А консулу, похоже, уже ничего не хотелось. Распустив галстук и забросив смокинг на диван, он полеживал в необъятном кресле шикарного люкса и осоловевшим глазом косил на телевизионный экран. Бурбон, содовая и ведерко со льдом – рядом на сервировочном столике, только руку протяни. И немец явно руку протягивать не ленился.
Может, молча взять его под белы рученьки да отправить домой отсыпаться, хоть до утра бы спокойно поработали. Однако немец, нюхом учуявший в Турецком нужного ему человека, усилием воли привел себя в состояние боеготовности и слегка заплетающимся языком выдал сочиненную наедине с бурбоном сложную грамматическую конструкцию:
– Сего дня руководству МВД и Генеральной прокуратуры будут вручены ноты протеста немецкого правительства, открывающие ваши действия как наносящие моральный ущерб Германии.
Турецкий проникся и сделал скорбное лицо.
– Мы желаем исчерпывающую информацию и скорое расследование, – продолжал консул.
– Делаем все возможное, будем работать в постоянном контакте с вами и надеемся на плодотворное сотрудничество, – в свою очередь забубнил Турецкий. Боже мой, сколько раз и в скольких обстоятельствах он нес эту лабуду! – В свете этого мне нужна кое-какая информация…
– Нет, это мне нужна информация!
– Нет, – по возможности мягко сказал Турецкий, – это мне нужна информация.
– Нет! Это мне…
Турецкий с грустью подумал, что ситуация становится похожа на знаменитую сцену из «Золотого теленка», когда «молочные братья» Паниковский и Балаганов, устало отпихиваясь ладонями, бормотали: «А ты кто такой?»
– К сожалению, единственная информация, которой я могу с вами поделиться, не нарушая тайну следствия, – это факт смерти господина Штайна…
Консул напряженно внимал.
– Но это, кажется, вам и так уже известно. Мне же нужно знать, что он был за человек, чем занимался в Москве…
– Гюнтер Штайн – сотрудник министерства иностранных дел, – перебил консул, – образцовый работник и уважаемый гражданин.
Истинный ариец, продолжил про себя Турецкий, образцовый семьянин, в связях, порочащих его, не замечен, характер нордический… хитрый. Что же делал этот уважаемый гражданин в гостинице с весьма конкретной репутацией, да еще с проституткой? Вслух же Турецкий, конечно, выдал более нейтральную фразу:
– Вы его хорошо знали?
– Нет, однако мы часто встречались в посольстве, – запальчиво ответил немец.
– Вспомните, он носил часы, запонки, перстни, кольца?…
– Часы обязательно. Швейцарские. Кольцо – только обручальное. Запонки… нет, не помню. Это ограбление?
– Возможно, – уклончиво ответил Турецкий. – Чем он занимался в Москве?
– А вот с этим вопросом вам придется обратиться непосредственно к послу.
– Штайн не опасался за свою жизнь, не получал в последнее время писем с угрозами?
– Нет… не знаю.
– Может быть, телефонные звонки соответствующего содержания?
– Я уже ответил.
– Это его первый визит в Россию?
– Нет.
– У него был постоянный круг знакомств среди российских граждан?
– Не знаю.
«А что ты, собственно, знаешь?!» – хотелось заорать Турецкому.
– Где он остановился?
– В посольстве.
– У него могли быть с собой дипломатические документы, похищение которых способно отразиться на международных отношениях? – Во завернул, аж страшно.
Немец, видимо, подумал о третьей мировой войне и тоже испугался:
– Обращайтесь к послу. Нет.
– Нам нужен список его последних контактов.
– К послу. – Окончательно протрезвевший консул, подхватив свой смокинг, ретировался с максимальной поспешностью, которую мог себе позволить, не теряя при этом дипломатического достоинства.
Может, не стоило его так, скорее всего, обыкновенная бытовуха. Но зато, с другой стороны, теперь никто не заикнется, что мы отнеслись к делу недостаточно серьезно, пусть помучаются, поиграют в шпионов.
Первым Турецкий допросил швейцара, который не только присутствовал при отбытии путаны, но даже успел с ней побеседовать. А проститутку нужно было вычислить как можно скорее. Швейцар оказался типом не в меру разговорчивым и на простой, казалось бы, вопрос: видел ли он девушку раньше – разразился целой тирадой:
– Да какая она девушка?! Она девушкой годов с тринадцати небось быть перестала. Шлюха она и есть шлюха, а то и того хуже – б… настоящая. Другие девки намоются, накрасятся смотреть приятно, а эта что? Панка натуральная: патлы засмоктанные, глаза подведет как у покойницы, крест на шее с мою ладонь, не меньше, и одежка точно ряса. Нормальный мужик на такую ни в жисть не полезет, только эти любители экзотики. Вот и допрыгался этот, довела его экзотика.
– Ага. То есть появилась она не впервые, если я правильно понял?
– Точно.
– Ее имя, фамилия, знакомые, родственники, постоянные клиенты, вываливайте, короче, все, что знаете.
– Ангелиной называлась, больше ничего не знаю.
– Хорошо, а теперь по порядку: вы видели, как они входили? Она и немец?
– Я всегда на посту. Где-то без четверти девять подъехали.
– На чем?
– «Опель» темно-зеленый, немец сам за рулем сидел.
– Его вы тоже раньше видели?
Швейцар на мгновение задумался:
– Вроде видел, раз или два.
– И все время с этой Ангелиной? Или с другими девицами? Или в комбинации?
Швейцар хихикнул, очевидно представив себе такой вариант.
– Не, эту он впервые подцепил.
– Ну а потом что было?
– А ничего! Где-то в десять тридцать выскакивает она в этом неглиже, ну… в чем мать родила, только ботинки на ней и полотенце сзади волочится. Хоть бы прикрылась! И орет как свинья недорезанная: монстр! монстр! спасайтесь! А у самой руки по локоть в крови, морда расцарапана. Схватил я ее в охапку, а она скользкая, визжит, вырывается, в общем, плюнула мне в глаза – и деру.
– Что, так по улицам в полотенце и поскакала? – не удержался от вопроса Турецкий.
– Куда там: в «опель» немца этого запрыгнула – и фьюить, только ее и видели. Как раз «форд» серебристый въезжал на стоянку, шлагбаум был открыт.
Объявить в розыск «опель» Турецкий не успел. Явился Сикорский, закончивший интервьюировать путан, и сообщил, что машина, которую искали по всей Москве, обнаружена всего в двухстах метрах от гостиницы, за углом у телефона-автомата. Еще одно очко в пользу мажора.
– Что путаны?
– Искомая: Анжела, Елена либо Алина Тельновская, рабочий псевдоним – Ангелина, из лимиты, проживает или прописана в общежитии химико-технологического техникума, по словам коллег, страдает психическими отклонениями. – Сикорский перевел дух и добавил доверительно:– На мистике сдвинулась. Возможно, привлекалась.
Только маньяков мне и не хватало, с тоской подумал Турецкий, чур их! Чур!
– Входы и выходы изучил? – спросил он с постной миной, не желая принимать предложенного дружеского тона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95