– Уж наверное. Трахает моей бывшего дружка.
Джесси слегка надулась, изображая недоумение, но тут же отбросила притворство.
– Мне казалось, Тоби – пройденный этап. Или ты передумал?
Отнюдь. А он является ко мне под ручку с твоим боссом и надеется, что я буду ревновать.
– Ясно. Но уж если он заполучил Генри Льюса, знаменитого актера, зачем ему писатель? – Джесси улыбнулась, словно мило пошутила.
– Теперь он еще и в кино снимается, – подхватил Калеб. – В «Гревиле».
– Не фиг смеяться. Ты читал этот роман?
– Нет, а ты?
– Вчера прочла сценарий.
– И как?
Джесси снова заулыбалась. Улыбка перешла в громкий смех.
– «Лолита» наизнанку. На этот раз девочка достигла совершеннолетия – ей восемнадцать, – и они с мамашей скооперировались и прикончили Гумберта Гумберта. «Лолита» с хорошим концом. Матери могут найти общий языке дочерьми.
Калеб посмеялся вместе с ней. Как бы он ни злился на Джесси, он уважал ее ум и чувство юмора. Если б она еще научилась вести себя по-человечески!
– Они трахаются? – спросил он ни с того, ни с сего.
– Что?
Вопрос бился в его мозгу, и Калеб, не удержавшись, задал его вслух.
– Или Тоби только делает вид, будто они трахаются?
– Э… э… я… – Не сам вопрос смутил Джесси, а тон, каким он был задан, и выражение лица Калеба.
– Скажи мне правду! Поэтому ты привела их сюда? Ткнуть меня носом в дерьмо? Показать, что моя жизнь не лучше твоей? Ты-то ведь знаешь, трахаются они или нет!
– Калеб! – Она держалась отважно, не дрогнула от его натиска. Опустила голову, но не отводила глаз. – Наверное, трахаются, – спокойно признала она, – но к нам это не имеет ни малейшего отношения.
– Извини, – сказал он. – Извини. Не знаю, что на меня нашло.
Прекрасно он знал, что на кого нашло: Джесси любила его, а подсознательно – ненавидела. Много чего бывает между братом и сестрой. Его подсознание уловило сигналы ее подсознания, вот он и набросился на сестру. Ее подсознание он ощущал лучше, чем свое. И что ему делать с этим? Не слишком-то подходящий момент, чтобы вспоминать глубоко укоренившиеся братско-сестринские антипатии и сводить старые счеты.
– Хочешь торт? – предложил он.
65
Так вот он какой, Калеб Дойл! – думал Генри, следуя по пятам за Тоби на террасу. Не таким он его себе представлял. Костлявый, не похожий на американца, вылитый книжный червь. Впрочем, он же драматург. И что-то в нем есть притягательное, таинственно-знакомое. Может быть, все дело в том, что Генри каждый день видит перед собой его сестру? Всю прошлую неделю, с того заочного оргазма по телефону, Генри ходил кругами вокруг Калеба. Наконец они встретились. Искра не проскочила, не было телепатического узнавания. Они ощутили друг к другу примерно столько же симпатии, сколько кот и пес, оказавшиеся вдвоем на льдине.
– Черт бы его побрал! – восклицал Тоби. – Видел, как он смотрит на меня? Словно меня тут и нет. А потом прогнал. С глаз долой.
– А ты на что рассчитывал?
– Думал, он пожалеет. Если все еще любит меня.
– Думал, он приревнует. Затем и позвал меня сюда. – Генри рассуждал спокойно, не возмущаясь.
Они стояли перед ломившимся от еды столом, ни к чему не притрагиваясь. Вдруг Тоби развернулся и пошел прочь. Поколебавшись, Генри последовал за ним.
Тоби протискивался мимо людей, голову опустил, плечи поникли. Он свернул за угол. Остановился лицом к стене. Головой, что ли, биться собрался? Нет, поставил ногу на ступеньку лестницы, подтянулся выше.
– Далеко пошел? – Генри ухватил его за пояс.
– На крышу, – буркнул через плечо Тоби. – Прочь с этой подлой вечеринки!
– Можно мне с тобой?
– Пожалуйста, – с усталым вздохом согласился Тоби.
Подъем по пожарной лестнице позволял любоваться колыханием тяжелых окороков, затянутых в ткань цвета хаки. Над крышей была еще одна крыша, крытый толем навес над террасой, довольно тонкий, зато здесь, едва отступишь вглубь от края, превращаешься в невидимку.
– Мое место, – поделился Тоби. – Я прятался здесь, когда жил у Калеба. Если мне хотелось побыть одному. – Он заполз в темноту и уселся.
Генри оставался на ногах. Гости внизу увлечены беседой, никто не посмотрит наверх. Его не заметят. Терраса была похожа на кишащий защитниками крепостной вал, на мост в стиле короля Людвига, переброшенный на невероятной высоте через отвесное ущелье среди нависающих небоскребов. Со всех сторон их окружали зрячие, с окнами, горы. В большинстве окон уже погас свет – было заполночь, – лишь кое-где мерцал телевизор. Перед входом в замок ущелье сужалось, смыкаясь над погруженным в непроглядную тьму Двором, а затем распахивалось в широкую и шумную долину улицы, где сновали крошечные фигурки пешеходов. «Виллидж Сигарз», гласили крупные красные буквы вывески. Повыше висели две афиши, одна из них – пестрый плакат «Тома и Джерри».
– Тоже мне, вечеринка! – фыркнул Тоби. – Ну и народ! Видел ты тут хоть одного настоящего художника? Нет. Им бы всем только трахаться.
– Мальчик мой, – попытался наставить его на путь истинный Генри, – все мы ищем любовных утех. Глупо негодовать по этому поводу.
Тоби не слушал. Его больше волновало другое:
– Он не захотел посмотреть наш спектакль. Глядит сквозь меня. Словно я для него – никто.
Генри аккуратно подогнул ноги и сел рядом с Тоби. Сидели они не на толе, а на волокнистых ковриках из синтетики, похожих на автомобильные.
– Я понимаю, как тебе больно, – заговорил он, стараясь не выходить из роли славного парня. – Но у тебя есть я.
Подумать только, он готов служить этому эгоцентричному, влюбленному в любовь юнцу. Втрескался в Тоби, но платонически, больше от скуки. На мальчика отрадно смотреть. Трогать необязательно. Ну, не совсем так. Но смотреть очень приятно. Глаза уже привыкли к темноте.
– Почему он больше не любит меня? Любил же раньше. Я это знаю. Голубые – они все такие. Поверхностные, пустые. Непостоянная у них любовь. Теперь он даже не ревнует. Не способен на сильные эмоции.
Его зацикленность на одной теме начинала уже надоедать Льюсу. Тоже мне! Сидит на крыше рядом с великим шекспировским актером – ведь так отзываются о нем критики? – в скором времени – кинозвездой, и страдает по плоскозадому драматургу, который прячется где-то внизу.
– Есть предложение, – заговорил Генри. – Есть способ заставить нашего приятеля как следует поревновать.
Тоби задумался на минуту, но потом фыркнул и покачал головой.
– Забудь. Ты вовсе не о том думаешь, как заставить его ревновать – ты просто хочешь трахаться.
– До чего же ты проницателен, Тоби. До чего умен.
– Мы же собирались остаться друзьями!
– Это по-дружески.
– Ты используешь меня!
– А ты – меня. Но я не против, – поспешил он добавить. – Меня это забавляет. Это мне даже льстит. Но должен признаться, – он решил быть откровенным до конца, – что твое морализаторство, право же, утомительно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90