И я вышел за несколько остановок до того места, куда добирался.
– Положим, хулиганья во все времена хватало. А эти их речевки, так их и в прежние времена хватало. Просто шумели они в общественных местах меньше и реже и писали свои философские тексты на заборах, а не выкрикивали во всеуслышание. Разве не помните? «Кубок взяли „горняки“ – остальные дураки!»
– "Что за баночка мочи – это общество «Нефтчи»! – немедленно отреагировал Турецкий.
Посмеялись.
– Ну а теперь, если вы удовлетворены, Александр Борисович, то, с вашего позволения, я отправлюсь за диктофоном и вы мне повторите эту вашу чудесную…
– Не надо за диктофоном, – вздохнул Турецкий и расстегнул пиджак.
– Почему? – огорчился Арабов. – Не воспроизведете? Не сможете? Или не хотите? Или это плагиат?
Турецкий в который раз поразился бодрости этого пожилого человека, достал из внутреннего кармана собственный диктофон и протянул Арабову кассету, на которую фиксировался разговор.
Свершилось чудо. Измайловские боевики как нормальные законопослушные граждане все поголовно явились на беседу в прокуратуру. Турецкий с Артуром поделились: «важняку» – двое судимых, стажеру – четверо «чистеньких».
Всем задавали одни и те же вопросы: где были и что делали в день убийства Штайна с 10.30 до 11.00 (когда был звонок из автомата) и непосредственно в момент совершения убийства.
Единственным, кто не смог дать вразумительного ответа на первый вопрос, был Лосев. Он, по его словам, пить начал еще накануне и, кроме нескольких наиболее ярких тостов, не помнит в тот день вообще ничего. Хотя, по утверждению остальных братков, в «Олимпию» он приехал на собственной машине. А на невинный вопрос о посещении туалета ответил, что в «Олимпии» его не посещает, поскольку там скользко.
Зато Дырокол (Камында) в сортир бегал каждые десять минут, и не потому, что съел что-то не то. Когда-то Дырокол был подающим надежды дзюдоистом, но однажды ему отбили мочевой пузырь, и на этом его спортивная карьера закончилась, ибо ни одного поединка он довести до конца не мог, не сбегав раза три отлить. Распространяется ли это на периоды жестокого опьянения, никто не вспомнил.
Выводы: несмотря на то что Лось и Дырокол – явные антагонисты в вопросе посещения отхожих мест, они являются наиболее вероятными подозреваемыми. Хотя из их сортирных похождений никаких далеко идущих выводов сделать, увы, нельзя.
Позвонили с проходной.
– Тут какая-то Гриб требует пропустить ее к вам.
– Может, Гримм?
– А… точно, Гримм.
– Да гоните ее, ко всем чертям, – крикнул в трубку Турецкий. И тут же передумал: – А, нет-нет, погодите! Пусть поднимается.
Надо же выяснить ее связь с DT3, если таковая имеется, а то совсем закрутился с этими измайловцами.
– Привет, Саша. – Фрау Гримм была полна дружелюбия, как будто и не было бурной сцены дома у Турецкого. – А у тебя мило и кофе хорошо пахнет, угостишь?
– Может, тебя еще и конфетами покормить? – сразу же окрысился Турецкий.
– А что, есть конфеты?
– Я предупреждал. Не приближаться ко мне менее чем на триста метров.
– А мне захотелось посмотреть на твой страшный… пистолет.
– Ты все сказала? Выметайся. – В конце концов, про DT3 можно выяснить и по официальным каналам.
– Саша, какой ты грубый. Тебе все что-то от меня нужно, да? Я слышала, как ты требовал гнать меня в шею, ты так орал в трубку, что невозможно было этого не услышать, стоя рядом с дежурным. У него, бедняги, кажется, барабанные перепонки лопнули. Но потом ты передумал, с чего бы это?
– Решил послать тебя лично и подальше, – еще больше разозлился Турецкий и на нее, и на себя.
– А зря, я хочу оказать услугу, практически безвозмездно, то есть даром.
– Какую? – не очень-то обрадовался Турецкий, даром услуги оказывают друзьям и единомышленникам, они же скорее наоборот – антагонисты.
– Я тебе воришку нашла.
Турецкий молчал.
– Который с мертвого Штайна часы снял и деньги экспроприировал. Вот слушай. – Наташа поставила на стол диктофон. Запись была не очень качественной, но вникать в суть зафиксированного на пленке разговора это не мешало.
Говорили Наташа Гримм и какой-то мужчина, начало разговора отсутствовало.
"Г р и м м. Пятьдесят долларов.
М у ж ч и н а. Пятьдесят долларов?
Г р и м м (с нажимом). Пятьдесят долларов.
Молчание.
Г р и м м. Сто долларов.
М у ж ч и н а. Но я правда ничего не знаю, я даже к нему не подходил.
Г р и м м. Подумайте, всего несколько слов – и сто долларов ваши. Никто никогда ничего не узнает. Мы одни, свидетелей нет.
