Это Кингстон».
«Обыграв выпрыгнувшего защитника, он отбрасывает мяч ногой вправо набегающему Джорджевичу. Тот, против ожидания, не бьет сразу, хотя до ворот метров пятнадцать, всего ничего, а бросается на обострение, опережает защитника и бьет в ближний угол в противоход выскочившему голкиперу „Буревестника“!»
Рыбак почувствовал, что ему стало нехорошо. И подумал, что более идиотской ситуации придумать невозможно. Здоровый взрослый мужик бежал фактически от верной гибели и теперь стоит и жует сопли по поводу того, что его любимая команда позорно продувает немцам у себя дома.
«Гол! Какой ужас…»
«0:2? Нет, снова офсайд! Судья матча, испанский арбитр Гарсия Арандо, гол отменяет».
«Фу– уух… Ну-ка давайте посмотрим повтор этого эпизода… Вот она, передача. И наверное, все-таки в этой передаче офсайда не было», -предположил один комментатор.
«Ну это еще как сказать. Возможно, с другой точки видно, что офсайд все-таки был», – возразил другой комментатор.
«Однако все равно гол правильно не был засчитан, поскольку решающий удар Джорджевич наносил уже после свистка», – парировал первый.
«Гм… Тем не менее положение вне игры было зафиксировано неверно, а значит, и свисток, это зафиксировавший, был неправомочен».
«Однако же свисток прозвучал, многоуважаемый коллега, и это значит, что игра должна быть остановлена. И если все, кому не лень, после свистка начнут бить по мячу…»
«Хотелось бы напомнить, дорогой коллега, что… О-о-о! А-а-а! Это… Гол? Гол… Гол!!!»
1:1.
«Давайте посмотрим на повторе, что же произошло. Подключившийся к атаке центральный защитник Виталий Козленок…»
«Козлёнок», – поправил ударение второй комментатор.
«Это еще как сказать. Так вот, центральный защитник „Буревестника“ Виталий Козленок…»
«Козлёнок, уважаемый коллега».
«Короче, защитник „Буревестника“ классически поддержал атакующий демарш, подавив центр и сделав безучастными статистами защиту „Баварии“. Закрытая манера ее игры лишила команду всех шансов. Козленок сделал сильнейший прострел, и один из игроков гостей срезал мяч в собственные ворота. И кто же это был? Не может быть!»
«Да, – хором философски протянули комментаторы. – По иронии судьбы, именно Бруталис забил оба мяча в сегодняшнем матче».
ТУРЕЦКИЙ
Турецкий мысленно сорвал с себя мысленную же кепку и подбросил вверх. Мысленная кепка не вернулась, поскольку повисла на люстре. Тогда Турецкий мысленно обнялся с соседом.
На радостях он даже включил звук.
«…А вы знаете, уважаемый коллега, что недавно вышли мемуары нашего знаменитого форварда и тренера Никиты Павловича Симоняна, в которых он вспоминает, как впервые увидел штрафные удары в исполнении выдающихся бразильских футболистов на чемпионате мира в Швеции, аж в пятьдесят восьмом году! Вот что он пишет… вот что он пишет… вот что… где же это… ага! „Диди будто поставил целью потрясать нас – и потрясал. Игрокам сборной СССР еще раньше говорили, что он блестяще выполняет штрафные удары, но ничего подобного никто не ожидал. Выстроилась „стенка“ метрах в двадцати от наших ворот. И вдруг Диди мягко швырнул мяч через „стенку“ внутренней стороной стопы, придав ему вращательное движение. Мяч уходил от Яшина, и он достал его только кончиками пальцев. Зато второй удар бразилец выполнил внешней стороной стопы, и мяч, огибая „стенку“, пошел в угол ворот. Вот так выглядел знаменитый „сухой лист“, который пошел именно со шведского чемпионата“. Не правда ли, очень похоже на Бруталиса? Жаль, жаль, хорошего игрока потерял „Буревестник“. Конечно, ему немного не хватает координации движений…»
«И часто вы, дорогой коллега, носите с собой эту книжечку? – ехидно поинтересовался собеседник, видимо не согласный с этой точкой зрения. – Если бы Бруталис остался, он бы забил штрафной „Баварии“, а в свои ворота – „Буревестнику“, вот и вся разница. А счет был бы тот же».
Тут дверь тихонько скрипнула, в комнату вошла дочь Ниночка и сказала:
– Папа, наш с мамой телевизор сломался.
– Да, – не отрываясь от экрана, сказал Турецкий.
– Что значит да? Я же с тобой не по телефону разговариваю.
– Извини, Нинуля, ты права, – немедленно сдался Турецкий. – Очень жаль, что ваш с мамой телевизор сломался.
– Совсем другое дело, – похвалила дочь. – А теперь дай, пожалуйста, посмотреть мультики. По второму каналу.
– Ни в коему случае! – испугался Турецкий одной мысли что-то пропустить. Дети – как Пушкин – это наше всё. Но футбол – еще больше. Он вздохнул: – Пока не закончится матч, никак не могу.
