Слава Богу, что в эротическом плане обе не отличались особой требовательностью. А больше всего им нравилось, когда после этого самого мы, как дети, натягивали одеяло до подбородка, и я рассказывал всякие истории. Именно истории, а не выдумки с психоподкладкой.
– Вы когда-нибудь еще влюблялись? Я имею в виду после Хризантемы.
– Да.
– Ну и?…
– Мне не хотелось бы распространяться на эту тему.
– Но это не помешало бы.
– Видите ли, я завидую вашей роли в нашей игре. Вы спрашиваете меня обо всем, что хотите, а я, я не могу ответить отказом. Однако почти невозможно отличить вопросы, продиктованные вашим профессиональным интересом, от других, скажем так, сугубо индивидуальных. Мне же, напротив, очень хотелось бы знать больше о вас. Но мне не позволено задавать вопросы.
– Вы когда-нибудь еще влюблялись?
– Да.
– И когда это было?
– Не так давно.
– Когда же?
– Примерно неделю назад.
– Этим вам меня не взять.
– Но вы уже в моих руках.
– Вашу историю можно сдать в архив.
– Это последнее, что вы сделаете. И не только ради вашей карьеры.
– Вы невыносимы.
– Не думаю.
– Я слишком долго колебалась. Завтра на этом месте будет сидеть мой коллега.
– Вам придется передать ему магнитофонные записи. Он все внимательно выслушает. Ваши вопросы. Мои ответы. Буквально все.
– Мне нечего скрывать.
– Неужели?
– Все было в соответствующих рамках.
– Если бы я был вашим коллегой, мне уже через пять минут стало бы ясно, что же произошло.
– Но вы не мой коллега.
– Ну как сказать. Наши профессии не так уж отличаются друг от друга.
– Вы ведь…
– Я человек, которого вы обожаете ненавидеть. К сожалению…
– Вы планировали это с самого начала.
– Давайте сотрудничать.
– Сотрудничать?
– Что я в вас влюбился – это одно дело. Но сначала надо закончить экспертизу, а потом посмотрим.
– Простите?
– Я хотел бы пригласить вас на танец. Мне не терпится ощутить в танце ваше тело, то есть в движении, под музыку. И с моим участием. Как на цепной карусели.
– Я вам не верю. Не верю, и все тут.
– Но вам это известно. Причем уже давно. Вы можете что-нибудь предложить?
– Понятия не имею, о чем вы.
– О будущем. И его я представляю себе не так, что в приемные дни вы принесете мне торт в фольге.
– Вы обезумели.
– Что ж, скажем прямо. Лихое начало. Человек, которого называют убийцей, сумасшедший. То есть невменяемый.
– Подобное никогда не будет обозначено на бумаге. Никогда.
– Ясное дело. Вы выдаете более изящные формулировки. Уж вам-то наверняка придет в голову что-нибудь иное. А сегодняшний отчет я в любом случае уничтожил бы. Это просто намек…
– Да перестаньте. Не сводите меня с ума.
– Пожалуйста, прошу вас. Одного вполне хватит.
– Вы сами хоть понимаете, что мне предлагаете?
– Не гожусь я для тюремного оркестра.
– Не торопитесь, помедленнее. Стало быть, вы хотите побудить меня «раскрутить» вас.
– О побуждении не может быть и речи. Это в ваших интересах. Мы работаем во имя нашего будущего, не больше и не меньше.
– Пожалуйста, не говорите постоянно «мы».
– Я, ты, он, она, оно, мы.
– Вы сущий дьявол.
– Ничего иного я не утверждал. А что тут делаете вы?
– Смешиваю джин с тоником.
– Для меня тоже сделаете?
– Я вас ненавижу.
– За наше будущее. А ведь я знаю, эта мысль вам по душе.
– Я разговаривала с прокурором.
– Ну и?…
– Он согласился, чтобы мы отправились к месту совершения вашего последнего преступления. В сопровождении понятых.
– Такое возможно?
– При определенных обстоятельствах. Иногда это способно разблокировать ситуацию.
– Потрясающе.
– У вас есть только этот шанс. Я не буду ничего предпринимать, чтобы вас остановить. Действуйте оперативно, воздержитесь от применения насилия. Но сделайте мне одолжение, постарайтесь покинуть эту страну.
– Как это? А вы уедете вместе со мной?
– Нет.
– Не говорите сразу «нет».
– Куда же вы отправитесь?
– Посмотрим, наверное, на юг Франции.
– Прямо скажем, не очень далеко.
– Ну, а потом все вернется на круги своя. Деньги у меня есть.
– Думаю, это деньги Лизы и Эльзы?
– Я ведь вам уже сказал, что размышлял о том, как бы выйти из игры.
– Где же эти деньги?
– В одной милой стране с низкими горами и высокими карликами. Вы увидите, все очень просто.
– Думаю, вы лукавите.
– Поскольку вы любите меня.
– Потому что я одержима болезненной страстью вашего присутствия.
