Ее доносившийся по телефону сладкий голос казался чуточку хрипловатым и гортанным. Ну да, Соломон мне о вас сообщил, я все равно как раз собиралась пойти позавтракать, нет проблемы, большое спасибо за цветы. Я распорядился накрыть столик в отдельном помещении, проговорил я и сразу почувствовал хрипотцу в горле. Как мило, заметила она. Она действительно так и выразилась – «мило». Я сейчас спущусь вниз. Выйдя из лифта, я увидел, как все находившиеся в холле гостиницы повернулись в мою сторону. Я бы не сказал, что они рассматривали меня нагло, однако в рамках дозволенного все их внимание было приковано ко мне. Я уверенным шагом направился к портье. Вас интересует, где можно позавтракать? Отдельно ото всех? Пожалуйста, сюда, господин. На ковре оставались следы от моих мокрых тапочек. Хотя из-под халата выглядывали голые икры ног, на мне все же были чистое нижнее белье и глаженая рубашка. Это придавало чувство уверенности.
Когда она меня увидела, на какую-то немыслимую долю секунды ее охватила оторопь. Потом красавица расхохоталась. Стала рассматривать меня с ног до головы. Она запрокинула голову, после чего приняла серьезный вид. А что вы здесь делаете? У меня сейчас важная встреча. Пожалуйста, уходите. Но это я, Розенбауэр, из журнала. Простите мне мой авантюристический облик. Но я потерял чемодан, а костюм отдал в химчистку. Вчера вечером мне облили пиджак ужасным беарнским соусом, а в этой гостинице оказалось невозможно получить костюм из чистки до завтрака. Хризантема снова окинула меня пристальным взглядом. Между прочим, вы не Розенбауэр и не доктор, тихо заметила она, и я понять не могу, как вы здесь оказались. Но сейчас, пожалуйста, идите куда шли. Я постараюсь все это забыть.
Бросив взгляд на стол, я действительно увидел на нем круассаны, точно такие, как я себе их представлял. Они лежали в корзиночке серебряного плетения, стоявшей на накрахмаленной камчатой салфетке. Я даже проверил, чем пахли круассаны. Кроме того, глаз остановился на апельсиновом конфитюре. Я заплатил немалые деньги за этот завтрак, выложив все свои наличные. Я провел целую ночь в концертном зале, завалил ее лилиями. Я резко обошелся с моим профессором по фортепьяно, а ведь в скором времени мне предстоял экзамен. Поэтому у нее просто не было морального права утверждать, что она все забудет.
Вы ничего не забудете, сказал я, будете обо мне помнить еще долго, точнее говоря, всю свою жизнь, однако вовсе не потому, что я вас люблю, а потому, что от общения со мной вы станете одержимы болезненной страстью.
Потом я подсел к ней. Она задумчиво разглядывала меня. Я люблю круассаны, проговорил я. – А из вас неудержимо изливаются любовные признания. С этими словами она взяла круассан и откусила кусочек. Растерявшись, я вдруг подумал, что не знаю, чем ответить. Ведь самое главное я уже сказал вчера вечером. Все прочее показалось мне банальным. Она ела молча, а я не сводил с нее глаз. Она была такой же красивой, как вчера, даже еще чуточку привлекательнее, потому что выглядела уставшей, что ей очень шло. Она одевалась так, как женщины, которые проводят много времени в дороге, – например, легкий костюм из хлопка с фирменной этикеткой и пестрый платок с лошадиными головами. Ее гнев сменился неуверенностью, и когда ее лицо – наконец-то, наконец-то – просветлело, мне подумалось: ну что же, моя взяла. Я облегченно вздохнул, но она, улыбнувшись куда-то в сторону, проговорила: значит, ты здесь, душа моя! Позвольте представить вам моего жениха, воскликнула она; я сейчас вернусь, дорогой, все происходящее здесь – это, видимо, недоразумение. Итак, господин Розенбауэр, не смею вас больше задерживать. Мне кажется, плавательный бассейн на десятом этаже. Желаю удачного дня. Затем она встала с места и, ни разу не обернувшись, удалилась.
После этого я заказал яичницу, свиное сало и еще дважды – коньяк. Вернувшись в свой номер, я, заливаясь слезами, перерыл мини-бар. Вначале еще что-то выбирал. Налил себе джин с тоником. Потом придумал коктейль с горьким лимонным напитком, запил все пивом да еще опорожнил одну за другой все дурацкие маленькие бутылочки. Когда я проснулся, было темно. Я знал, что она ушла. Уехала, я поцеловал подушку. Хризантема, простонал я, моя Хризантема.
Мне подумалось, что не составит труда незаметно покинуть гостиницу. Где-то за чиппендейлской мебелью, шпалерами и люстрами наверняка должен быть такой же неонового цвета лабиринт из коридоров и лестниц, как в театрах и концертных залах. Мой костюм почти высох. Я вышел из номера. Некоторое время прохаживался по коридору взад и вперед, прислушиваясь к шорохам, доносившимся из номеров. Настоящий вестерн. Топот лошадиных копыт, обрывочные команды. Чуть поодаль плакал ребенок. Затем перед дверью взгляд упал на поднос с парой тарелок, на которых валялись остатки недоеденного салата. Когда-нибудь это все ведь уберут. Из-за двери послышалось двухголосное кряхтенье. Почти через полчаса появилась горничная. Классная гостиница, сказал я. Она бросила на меня беглый взгляд, но промолчала. Я ваш новый коллега, проговорил я, хочу вот все посмотреть. Она не поверила ни единому слову, но возражать не пыталась. Я бы охотно ознакомился с внутренним устройством, заметил я. – С внутренним устройством? – Она становилась все более подозрительной. – Ну вот, например, проговорил я, куда вы собираетесь вынести эти объедки? – Разумеется, на кухню. – Она пожала плечами, повернувшись ко мне спиной. Горничная не отличалась привлекательной внешностью, но сзади выглядела очень даже аппетитно. Теперь главное было – не бросать то, что задумано. Пока все идет как надо, проговорил я про себя, а вслух сказал, что господин Хаземан дал свое согласие на то, чтобы здесь кое-что осмотреть. – Господин Хаземан? – Она как-то автоматически встала по стойке «смирно». – Ну хорошо, но только пять минут. В грузовом лифте она избегала моего взгляда. У нее был маленький ключ, с помощью которого она могла останавливать кабину на этажах. Как она мне объяснила, этажи вообще не были обозначены на планке серебряных кнопок. – Вот так, проговорила она. Но только пять минут. Не больше. Я пропустил ее вперед и с облегчением констатировал, что оказался в знакомом мире. Мрачные коридоры, выкрашенные бежевой масляной краской. Блеклые фигуры, тащившие тяжеленные подносы и корзины с бельем. – Благодарю вас, этого достаточно, сказал я. Она стояла передо мной с подносом в руках и блуждающим взглядом. Слегка приподняв белый фартук, я дотронулся до той части тела, которая показалась мне аппетитной.
Прекрати, бросила она. Тогда где? – спросил я.
Она указала взглядом на узкую дверь. Это было наиболее подходящее место около бельевого шкафа и первый самый быстрый половой акт в моей жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45