– Значит, не дашь.
– Увы.
– Так-так-так. – Нинка забарабанила пальцами по обоям. – Папа, ты ведь Александр?
Турецкий кивнул и, почувствовав недоброе, убрал звук телевизора.
– А раз ты Александр, значит, ты Саша… Тогда вот:
Жадина– говядина,
Турецкий… -
тут она сделала паузу, -
барабан.
Кто на нем играет?
Саша– таракан.
Исчерпав свой обличительный пафос, Ниночка гордо удалилась.
Что делать, отцы и дети – вечная проблема. Такая же вечная, как мультфильмы и футбол.
Турецкий тяжело вздохнул и включил звук.
Репортаж вели два голоса, веселый молодой, незнакомый Турецкому, и слегка надтреснутый, знакомый до боли вот уже лет тридцать. В их диалогах явно ощущалась внутренняя конфронтация. Молодой с энтузиазмом говорил:
«Особую пикантность ситуации придает тот факт, что оба мяча (и в свои, и в чужие ворота!) забил проданный буквально накануне матча из „Буревестника“ в „Баварию“ полузащитник Константин Бруталис. Звезда российского футбола совершенно уникально пробивает штрафные и угловые удары, а в остальной игре – абсолютно бездарна… или бездарен… Как вы полагаете?»
«Я полагаю, – отвечал надтреснутый, – звезда не может быть абсолютно бездарна… или бездарен? Вот ведь черт…»
«Вот именно. И тем не менее рациональные немцы позарились на этот редкий талант».
«Почему же редкий? Помнится, в шестидесятые годы в киевском „Динамо“ был такой полузащитник, Виктор Серебрянников. Он за сезон с одних штрафных ударов забивал не меньше десяти мячей».
«К сожалению, в те времена наши футболисты не могли играть в иностранных командах».
«Почему же – к сожалению?» – снова проскрипел надтреснутый. Кажется, он готов был спорить по любому поводу, просто из принципа.
«Кстати, – сказал молодой, – если уж говорить о киевлянах, Олег Блохин вколотил потрясающий штрафной той же „Баварии“ в матче за суперкубок в семьдесят пятом году. А в восьмидесятых в советском футболе было уже великое множество игроков, помноживших игровую фортуну на профессиональное умение забивать хитрые мячи со штрафных. Причем почему-то особенно в командах остальных союзных республик».
«Да что это вы такое говорите?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
«Обыграв выпрыгнувшего защитника, он отбрасывает мяч ногой вправо набегающему Джорджевичу. Тот, против ожидания, не бьет сразу, хотя до ворот метров пятнадцать, всего ничего, а бросается на обострение, опережает защитника и бьет в ближний угол в противоход выскочившему голкиперу „Буревестника“!»
Рыбак почувствовал, что ему стало нехорошо. И подумал, что более идиотской ситуации придумать невозможно. Здоровый взрослый мужик бежал фактически от верной гибели и теперь стоит и жует сопли по поводу того, что его любимая команда позорно продувает немцам у себя дома.
«Гол! Какой ужас…»
«0:2? Нет, снова офсайд! Судья матча, испанский арбитр Гарсия Арандо, гол отменяет».
«Фу– уух… Ну-ка давайте посмотрим повтор этого эпизода… Вот она, передача. И наверное, все-таки в этой передаче офсайда не было», -предположил один комментатор.
«Ну это еще как сказать. Возможно, с другой точки видно, что офсайд все-таки был», – возразил другой комментатор.
«Однако все равно гол правильно не был засчитан, поскольку решающий удар Джорджевич наносил уже после свистка», – парировал первый.
«Гм… Тем не менее положение вне игры было зафиксировано неверно, а значит, и свисток, это зафиксировавший, был неправомочен».
«Однако же свисток прозвучал, многоуважаемый коллега, и это значит, что игра должна быть остановлена. И если все, кому не лень, после свистка начнут бить по мячу…»
«Хотелось бы напомнить, дорогой коллега, что… О-о-о! А-а-а! Это… Гол? Гол… Гол!!!»
1:1.
«Давайте посмотрим на повторе, что же произошло. Подключившийся к атаке центральный защитник Виталий Козленок…»
«Козлёнок», – поправил ударение второй комментатор.
«Это еще как сказать. Так вот, центральный защитник „Буревестника“ Виталий Козленок…»
«Козлёнок, уважаемый коллега».
«Короче, защитник „Буревестника“ классически поддержал атакующий демарш, подавив центр и сделав безучастными статистами защиту „Баварии“. Закрытая манера ее игры лишила команду всех шансов. Козленок сделал сильнейший прострел, и один из игроков гостей срезал мяч в собственные ворота. И кто же это был? Не может быть!»
«Да, – хором философски протянули комментаторы. – По иронии судьбы, именно Бруталис забил оба мяча в сегодняшнем матче».
