друг другу наговорили. Не стану притворяться, будто все уже зажило.
– Мы говорили под влиянием момента. На самом деле я отношусь к тебе с любовью и уважением.
– Ясное дело.
Генри надулся – сердится, что не поддалась сразу его обаянию.
– Ты хотя бы подумаешь над моим предложением?
– Уже думаю, – с прохладцей отозвалась она.
Али принес заказанные оладьи.
– Спасибо, – сладчайшим голосом (для контраста) пропела она.
Генри сложил руки на столе перед собой.
– Я готов предложить тебе прибавку, Джесси. Хотя я понимаю, что не в деньгах дело.
– Конечно, – согласилась она, – но деньги помогут мне принять решение. – Она снова улыбалась. Генри – скряга. Вести счета не умеет, но неизменно ошибается в свою пользу.
– Хорошо. Сколько я тебе плачу в неделю? – спросил он и, не дожидаясь ответа, добавил: – Буду платить на сотню больше.
Боже ты мой, подумала Джесси. Я нужна ему позарез.
– Ты вернешься? Это меняет дело?
– Подожди, – повторила она, – мне надо подумать.
– Оладьи остынут, – нахмурился Генри. – Ешь давай. Ешь. – Он царственно махнул рукой.
Она открыла тюбик меда, выдавила на тарелку. Генри внимательно наблюдал за ней. Он уже улыбался – робкой, чуть неуверенной улыбкой. Знал, что она скажет «да».
И тут он спросил:
– Что ты знаешь о Тобиасе Фоглере?
– О Тобиасе? А, Тоби.
– Да, о нем. – Сухо, деловым тоном.
Ловко он меня провел, восхитилась Джесси. Вот зачем он на самом деле явился – не из-за меня, из-за Тоби. Она чуть было не расхохоталась. Шито белыми нитками.
– Я мало что знаю о нем, – сказала она. – Полгода он встречался с Калебом. Потом Калеб его бросил. – Джесси презрительно фыркнула. – После этой ночи вы знакомы с ним ближе, чем я.
– Со стороны может так показаться, – пробурчал Генри. – Но наше знакомство оказалось несколько незавершенным – не будем уточнять.
– А?
– Не будем вдаваться в подробности.
– Без подробностей неинтересно. – Она взяла еще один тюбик и выдавила побольше меда на оладьи. – Так что же? Он отказался лечь с вами в постель?
– В постель он лег. Но больше ничего делать не стал.
– Не стояло?
– Стояло. Опустить не могли. И поверь, уж я старался…
Надо ей это? Джесси задавала вопросы, в надежде смутить Генри, но Генри не прошибешь.
– Все-таки, вы ему хоть немного нравитесь, – заключила она.
– Нравлюсь. Его привлекает моя «слава». Мое величие. Знал бы он!.. Но это ерунда. Я давно уже не рассчитываю, что меня будут любить ради меня самого.
– Правда? – Удивленно заморгала Джесси.
Он пожал плечами и переменил позу, сев к Джесси боком.
– Знаешь, что самое странное в этой ситуации? Самое нелепое, после такой ночи?
– Вы хотите снова увидеться с ним.
– Вот именно. Не просто хочу – нуждаюсь в этом. Я должен увидеть его снова. Черт возьми! Влюбился, наверное. – Он засмеялся над самим собой, презрительным, каркающим смехом. – Хочу до такой степени, что согласился даже посмотреть пьесу, в которой он играет. Какое-то любительское представление.
– О!
– Какую-то авангардную постановку, специально для таких, как я.
– Не очень-то она авангардная, – возразила Джесси, пытаясь понять, отчего ей так больно. Разве все это не забавно? – А вчера Тоби не остался у вас?
– Нет. Вчера был дневной спектакль. В такие дни я и собственное имя не в состоянии вспомнить. А сегодня я проснулся один. Мне хотелось поговорить, Джесси. Поговорить с тобой. – Он снова повернулся к ней лицом, голубые глаза влажно поблескивали – точь-в-точь провинившаяся сибирская лайка. – И тут я вспомнил нашу вчерашнюю ссору и понял, что ты не придешь. Мне стало так грустно. Я дурак, я сам во всем виноват. Вот я и пришел с повинной.
– Так вот зачем я вам понадобилась? – сказала Джесси. – Нужно кому-то поплакаться в жилетку?
– Ну да, – без зазрения совести подтвердил Генри.
– Полагаю, я должна быть польщена?
– Я говорю правду, – откликнулся Генри. – Мне о многом хотелось поговорить с тобой, не только об этом мальчике. Я скучаю по нашим разговорам, и не только по ним.
Странно все это. И откровенность Генри какая-то извращенная, и странно, что Джесси на самом деле это льстило.
– Но хватит о Тоби, – прервал сам себя Генри. – Поговорим о нас. Когда ты сообщишь мне свое решение?
– Могу прямо сейчас, – заявила она.
– Да? – Он мужественно вздернул подбородок.
– Прибавка сотня? – напомнила она.
– Так будет честно, да?
Джесси прикрыла глаза. Еще подразнить его, поиграть, поторговаться? Но она уже кивнула.
– Вернешься? – обрадовался он.
– Почему бы и нет? – Широко раскрыв глаза, она засмеялась. – Я ведь так и не смогла уйти, верно?
– Вот и отлично. Когда мне тебя ждать? Можешь сегодня догулять выходной. Или поедешь вместе со мной на такси?
– Поеду с вами. Почему бы и нет? – повторила она с горечью, удивившей ее саму. – Только доем.
– Как скажешь, Джесси. Повелевай. Как твоей душе угодно.
Правильно критики пишут: прирожденный актер, прозрачный, как стекло, как вода. Любая мысль, любая эмоция проходят насквозь. Сейчас ему понадобилась Джесси – понадобилась в качестве сочувственного слушателя. Но и это уже что-то, не правда ли? Хорошо, когда в тебе нуждаются. Это гораздо приятнее одиночества. И пусть Генри ее использует – это тоже полезно. Сразу ясно, что к чему на этом свете.
44
Город все еще был темен и лоснился от дождя, когда они ехали на такси в центр. Над длинной прямой аллеей светилась цепочка маленьких красных огоньков. Один за другим рубины сменялись изумрудами.
– Ничего не случилось за время моего отсутствия? – осведомилась Джесси.
– Ничего особенного, – заверил ее Генри. – Но ты ведь ушла всего на день.
– Показалось – надолго.
– Да уж, – подтвердил он. – Я рад, что ты вернулась.
Он действительно был рад. Он поступил правильно и страшно гордился собой – надо же, смирился, поехал на край города, попросил прощения у собственной помощницы. Когда прижмет, ты любого очаруешь, хвалил себя Генри.
Вчерашний день и половину ночи он все никак не мог успокоиться, его преследовало чувство нелепой ошибки, совершенной то ли им, то ли кем-то другим. Он забывал об этом, вспоминал, забывал снова. Косячок перед сном напомнил ему о Джесси – отличную травку купила, – а потом мягко стер ее из памяти, и тогда Генри решил позвонить Тоби. Утром он впал в панику – сегодня никто не придет! Некому позаботиться о нем. Не с кем поболтать. Надо срочно исправить положение. Все можно уладить. Главное – не давать волю гордыне, и любую проблему удастся разрешить, вернуть сказанное, исправить содеянное. Все поправимо, кроме смерти.
Они поднялись в лифте на свой этаж. Джесси отперла дверь своим ключом. Генри сразу пошел на кухню, заварить чай. Джесси села за рабочий стол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90