Интуиция в очередной раз оказалась на высоте. Наташа призналась:
– Сволочь он был, а не честный человек.
– Но наследство-то хоть оставил? – спросил довольный собой Турецкий.
– Саша, а почему бы нам не встретиться на нейтральной территории. Посидим, попьем кофейку, можно даже без конфет, поговорим, а то здесь обстановка какая-то нервная. – Наташа соблазнительно и многообещающе улыбнулась.
– А в аптеку зайдем предварительно?
– Зачем?
– Купить чего-нибудь вместо конфет?
Наташа наконец сообразила и удовлетворенно фыркнула:
– Ты пошляк, Турецкий.
– Может, и пошляк, но честный человек, – вдохновенно соврал Турецкий, – у меня жена и дочь, так что кофеек отменяется. Меня уже тошнит от кофе.
В принципе, конечно, можно было бы и попробовать, но, памятуя рассказ Эрики о природном сволочизме фрау Гримм, Турецкий решил не рисковать, и так Ирка по любому поводу обвиняет черт знает в чем.
– Значит, про расследование не расскажешь? – Наташа собралась уходить, так ничего и не добившись.
– Извини, тайна следствия. Но как только я соберусь дать эксклюзивное интервью, ты будешь первой в списке репортеров. Да, слушай, совсем забыл, – остановил он Наташу уже у двери, – ты никогда в DT3 не работала?
– Нет.
– Точно? Я могу проверить…
– Проверяй на здоровье. Да при чем тут DT3?
– Действительно, ни при чем.
Одним выстрелом – двух зайцев. – DT3 не подтвердилось. Значит, только один заурядный заяц. Итак, Гримм – бывшая любовница Штайна, деньги спер дежурный по этажу. И что нам это дает? А ничего.
Коридорного задержали в тот же день. Под давлением неопровержимых улик, а именно магнитофонной записи, он тут же раскололся и после двух часов напряженной умственной работы выдал подлинный шедевр эпистолярного жанра, совершенно не признававший запятых:
ЗАЯВЛЕНИЕ
В этот день я находился на дежурстве. Примерно в 22.00 я спустился в кухню ресторана чтобы выпить кофе. Когда я его выпил возвращаясь на свой пост мимо меня пробежала раздетая наголо женщина которую некоторое время назад я проводил вместе с ее мужчиной в номер No 505. Женщина сильно кричала и быстро пробежала мимо а я пошел посмотреть что случилось в номере (это моя обязанность – следить за порядком в номерах). Увидев мертвое тело я подпал под сильное его впечатление, и незаметно для себя взял у трупа деньги и часы. Потом прибежали жильцы соседних номеров и восстанавливая порядок я совершенно забыл о том что взял. Когда женщина называвшая себя Натальей предложила мне двести долларов за то что я расскажу ей, что было в бумажнике убитого жильца я вспомнил, что взял его вещи и сразу в этом раскаялся а у нее взял только сто пятьдесят. Следующим утром я хотел идти в милицию но мой арест помешал мне выполнить задуманное. Я глубоко раскаиваюсь и готов всячески содействовать следственным органам и другим важным органам.
Тигипко М. С.".
Деньги, правда, Тигипко М. С. уже частично потратил, так и не вспомнив, очевидно, об их происхождении, а вот часы загнать еще не успел.
А Наташа очень хотела выяснить, что лежало в бумажнике у Штайна. Настолько сильно, что не пожалела полторы сотни баксов. И только когда оказалось, что ничего, кроме денег, там не было, элементарно сдала незадачливого коридорного. Но чего она боялась или на что надеялась, для Турецкого пока так и осталось загадкой. Конечно, там просто мог оказаться их коллективный фотопортрет, а ей сильно не хотелось огласки амурных отношений.

Часть четвертая.
ДОПОЛНИТЕЛЬНОЕ ВРЕМЯ
"Ах, Борис Андреевич Аркадьев, гонимый в сталинские времена за неиспользование глупых футбольных указаний, никогда не состоявший в партии, любивший Есенина и Блока и недолюбливавший Маяковского! Помню, как он рассказывал неизвестную страничку из жизни питерского футбольного гения тех времен – Пеки Дементьева. Аркадьев тренировал тогда сборную, и они отправлялись играть в Турцию. Пека приезжал из Питера на поезде. Его встречал Аркадьев. Откуда-то появились пионеры с горнами – приветствовать великого игрока. Они оттеснили Аркадьева и стали пробираться к Дементьеву. Борис Андреевич нарисовал такую картину: на верхней полке лежал кумир футбола, не очень любивший совдепию и не хотевший этой помпезности от пионерской организации. Он отвернулся от дверей купе и начал тихо выговаривать, отмахивая в такт рукой: «На х…й, на х…й, на х…й…»
Александр Ткаченко, «Футболь!».
ГРЯЗНОВ
Очередной ночной звонок замминистра снова застал Грязнова у Алины. Собственно, последние несколько дней вынужденного отпуска он отсюда и не выезжал.
– Вячеслав Иваныч, такое дело. Министр дает отбой. Он отзывает своих головорезов. Так что продолжай спокойно, тихо и мирно ловить Рыбака, раз уж он такой неуловимый Джо. Так, как считаешь нужным. Только информируй меня о своих мероприятиях, лады?
– Слушаюсь.
– И еще скажи мне, только честно, эта история с выстрелом в ухо – действительно случайность? Так сказать, издержка операции?
– Конечно, а что, разве есть сомнения?
– Только не у меня. Я, знаешь ли, вообще не возражаю, чтобы этих головорезов изредка царапали. Чтобы они чувствовали, что это больно. Тем более в ухо. Как этого, Гогена…
– Ван Гога.
– Что? А, ну да. Может, у него теперь проснется художественный взгляд на жизнь, – неожиданно предположил замминистра.
Удивленный Грязнов не нашелся что ответить. Но потом все-таки спросил:
– А могу я узнать, чем вызвана такая перемена настроения?
– Только я тебе этого не говорил. Хочешь верь, хочешь нет, но, кажется, министр решил пару шахматных задач и еще кого-то обыграл.
ТУРЕЦКИЙ
В этот день он честно собирался отправиться с дочкой в зоопарк, на Красную Пресню, потом там же – в Киноцентр, потом… Но что загадывать, если день еще толком и не начался, а уже в восемь утра он был на Большой Дмитровке, в кабинете заместителя генерального прокурора. А дочка в свете этих печальных событий так и вовсе осталась дома.
– Бездельничаешь? – Меркулов оторвал взгляд от бумаг и насмешливо воззрился на Турецкого.
Вызов на ковер был срочным, но не неожиданным. Турецкий хорошо понимал, что рано или поздно придется доложить начальству об алиби Рыбака, но сознательно тянул резину – в надежде представить новую кандидатуру подозреваемого. И все-таки не успел. Теперь придется разводить руками, и Косте, хоть он и свой мужик и все прекрасно понимает, это наверняка не понравится.
– Тружусь в поте лица, – осторожно ответил «важняк».
Меркулов захлопнул папку, которую только что просматривал:
– Вот держи. Здесь тебе еще один труп.
Турецкий взял папку и, не раскрывая, положил на стол. Судя по дате на корешке, дело открыто два дня назад. Хоть и небольшой срок, однако сто процентов уже напортачили, наследили, все нити оборвали, все улики перетасовали, всех свидетелей измочалили без толку, а преступников распугали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95