— Какую же?
— Слушай. Мы решили освободиль наших товарищей. Если мы это не сделайт, их расстрелиль чехи. Каждую ночь наших убивают за рекой, в лесу. Мы не допустиль, чтобы их убили.
— А как же мы освободим их, когда у нас винтовок нет?
— Завтра вечером, когда темный будет, ты прий-дешь с сестра ваша и принесешь колбаса, хлеб белый, сахар, консерв и будешь просиль чех часовой передайт арестант. Когда он не будет хотель, ты дашь ему часы и деньги и скажи, что это ему в подарок, что он такой короши.
Он извлек из кармана серебряные часы, пачку керенок и протянул мне.
— Возьми. Завтра купи продукты и приходи.
— Ну а как же вы освободите их?
— Когда ты будешь говорить с чех, мы его свяжем. Только ты зови сюда, за вагон, на другой сторон от станции. Когда мы его возьмем, ты бежи.
— А в вагоне ведь тоже чехи есть...
— Ничего, я туда пойдем как чешский зольдат. Смотри, Александр, ровно десять часоф, когда темный будет. Гут!
— Хорошо.
— Послезавтра,— продолжал он,—около вечер, ты наймешь лодку и поехал кататься за город подальше... Увидишь большую скалу и там будешь ожидать меня. На этой лодке мы переедем реку и пошель к нашим. Смотри, Александр, все делай корошо. Ты будешь молодец, милый челофек, пожалуйста, Александр.
— Хорошо, я все сделаю, как вы сказали.
— Пожалуйста, Александр. До свидания.
Он поднялся, пожал мою руку и исчез за кустами.Я долго еще оставался на месте, охваченный радостью. Мне было приятным такое ответственное и рискованное поручение. Симе решил пока ничего не говорить, так как думал, что, может быть, и мне удастся с ними уехать. Ведь я могу пригодиться им еще не один раз. А дома, дома и без меня обойдутся, не очень-то я нужен отцу и Анне Григорьевне.
Дует ветер. Я иду с Симой мимо вагонов. В вагонах горят фонари. Слабые огоньки мерцают за закопченными стеклами. В вагонах почти пусто. Только дневальные сонно сидят у раскрытых дверей. Чехи расползлись по городу. По вечерам ими переполнены клубы, кино, сады, главная улица.
На вокзале обычно в это время бывает глухо, точно на каком-нибудь полустанке.Ветер рвется и мечется над станцией. Холодные, пронизывающие струи его проникают за куртку. Я начинаю дрожать.
От ветра на столбах раскачиваются и скрипят фонари.Сима прижимает к груди корзинку, ветер косматит и развевает ее волосы. Она поправляет их, но они снова выбиваются из-под платка и лезут в глаза.
Еще немного — и мы у цели. Там, за вагоном, в тупике, у откоса стоит вагон... Как неосмотрительны чехи! Разве можно оставлять у откоса вагон с арестованными? Ну и хорошо, для нас это лучше.
У меня бьется сердце, на лбу выступила испарина и ноги чуть-чуть подкашиваются, как после испуга. Вот сейчас пройдет эта необыкновенная дрожь, и я буду чувствовать себя совсем хорошо. Только бы удалось освободить всех из вагона. А вдруг переловят, а потом схватят меня. Что тогда? Что скажет отец?
— Ну и пусть, я не боюсь, большевики никого не боятся! — уже вслух рассуждаю я.
— Ты о ком, Саша, говоришь? — спрашивает Сима.
— Так... думал..,
Сима не посвящена в это предприятие, я сказал ей, что ночью увозят наших друзей на зочлок и что Фраки Иванович передал деньги и просил купить им продуктов на дорогу.
— Саша, влетит нам сегодня от папы.
— Ну и пусть.
— Вчера ты почти ночью вернулся, а сегодня и я с тобой. Где ты был вчера?
— Да говорил.же я тебе, что на илотах катался.
— А если не примут чехи эту корзину?
— Ты только, пожалуйста, уговаривай часового, он согласится.
У вагона медленно ходит часовой с винтовкой на изготовку. Перед вагоном — столб с покачивающимся газовым фонарем. Тень закрывает маленькую бравую фигурку чеха.Мы обходим несколько платформ с углем и идем прямо па часового. Чех останавливается и кричит:
— Кто идет? Стон!
— Это мы, свои,— дрогнувшим голосом говорю я.
— Кто свой? Чего ты лазишь, пупичку?
— Мы по делу, к вам.
— Назад, назад! — приказал часовой, но я шел к нему навстречу, нисколько не пугаясь его угроз. Мной владела единственная мысль: как можно точнее выполнить поручение Франца Ивановича.
— Мол-сет быть, лучше завтра прийти,—испугавшись, сказала Сима.
— Завтра уже поздно будет.
Я взял у Симы корзинку и решительно приблизился к часовому.
— Нельзя ли, господин часовой, передать эти продукты арестованному, Тошен его зовут.
— Завтра приходи, сейчас нелза.
— Но комендант станции сказал, что ночью их увезут отсюда, поэтому мы сейчас принесли,— вступила в разговор Сима.— Будьте так добры...
— Нелза. Уходи скорей дальше.
— Передайте, пожалуйста, мы вам за это заплатим. Вот, возьмите часы, хорошие часы, они мне не нужны,— сказал я.
- Не надо, завтра приходи.
— Да мы же вам говорим, что завтра их уже не будет здесь. Я вам и денег могу дать. Вот возьмите, тут много денег, только, пойдемте сюда, за вагон, а то кто-нибудь увидит, и тогда вам попадет.
И, вытаскивая из-за пазухи огромную пачку денег, я попятился к буферам вагона и сел на шпалу.Сима не понимала, откуда у меня так много денег, но, очевидно, подумав, что эти деньги тоже от Тошн, произнесла:
— Возьмите, у нас много денег...
Чех постоял с минуту в нерешительности, закинул на спину винтовку, оглянулся и подошел к нам.Я не видел никого в темноте, но задыхался от волнения, руки мои дрожали.
— Вот, тут но двадцать рублей, тут по сорок, тут...— и я вытаскивал из-за пазухи пачку за пачкой.
Чех молчаливо рассматривал деньги и толкал их в карманы.Потом он присел на корточки и стал вытаскивать свертки из корзины, разламывал хлеб, развертывал бумагу.
Мне казалось, что не будет конца этой возне.Я уже думал, что вся эта затея напрасна, что деньги пропадут зря и Франц Иванович со своими товарищами никогда не придут освободить друзей. От досады мне хотелось ударить часового в морду и бежать в темноту, крича от злобы.
Но в тот момент, когда чех укладывал обратно в корзинку продукты, из-под вагонного ската выскочили две фигуры, схватили чеха за руки и стукнули его чем-то но голове. Чех тихо, точно во сне, вскрикнул, и его сразу поволокли под откос.
— Бежим, Сима! — шепнул я и потащил Симу за собой.
Задыхаясь, мы добежали до платформы с углем я спрятались за колесами, наблюдая за арестантским вагоном.На столбе погас фонарь.Из арестантского вагона доносились какие-то глухие удары, возня, шум. Потом все стихло, и мы видели, как из вагона, по одному, торопливо, выходили люди и бежали вниз по откосу.
Последним вышел Франц Иванович. Он не успел сделать и шага, как со стороны вокзала показались две вооруженные фигуры. Франц Иванович сутулился и быстро зашагал налево, по направлению к депо. Он, очевидно, хотел отвлечь внимание солдат от вагона. Солдаты побежали за Францем Ивановичем.
Это были русские добровольцы;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77