М у ж ч и н а. Не знаю я.
Г р и м м. Я ни на что абсолютно не претендую, все останется вам, если вы еще не потратили.
Неразборчивое мычание.
Г р и м м. Хорошо, сто пятьдесят «зеленых», и ни цента больше.
М у ж ч и н а. Вы меня точно не записываете?
Г р и м м. Можете меня обыскать.
М у ж ч и н а. Полторы сотни «гринов»?
Г р и м м. Да.
М у ж ч и н а. Ладно. Девятьсот десять долларов, четыреста марок и сотенная рублями.
Г р и м м. И больше ничего?
М у ж ч и н а. Нет.
Г р и м м. Точно?
М у ж ч и н а. Да точно, точно. Точно говорю, деньги-то давай, чего в руке зажала?"
Щ– щелк.
– Коридорный? – спросил Турецкий, выключая диктофон. Догадаться было несложно, они с Артуром и так его вычислили. Просто методом исключения. А применять подобные данному методы следователям Генпрокуратуры, к сожалению, не дозволено. Хотя стоило ему морду разбить и прямо по горячим следам все выяснить.
– Он, – подтвердила Наташа. – Дарю.
– Только на свои сто пятьдесят баксов не рассчитывай, придется приобщить к делу.
– Ладно, оформлю как гонорар за интервью.
– А начало разговора где?
– Там для тебя ничего интересного.
– Что ж, прими искреннюю благодарность за содействие в раскрытии серьезного преступления от лица Генпрокуратуры России и от меня лично. – Турецкий привстал и поклонился. Наташа жеманно изобразила книксен.
– В качестве благодарности я прошу самую малость: хоть два слова о расследовании. Даю честное слово без твоего согласия не выдавать в эфир ни строчки.
– Откуда такой жаркий интерес и живое участие? – насмешливо поинтересовался Турецкий. – Ты не на страховку штайновскую случайно претендуешь, или, может, он тебе наследство оставил?
– С чего бы это?
– Ну он же с тобой спал – и как честный человек…
– Что ты несешь, Саша? – возмутилась Гримм.
– Да ладно, брось отпираться, мне Эрика, дочь его, знаешь, наверное? – выдала длиннющий список его всяческих любовей и тебя помянуть не забыла. – Ходить – так ходить по большому, решил Турецкий. Откажется Гримм, невелика беда, Эрика-то имени журналистки не назвала, но характеристике – молодая, въедливая и стервозная – Наташа вполне соответствует. Признается – тем лучше, можно ее навсегда отвадить. – Ну так как?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
– Положим, хулиганья во все времена хватало. А эти их речевки, так их и в прежние времена хватало. Просто шумели они в общественных местах меньше и реже и писали свои философские тексты на заборах, а не выкрикивали во всеуслышание. Разве не помните? «Кубок взяли „горняки“ – остальные дураки!»
– "Что за баночка мочи – это общество «Нефтчи»! – немедленно отреагировал Турецкий.
Посмеялись.
– Ну а теперь, если вы удовлетворены, Александр Борисович, то, с вашего позволения, я отправлюсь за диктофоном и вы мне повторите эту вашу чудесную…
– Не надо за диктофоном, – вздохнул Турецкий и расстегнул пиджак.
– Почему? – огорчился Арабов. – Не воспроизведете? Не сможете? Или не хотите? Или это плагиат?
Турецкий в который раз поразился бодрости этого пожилого человека, достал из внутреннего кармана собственный диктофон и протянул Арабову кассету, на которую фиксировался разговор.
Свершилось чудо. Измайловские боевики как нормальные законопослушные граждане все поголовно явились на беседу в прокуратуру. Турецкий с Артуром поделились: «важняку» – двое судимых, стажеру – четверо «чистеньких».
Всем задавали одни и те же вопросы: где были и что делали в день убийства Штайна с 10.30 до 11.00 (когда был звонок из автомата) и непосредственно в момент совершения убийства.
Единственным, кто не смог дать вразумительного ответа на первый вопрос, был Лосев. Он, по его словам, пить начал еще накануне и, кроме нескольких наиболее ярких тостов, не помнит в тот день вообще ничего. Хотя, по утверждению остальных братков, в «Олимпию» он приехал на собственной машине. А на невинный вопрос о посещении туалета ответил, что в «Олимпии» его не посещает, поскольку там скользко.
Зато Дырокол (Камында) в сортир бегал каждые десять минут, и не потому, что съел что-то не то. Когда-то Дырокол был подающим надежды дзюдоистом, но однажды ему отбили мочевой пузырь, и на этом его спортивная карьера закончилась, ибо ни одного поединка он довести до конца не мог, не сбегав раза три отлить. Распространяется ли это на периоды жестокого опьянения, никто не вспомнил.
Выводы: несмотря на то что Лось и Дырокол – явные антагонисты в вопросе посещения отхожих мест, они являются наиболее вероятными подозреваемыми. Хотя из их сортирных похождений никаких далеко идущих выводов сделать, увы, нельзя.
