Перегнувшись через перила, она тут же отшатнулась. Следом, прямо за кормой «Терсефоры», в ожидании бросаемых за борт остатков пищи двигались две крупные речные акулы. Их хищные вытянутые тела зловеще изгибались в каком-нибудь футе от поверхности воды. Тина повернула ко мне искаженное яростью лицо. Взгляд ее скользнул по обоим бортам корабля и остановился на берегу, утопающем среди нескончаемых лесов. Именно с этой стороны достаточно часто доносилось хищное рычание слинов и пантер. Я неторопливо подошел и остановился рядом с девушкой.
— Думаю, лучше было бы бежать на юг, — сообщил я ей. — Хотя возможности спрятаться здесь гораздо меньше. Да и посуди сама, — продолжал я, — в твоем ошейнике, рабской тунике и с клеймом на бедре — неужели ты считаешь, что сможешь долго где-нибудь скрываться?
Она обреченно уронила голову.
— Тебя все равно найдут, и думаю, тебе вряд ли понравится принадлежать какому-нибудь крестьянину.
Она посмотрела на меня с нескрываемым ужасом и снова обернулась в сторону лесов.
— Кстати, а как ты полагаешь, — поинтересовался я, — как сложится твоя судьба, если ты попадешь в руки женщин-пантер?
Она непроизвольно закрыла ладонью клеймо у себя на бедре. Затем ее руки сами потянулись к ошейнику. Тина со стоном попыталась сдернуть его с себя. Конечно, она не хуже меня знала, какое презрение испытывают женщины-пантеры к рабыням. А клеймо у нее на ноге лучше всяких слов свидетельствовало о том, что она — рабыня.
— Если ты не понадобишься им самим, тебя непременно выставят на продажу.
Тина беззвучно разрыдалась. Я оставил ее одну. Кара, такая же рабыня, как и она сама, подошла, чтобы хоть немного ее успокоить.
Этим вечером я снова спустился в нижний трюм, взглянуть на Ширу.
Она уже прошла клеймение.
Я повыше поднял лампу, чтобы лучше ее рассмотреть. Клеймо у нее на бедре получилось отлично.
Шира сидела на коленях у металлического кольца, к которому тянулась ее цепь. На этот раз она уже не пыталась закрыться от меня руками.
— Зачем ты купил меня?
Я поставил лампу на дощатый настил палубы. Язычок пламени дрожал от медленно раскачивающегося корпуса судна, и в такт ему дрожали длинные тени, отбрасываемые Широй, мной, жестянкой с питьевой водой и лежащим на полу недоеденным ломтем хлеба.
— Зачем ты купил меня? — снова спросила она.
— Иди сюда, — сказал я, протягивая к ней руку.
— Нет! Нет!
— Иди сюда, — настойчиво повторил я.
Все еще качая головой, она подвинулась ко мне и утонула в моих объятиях.
На следующую ночь я снова пришел на нее посмотреть. Не говоря ни слова, Шира подалась мне навстречу и, прильнув ко мне всем телом, прижалась своими губами к моим.
Так продолжалось еще два дня.
На следующее утро мы намечали высадиться на берег в Лаурисе.
Поцелуи мы с Широй уже закончили, и теперь она лежала на груди, уперевшись в пол локтями и положив на ладони голову. Волосы ее густыми волнами струились по плечам. Она тяжело дышала. Даже в слабом мерцании света лампы я различал крохотные пупырышки у нее на коже, густо усеивающие все тело от бедер, плотных и крепких, до плеч, широких и покатых, от ложбинки позвоночника на спине до грудей, тугих и тяжелых, увенчанных все еще набухшими сосками. Она перевернулась на бок и, убрав волосы с лица, посмотрела на меня глубоким, мерцающим в темноте взглядом. Я наклонился над ней, поднял с пола снятый ошейник и с сухим металлическим лязгом защелкнул на ее шее. Шира не выразила ни малейшего протеста. Она знала, ей следует повиноваться мне, как рабыне — своему хозяину.
Я взял девушку за плечи и перевернул на спину. Соски на ее упругой груди с дерзким вызовом взглянули прямо на меня. Сейчас они были особенно красивы — крупные, тугие, налившиеся кровью. Я тронул их губами. Она глухо застонала и снова потянулась ко мне. Когда я отстранился от нее, масло в лампе догорало. Я поднялся, встав на колени. Шира не спускала с меня затуманенного взгляда.
— Завтра, рабыня, — сказал я, — мы высадимся на берег в Лаурисе. После этого я выпущу тебя из трюма.