ТУРЕЦКИЙ
Турецкий мысленно сорвал с себя мысленную же кепку и подбросил вверх. Мысленная кепка не вернулась, поскольку повисла на люстре. Тогда Турецкий мысленно обнялся с соседом.
На радостях он даже включил звук.
«…А вы знаете, уважаемый коллега, что недавно вышли мемуары нашего знаменитого форварда и тренера Никиты Павловича Симоняна, в которых он вспоминает, как впервые увидел штрафные удары в исполнении выдающихся бразильских футболистов на чемпионате мира в Швеции, аж в пятьдесят восьмом году! Вот что он пишет… вот что он пишет… вот что… где же это… ага! „Диди будто поставил целью потрясать нас – и потрясал. Игрокам сборной СССР еще раньше говорили, что он блестяще выполняет штрафные удары, но ничего подобного никто не ожидал. Выстроилась „стенка“ метрах в двадцати от наших ворот. И вдруг Диди мягко швырнул мяч через „стенку“ внутренней стороной стопы, придав ему вращательное движение. Мяч уходил от Яшина, и он достал его только кончиками пальцев. Зато второй удар бразилец выполнил внешней стороной стопы, и мяч, огибая „стенку“, пошел в угол ворот. Вот так выглядел знаменитый „сухой лист“, который пошел именно со шведского чемпионата“. Не правда ли, очень похоже на Бруталиса? Жаль, жаль, хорошего игрока потерял „Буревестник“. Конечно, ему немного не хватает координации движений…»
«И часто вы, дорогой коллега, носите с собой эту книжечку? – ехидно поинтересовался собеседник, видимо не согласный с этой точкой зрения. – Если бы Бруталис остался, он бы забил штрафной „Баварии“, а в свои ворота – „Буревестнику“, вот и вся разница. А счет был бы тот же».
Тут дверь тихонько скрипнула, в комнату вошла дочь Ниночка и сказала:
– Папа, наш с мамой телевизор сломался.
– Да, – не отрываясь от экрана, сказал Турецкий.
– Что значит да? Я же с тобой не по телефону разговариваю.
– Извини, Нинуля, ты права, – немедленно сдался Турецкий. – Очень жаль, что ваш с мамой телевизор сломался.
– Совсем другое дело, – похвалила дочь. – А теперь дай, пожалуйста, посмотреть мультики. По второму каналу.
– Ни в коему случае! – испугался Турецкий одной мысли что-то пропустить. Дети – как Пушкин – это наше всё. Но футбол – еще больше. Он вздохнул: – Пока не закончится матч, никак не могу.
– Значит, не дашь.
– Увы.
– Так-так-так. – Нинка забарабанила пальцами по обоям. – Папа, ты ведь Александр?
Турецкий кивнул и, почувствовав недоброе, убрал звук телевизора.
– А раз ты Александр, значит, ты Саша… Тогда вот:
Жадина– говядина,
Турецкий… -
тут она сделала паузу, -
барабан.
Кто на нем играет?
Саша– таракан.
Исчерпав свой обличительный пафос, Ниночка гордо удалилась.
Что делать, отцы и дети – вечная проблема. Такая же вечная, как мультфильмы и футбол.
Турецкий тяжело вздохнул и включил звук.
Репортаж вели два голоса, веселый молодой, незнакомый Турецкому, и слегка надтреснутый, знакомый до боли вот уже лет тридцать. В их диалогах явно ощущалась внутренняя конфронтация. Молодой с энтузиазмом говорил:
«Особую пикантность ситуации придает тот факт, что оба мяча (и в свои, и в чужие ворота!) забил проданный буквально накануне матча из „Буревестника“ в „Баварию“ полузащитник Константин Бруталис. Звезда российского футбола совершенно уникально пробивает штрафные и угловые удары, а в остальной игре – абсолютно бездарна… или бездарен… Как вы полагаете?»
«Я полагаю, – отвечал надтреснутый, – звезда не может быть абсолютно бездарна… или бездарен? Вот ведь черт…»
«Вот именно. И тем не менее рациональные немцы позарились на этот редкий талант».
«Почему же редкий? Помнится, в шестидесятые годы в киевском „Динамо“ был такой полузащитник, Виктор Серебрянников. Он за сезон с одних штрафных ударов забивал не меньше десяти мячей».
«К сожалению, в те времена наши футболисты не могли играть в иностранных командах».
«Почему же – к сожалению?» – снова проскрипел надтреснутый. Кажется, он готов был спорить по любому поводу, просто из принципа.
«Кстати, – сказал молодой, – если уж говорить о киевлянах, Олег Блохин вколотил потрясающий штрафной той же „Баварии“ в матче за суперкубок в семьдесят пятом году. А в восьмидесятых в советском футболе было уже великое множество игроков, помноживших игровую фортуну на профессиональное умение забивать хитрые мячи со штрафных. Причем почему-то особенно в командах остальных союзных республик».
«Да что это вы такое говорите?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95