Позвонили с проходной.
– Тут какая-то Гриб требует пропустить ее к вам.
– Может, Гримм?
– А… точно, Гримм.
– Да гоните ее, ко всем чертям, – крикнул в трубку Турецкий. И тут же передумал: – А, нет-нет, погодите! Пусть поднимается.
Надо же выяснить ее связь с DT3, если таковая имеется, а то совсем закрутился с этими измайловцами.
– Привет, Саша. – Фрау Гримм была полна дружелюбия, как будто и не было бурной сцены дома у Турецкого. – А у тебя мило и кофе хорошо пахнет, угостишь?
– Может, тебя еще и конфетами покормить? – сразу же окрысился Турецкий.
– А что, есть конфеты?
– Я предупреждал. Не приближаться ко мне менее чем на триста метров.
– А мне захотелось посмотреть на твой страшный… пистолет.
– Ты все сказала? Выметайся. – В конце концов, про DT3 можно выяснить и по официальным каналам.
– Саша, какой ты грубый. Тебе все что-то от меня нужно, да? Я слышала, как ты требовал гнать меня в шею, ты так орал в трубку, что невозможно было этого не услышать, стоя рядом с дежурным. У него, бедняги, кажется, барабанные перепонки лопнули. Но потом ты передумал, с чего бы это?
– Решил послать тебя лично и подальше, – еще больше разозлился Турецкий и на нее, и на себя.
– А зря, я хочу оказать услугу, практически безвозмездно, то есть даром.
– Какую? – не очень-то обрадовался Турецкий, даром услуги оказывают друзьям и единомышленникам, они же скорее наоборот – антагонисты.
– Я тебе воришку нашла.
Турецкий молчал.
– Который с мертвого Штайна часы снял и деньги экспроприировал. Вот слушай. – Наташа поставила на стол диктофон. Запись была не очень качественной, но вникать в суть зафиксированного на пленке разговора это не мешало.
Говорили Наташа Гримм и какой-то мужчина, начало разговора отсутствовало.
"Г р и м м. Пятьдесят долларов.
М у ж ч и н а. Пятьдесят долларов?
Г р и м м (с нажимом). Пятьдесят долларов.
Молчание.
Г р и м м. Сто долларов.
М у ж ч и н а. Но я правда ничего не знаю, я даже к нему не подходил.
Г р и м м. Подумайте, всего несколько слов – и сто долларов ваши. Никто никогда ничего не узнает. Мы одни, свидетелей нет.
М у ж ч и н а. Не знаю я.
Г р и м м. Я ни на что абсолютно не претендую, все останется вам, если вы еще не потратили.
Неразборчивое мычание.
Г р и м м. Хорошо, сто пятьдесят «зеленых», и ни цента больше.
М у ж ч и н а. Вы меня точно не записываете?
Г р и м м. Можете меня обыскать.
М у ж ч и н а. Полторы сотни «гринов»?
Г р и м м. Да.
М у ж ч и н а. Ладно. Девятьсот десять долларов, четыреста марок и сотенная рублями.
Г р и м м. И больше ничего?
М у ж ч и н а. Нет.
Г р и м м. Точно?
М у ж ч и н а. Да точно, точно. Точно говорю, деньги-то давай, чего в руке зажала?"
Щ– щелк.
– Коридорный? – спросил Турецкий, выключая диктофон. Догадаться было несложно, они с Артуром и так его вычислили. Просто методом исключения. А применять подобные данному методы следователям Генпрокуратуры, к сожалению, не дозволено. Хотя стоило ему морду разбить и прямо по горячим следам все выяснить.
– Он, – подтвердила Наташа. – Дарю.
– Только на свои сто пятьдесят баксов не рассчитывай, придется приобщить к делу.
– Ладно, оформлю как гонорар за интервью.
– А начало разговора где?
– Там для тебя ничего интересного.
– Что ж, прими искреннюю благодарность за содействие в раскрытии серьезного преступления от лица Генпрокуратуры России и от меня лично. – Турецкий привстал и поклонился. Наташа жеманно изобразила книксен.
– В качестве благодарности я прошу самую малость: хоть два слова о расследовании. Даю честное слово без твоего согласия не выдавать в эфир ни строчки.
– Откуда такой жаркий интерес и живое участие? – насмешливо поинтересовался Турецкий. – Ты не на страховку штайновскую случайно претендуешь, или, может, он тебе наследство оставил?
– С чего бы это?
– Ну он же с тобой спал – и как честный человек…
– Что ты несешь, Саша? – возмутилась Гримм.
– Да ладно, брось отпираться, мне Эрика, дочь его, знаешь, наверное? – выдала длиннющий список его всяческих любовей и тебя помянуть не забыла. – Ходить – так ходить по большому, решил Турецкий. Откажется Гримм, невелика беда, Эрика-то имени журналистки не назвала, но характеристике – молодая, въедливая и стервозная – Наташа вполне соответствует. Признается – тем лучше, можно ее навсегда отвадить. – Ну так как?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95