На шее у нее все еще висела тонкая золотая цепочка с когтями и клыками диких животных, которая была на ней и в день, когда мы увидели друг друга впервые на обменном пункте разбойниц. Я наклонился над девушкой и снял цепочку. Она не сопротивлялась. Я потянулся к ее левой лодыжке и снял браслет из мелких речных ракушек. Шира не возражала. Она больше не была женщиной-пантерой.
— Когда я выпущу тебя завтра из трюма, — спросил я, — какую одежду тебе принести?
Она уронила голову.
— Одежду рабыни, — едва слышно ответила Шира.
Расположившись в одной из кают кормовой палубы «Терсефоры», стоящей у причалов Лауриса, мы с Риммом и Турноком внимательно изучали примитивную карту территорий, лежащих к северо-востоку от этого небольшого провинциального северного городка. Стараясь быть насколько возможно точными, мы наметили на карте предполагаемое местонахождение лагеря Вьерны и границы обитания ее банды.
— Они должны быть где-то здесь, — постучал я прутиком по карте.
— А почему нам не двигаться по тропе, указанной отметинами на деревьях? — спросил Турнок.
— Если эти девчонки, Тана и Эйла, были так хорошо осведомлены о пути к лагерю Вьерны, — заметил Римм, — другие тоже должны его знать.
— К тому же, как я понимаю, Вьерна ожидает, что Марленус из Ара станет ее преследовать, — добавил я. — Для нее это крайне важно, именно на этом основан ее план отмщения Марленусу за собственный плен и унижения. — Я посмотрел на Турнока. — Вполне возможно, что она сознательно добивается того, чтобы эти сведения стали ему известны.
— Получается, она знает, какой дорогой он проследует, — сказал Римм, — и устроит* ему засаду.
— Верно, — согласился я.
— Не очень-то хочется угодить в западню Вьерны, — заметил Римм.
— Марленус — великий убар, — возразил Турнок. — Он наверняка будет действовать осторожно.
— Марленус — великий убар, но мудрость порой ему изменяет, — задумчиво произнес я.
— Марленус несомненно полагает себя охотником, — сказал Римм. — Он уверен, что женщины-пантеры в страхе побегут от него и его отряда. Он думает лишь о том, как бы поймать их.
— Но жертва, которую он надеется поймать в свои сети, может тем временем вести собственную игру и охотиться на самого охотника, — закончил я его мысль.
— Ну и ситуация, — покачал головой Турнок.
— С другой стороны, — продолжал Римм, — о нас Вьерна ничего не знает. И не подозревает о нашем участии в игре.
— Именно поэтому, — добавил я, — мне и хотелось подойти к лагерю Вьерны с любой другой стороны от привычной тропы. При этом миновать ловушки, расставленные на пути.
— Рассчитываете иметь дело с женщинами-пантерами? — усмехнулся Римм.
— А что?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
— Думаю, лучше было бы бежать на юг, — сообщил я ей. — Хотя возможности спрятаться здесь гораздо меньше. Да и посуди сама, — продолжал я, — в твоем ошейнике, рабской тунике и с клеймом на бедре — неужели ты считаешь, что сможешь долго где-нибудь скрываться?
Она обреченно уронила голову.
— Тебя все равно найдут, и думаю, тебе вряд ли понравится принадлежать какому-нибудь крестьянину.
Она посмотрела на меня с нескрываемым ужасом и снова обернулась в сторону лесов.
— Кстати, а как ты полагаешь, — поинтересовался я, — как сложится твоя судьба, если ты попадешь в руки женщин-пантер?
Она непроизвольно закрыла ладонью клеймо у себя на бедре. Затем ее руки сами потянулись к ошейнику. Тина со стоном попыталась сдернуть его с себя. Конечно, она не хуже меня знала, какое презрение испытывают женщины-пантеры к рабыням. А клеймо у нее на ноге лучше всяких слов свидетельствовало о том, что она — рабыня.
— Если ты не понадобишься им самим, тебя непременно выставят на продажу.
Тина беззвучно разрыдалась. Я оставил ее одну. Кара, такая же рабыня, как и она сама, подошла, чтобы хоть немного ее успокоить.
Этим вечером я снова спустился в нижний трюм, взглянуть на Ширу.
Она уже прошла клеймение.
Я повыше поднял лампу, чтобы лучше ее рассмотреть. Клеймо у нее на бедре получилось отлично.
Шира сидела на коленях у металлического кольца, к которому тянулась ее цепь. На этот раз она уже не пыталась закрыться от меня руками.
— Зачем ты купил меня?
Я поставил лампу на дощатый настил палубы. Язычок пламени дрожал от медленно раскачивающегося корпуса судна, и в такт ему дрожали длинные тени, отбрасываемые Широй, мной, жестянкой с питьевой водой и лежащим на полу недоеденным ломтем хлеба.
— Зачем ты купил меня? — снова спросила она.