– Я могу к вам повернуться?
– Разумеется.
– Вы очаровательны.
– О Боже!..
– Только, пожалуйста, не плачьте! Вы действительно прекрасны.
– Я знаю, что вы лукавите.
– Я люблю вас.
– Вы меня обманываете.
– И все же, когда ты говоришь: я тебя люблю, трудно не расплакаться горькими слезами.
– Пожалуйста, не говорите больше ничего.
– Поди сюда, я хочу осчастливить тебя хотя бы минут на сорок. Ты забудешь, откуда ты пришла и куда хочешь уйти. Я буду ласкать твои ноги, какой бы формы они ни были, целовать твою шею, какой бы запах ни источали твои волосы. Я претворю воду в вино. Ты навсегда станешь моей королевой. Я буду славить твою красоту, ты станешь для меня мерилом очарования минут на сорок. Ты будешь содрогаться и делать все, что необходимо. Ты ничего не забудешь и ничего не прибавишь. И в тот момент, когда я к тебе прикоснусь, ты наконец, наверное, единственный раз в твоей жизни поступишь так, как должно.
Если мне суждено увидеться с ним, при встрече пришлось бы опустить глаза, повернуться и уйти; он не должен ощущать власть, которая запечатлена на моем лице; не должен улыбаться, увидев меня в этом состоянии искусственной невинности, которую он даровал мне, чтобы у меня же ее забрать, чтобы насладиться удивлением и возмущением первого восприятия. Когда его взгляд, спокойный и выжидающий, остановится на мне, я вновь и вновь внутренне сожмусь и почувствую себя обнаженной. Когда мои глаза найдут его взгляд и покажется, будто веки отсечены от лица, словно у него оба глаза слились в один, а мое лицо сжалось в холодное зеркало или в какую-то мягкую незащищенную мембрану… Когда я увижу его вновь, уже уходя, я стану мечтать о следующей встрече. Если я отвернусь, именно мне будет больно. Я стану спотыкаться на каждом шагу, и мне придется учиться ходить; каждое движение, каждый жест обернется мучением. Возможно, мне придется даже ползать, и это зрелище доставит ему удовольствие, не так ли? А он, оторопев, уставится на меня в ожидании того, что я обернусь, что поверну к нему голову, там на земле, уставится своим заячьим взглядом (вот уж действительно условно жизнеспособные существа, ожидающие искупительного слова).
– И как вы себя чувствуете?
– Даже не знаю как. В общем, ужасно.
– До ужасного прекрасно. В этом вся ваша натура.
– А почему вы до сих пор обращаетесь ко мне не на ты?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
– Вы когда-нибудь еще влюблялись? Я имею в виду после Хризантемы.
– Да.
– Ну и?…
– Мне не хотелось бы распространяться на эту тему.
– Но это не помешало бы.
– Видите ли, я завидую вашей роли в нашей игре. Вы спрашиваете меня обо всем, что хотите, а я, я не могу ответить отказом. Однако почти невозможно отличить вопросы, продиктованные вашим профессиональным интересом, от других, скажем так, сугубо индивидуальных. Мне же, напротив, очень хотелось бы знать больше о вас. Но мне не позволено задавать вопросы.
– Вы когда-нибудь еще влюблялись?
– Да.
– И когда это было?
– Не так давно.
– Когда же?
– Примерно неделю назад.
– Этим вам меня не взять.
– Но вы уже в моих руках.
– Вашу историю можно сдать в архив.
– Это последнее, что вы сделаете. И не только ради вашей карьеры.
– Вы невыносимы.
– Не думаю.
– Я слишком долго колебалась. Завтра на этом месте будет сидеть мой коллега.
– Вам придется передать ему магнитофонные записи. Он все внимательно выслушает. Ваши вопросы. Мои ответы. Буквально все.
– Мне нечего скрывать.
– Неужели?
– Все было в соответствующих рамках.
– Если бы я был вашим коллегой, мне уже через пять минут стало бы ясно, что же произошло.
– Но вы не мой коллега.
– Ну как сказать. Наши профессии не так уж отличаются друг от друга.
– Вы ведь…
– Я человек, которого вы обожаете ненавидеть. К сожалению…
– Вы планировали это с самого начала.
– Давайте сотрудничать.
– Сотрудничать?
– Что я в вас влюбился – это одно дело. Но сначала надо закончить экспертизу, а потом посмотрим.
– Простите?
– Я хотел бы пригласить вас на танец. Мне не терпится ощутить в танце ваше тело, то есть в движении, под музыку. И с моим участием. Как на цепной карусели.
– Я вам не верю. Не верю, и все тут.
– Но вам это известно. Причем уже давно. Вы можете что-нибудь предложить?
– Понятия не имею, о чем вы.
– О будущем. И его я представляю себе не так, что в приемные дни вы принесете мне торт в фольге.
– Вы обезумели.
– Что ж, скажем прямо. Лихое начало. Человек, которого называют убийцей, сумасшедший. То есть невменяемый.
– Подобное никогда не будет обозначено на бумаге. Никогда.
– Ясное дело. Вы выдаете более изящные формулировки. Уж вам-то наверняка придет в голову что-нибудь иное. А сегодняшний отчет я в любом случае уничтожил бы. Это просто намек…
– Да перестаньте. Не сводите меня с ума.
– Пожалуйста, прошу вас. Одного вполне хватит.
– Вы сами хоть понимаете, что мне предлагаете?
– Не гожусь я для тюремного оркестра.
– Не торопитесь, помедленнее. Стало быть, вы хотите побудить меня «раскрутить» вас.
– О побуждении не может быть и речи. Это в ваших интересах. Мы работаем во имя нашего будущего, не больше и не меньше.
– Пожалуйста, не говорите постоянно «мы».
– Я, ты, он, она, оно, мы.
– Вы сущий дьявол.
– Ничего иного я не утверждал. А что тут делаете вы?
– Смешиваю джин с тоником.
– Для меня тоже сделаете?
– Я вас ненавижу.
– За наше будущее. А ведь я знаю, эта мысль вам по душе.
– Я разговаривала с прокурором.
– Ну и?…
– Он согласился, чтобы мы отправились к месту совершения вашего последнего преступления. В сопровождении понятых.
– Такое возможно?
– При определенных обстоятельствах. Иногда это способно разблокировать ситуацию.
– Потрясающе.
– У вас есть только этот шанс. Я не буду ничего предпринимать, чтобы вас остановить. Действуйте оперативно, воздержитесь от применения насилия. Но сделайте мне одолжение, постарайтесь покинуть эту страну.
– Как это? А вы уедете вместе со мной?
– Нет.
– Не говорите сразу «нет».
– Куда же вы отправитесь?
– Посмотрим, наверное, на юг Франции.
– Прямо скажем, не очень далеко.
– Ну, а потом все вернется на круги своя. Деньги у меня есть.
– Думаю, это деньги Лизы и Эльзы?
– Я ведь вам уже сказал, что размышлял о том, как бы выйти из игры.
– Где же эти деньги?
– В одной милой стране с низкими горами и высокими карликами. Вы увидите, все очень просто.
– Думаю, вы лукавите.
– Поскольку вы любите меня.
– Потому что я одержима болезненной страстью вашего присутствия.
– Я могу к вам повернуться?
– Разумеется.
– Вы очаровательны.
– О Боже!..
– Только, пожалуйста, не плачьте! Вы действительно прекрасны.
– Я знаю, что вы лукавите.
– Я люблю вас.
– Вы меня обманываете.
– И все же, когда ты говоришь: я тебя люблю, трудно не расплакаться горькими слезами.
– Пожалуйста, не говорите больше ничего.
– Поди сюда, я хочу осчастливить тебя хотя бы минут на сорок. Ты забудешь, откуда ты пришла и куда хочешь уйти. Я буду ласкать твои ноги, какой бы формы они ни были, целовать твою шею, какой бы запах ни источали твои волосы. Я претворю воду в вино. Ты навсегда станешь моей королевой. Я буду славить твою красоту, ты станешь для меня мерилом очарования минут на сорок. Ты будешь содрогаться и делать все, что необходимо. Ты ничего не забудешь и ничего не прибавишь. И в тот момент, когда я к тебе прикоснусь, ты наконец, наверное, единственный раз в твоей жизни поступишь так, как должно.
Если мне суждено увидеться с ним, при встрече пришлось бы опустить глаза, повернуться и уйти; он не должен ощущать власть, которая запечатлена на моем лице; не должен улыбаться, увидев меня в этом состоянии искусственной невинности, которую он даровал мне, чтобы у меня же ее забрать, чтобы насладиться удивлением и возмущением первого восприятия. Когда его взгляд, спокойный и выжидающий, остановится на мне, я вновь и вновь внутренне сожмусь и почувствую себя обнаженной. Когда мои глаза найдут его взгляд и покажется, будто веки отсечены от лица, словно у него оба глаза слились в один, а мое лицо сжалось в холодное зеркало или в какую-то мягкую незащищенную мембрану… Когда я увижу его вновь, уже уходя, я стану мечтать о следующей встрече. Если я отвернусь, именно мне будет больно. Я стану спотыкаться на каждом шагу, и мне придется учиться ходить; каждое движение, каждый жест обернется мучением. Возможно, мне придется даже ползать, и это зрелище доставит ему удовольствие, не так ли? А он, оторопев, уставится на меня в ожидании того, что я обернусь, что поверну к нему голову, там на земле, уставится своим заячьим взглядом (вот уж действительно условно жизнеспособные существа, ожидающие искупительного слова).
– И как вы себя чувствуете?
– Даже не знаю как. В общем, ужасно.
– До ужасного прекрасно. В этом вся ваша натура.
– А почему вы до сих пор обращаетесь ко мне не на ты?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45