— Иди сюда, — сказал я, протягивая к ней руку.
— Нет! Нет!
— Иди сюда, — настойчиво повторил я.
Все еще качая головой, она подвинулась ко мне и утонула в моих объятиях.
На следующую ночь я снова пришел на нее посмотреть. Не говоря ни слова, Шира подалась мне навстречу и, прильнув ко мне всем телом, прижалась своими губами к моим.
Так продолжалось еще два дня.
На следующее утро мы намечали высадиться на берег в Лаурисе.
Поцелуи мы с Широй уже закончили, и теперь она лежала на груди, уперевшись в пол локтями и положив на ладони голову. Волосы ее густыми волнами струились по плечам. Она тяжело дышала. Даже в слабом мерцании света лампы я различал крохотные пупырышки у нее на коже, густо усеивающие все тело от бедер, плотных и крепких, до плеч, широких и покатых, от ложбинки позвоночника на спине до грудей, тугих и тяжелых, увенчанных все еще набухшими сосками. Она перевернулась на бок и, убрав волосы с лица, посмотрела на меня глубоким, мерцающим в темноте взглядом. Я наклонился над ней, поднял с пола снятый ошейник и с сухим металлическим лязгом защелкнул на ее шее. Шира не выразила ни малейшего протеста. Она знала, ей следует повиноваться мне, как рабыне — своему хозяину.
Я взял девушку за плечи и перевернул на спину. Соски на ее упругой груди с дерзким вызовом взглянули прямо на меня. Сейчас они были особенно красивы — крупные, тугие, налившиеся кровью. Я тронул их губами. Она глухо застонала и снова потянулась ко мне. Когда я отстранился от нее, масло в лампе догорало. Я поднялся, встав на колени. Шира не спускала с меня затуманенного взгляда.
— Завтра, рабыня, — сказал я, — мы высадимся на берег в Лаурисе. После этого я выпущу тебя из трюма.
На шее у нее все еще висела тонкая золотая цепочка с когтями и клыками диких животных, которая была на ней и в день, когда мы увидели друг друга впервые на обменном пункте разбойниц. Я наклонился над девушкой и снял цепочку. Она не сопротивлялась. Я потянулся к ее левой лодыжке и снял браслет из мелких речных ракушек. Шира не возражала. Она больше не была женщиной-пантерой.
— Когда я выпущу тебя завтра из трюма, — спросил я, — какую одежду тебе принести?
Она уронила голову.
— Одежду рабыни, — едва слышно ответила Шира.
Расположившись в одной из кают кормовой палубы «Терсефоры», стоящей у причалов Лауриса, мы с Риммом и Турноком внимательно изучали примитивную карту территорий, лежащих к северо-востоку от этого небольшого провинциального северного городка. Стараясь быть насколько возможно точными, мы наметили на карте предполагаемое местонахождение лагеря Вьерны и границы обитания ее банды.
— Они должны быть где-то здесь, — постучал я прутиком по карте.
— А почему нам не двигаться по тропе, указанной отметинами на деревьях? — спросил Турнок.
— Если эти девчонки, Тана и Эйла, были так хорошо осведомлены о пути к лагерю Вьерны, — заметил Римм, — другие тоже должны его знать.
— К тому же, как я понимаю, Вьерна ожидает, что Марленус из Ара станет ее преследовать, — добавил я. — Для нее это крайне важно, именно на этом основан ее план отмщения Марленусу за собственный плен и унижения. — Я посмотрел на Турнока. — Вполне возможно, что она сознательно добивается того, чтобы эти сведения стали ему известны.
— Получается, она знает, какой дорогой он проследует, — сказал Римм, — и устроит* ему засаду.
— Верно, — согласился я.
— Не очень-то хочется угодить в западню Вьерны, — заметил Римм.
— Марленус — великий убар, — возразил Турнок. — Он наверняка будет действовать осторожно.
— Марленус — великий убар, но мудрость порой ему изменяет, — задумчиво произнес я.
— Марленус несомненно полагает себя охотником, — сказал Римм. — Он уверен, что женщины-пантеры в страхе побегут от него и его отряда. Он думает лишь о том, как бы поймать их.
— Но жертва, которую он надеется поймать в свои сети, может тем временем вести собственную игру и охотиться на самого охотника, — закончил я его мысль.
— Ну и ситуация, — покачал головой Турнок.
— С другой стороны, — продолжал Римм, — о нас Вьерна ничего не знает. И не подозревает о нашем участии в игре.
— Именно поэтому, — добавил я, — мне и хотелось подойти к лагерю Вьерны с любой другой стороны от привычной тропы. При этом миновать ловушки, расставленные на пути.
— Рассчитываете иметь дело с женщинами-пантерами? — усмехнулся Римм.
— А что?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103