Турнок, не проверявший свои карманы, поскольку был уверен, что уж он-то, крестьянин, никогда не станет жертвой какой-то мелкой уличной воровки, лишь презрительно фыркнул в ответ.
— Это не мои деньги, — с непоколебимой уверенностью заявил он.
— У тебя была золотая монета двойного веса? — спросил я.
— Да, вот она, — ответил Турнок и сунул руку в карман.
В течение следующих нескольких секунд все мы с любопытством наблюдали, как самоуверенность на его лице сменяется хмурым недоумением. Стоящие вокруг матросы дружно рассмеялись. Я швырнул ему монету.
— Ты хороша, маленькая воровка, — покачал я головой. — Ну-ка, повернись ко мне спиной.
Она послушно развернулась. Я поднял с земли шнурок, подпоясал им талию девушки и крепко завязал его сзади, у нее за спиной. Она раскрыла рот от удивления.
— Вы повязываете мне этот шнурок, чтобы я могла прятать под туникой все, что украла? — спросила она.
— Нет, — усмехнулся я, — чтобы каждый мужчина мог сразу же заметить и по достоинству оценить твою привлекательность.
К моему удивлению, Тина, эта портовая воровка из Лидиуса, покраснела от смущения. Я притянул ее к себе и поцеловал в губы. Тело ее было напряжено; непривычная к рабскому ошейнику, к подобному общению с мужчиной, она вся дрожала. Не выпуская ее из своих объятий, я несколько отстранился и заглянул ей в лицо. Очевидно, поцелуй не оставил ее равнодушной и, хотя в глазах все еще стоял испуг, губы потянулись ко мне и мягко коснулись щеки.
— А если я не верну в течение ана того, что украла, — спросила она, — что со мной будет?
— Да в общем, ничего страшного, — сказал я. — На первый раз тебе отрубят левую руку.
Она попыталась вырваться из моих объятий.
— Да, не расстраивайся так, — поспешил я ее утешить. — У тебя ведь останется еще правая рука. Тебе ее отрубят только после второго проступка.
Ее черные глаза, наполненные безграничным ужасом, пылали в нескольких дюймах от моего лица.
— Ты все поняла? — спросил я.
— Да, хозяин.
— Ты рабыня, не забывай об этом.
— Не забуду, хозяин.
Я снова поцеловал ее, надолго прижавшись к ее губам. Она чуть не задохнулась и, когда я выпустил ее из своих объятий, так и застыла, с трудом переводя дыхание и не сводя с меня затуманенных глаз.
Я заметил, что у Ширы это зрелище вызвало совершенно иную реакцию: она даже забыла про кувшин, который несла на кухню, и наблюдала за нами с сердитым выражением лица.
Я мысленно усмехнулся и, обернувшись к своим парням, сказал:
— Губы у нее — что надо! Кто хочет, может убедиться сам!
Желающих убедиться оказалось более чем достаточно. Девушка переходила из рук в руки, под одобрительные замечания как уже прошедших процедуру убеждения, так и с нетерпением дожидающихся своей очереди. Лицо девушки раскраснелось, она тяжело дышала и слезы на ее щеках давно высохли. Во взгляде, которым она наградила меня, проскользнула даже некоторая дерзость.
— Главное — не забывай, что ты рабыня, — напомнил я.
— Я не забуду, — пообещала она и внезапно, быстро развернувшись, побежала к кухне.
Мужчины, пересмеиваясь, расступились и дали ей дорогу. Двигалась она гибко и грациозно.
В скором времени, думаю, отношения между ней и матросами станут менее напряженными.
Мы с матросами, свободными от несения службы на посту, сидели вокруг костра, разведенного под защитой частокола, неподалеку от корпуса вытащенной на берег «Терсефоры».
Рядом со мной, опустившись на колени, сидела Шира, следившая, чтобы мой кубок не пустовал. Я попивал пагу, не обращая на нее внимания.
— Когда мы снова вернемся в лес? — поинтересовался Римм; ему прислуживала устроившаяся рядом Кара.
— Не сразу, — ответил я. — Сначала мне бы хотелось получше устроить тех, кто останется в лагере.
— Значит, у нас еще есть время?
— Думаю, да. Мы знаем примерное месторасположение лагеря Вьерны и зону обитания ее банды. Марленусу же это неизвестно. Сейчас он все еще выслеживает разбойниц где-нибудь в окрестностях Лауриса.
— Завидую вашей выдержке, — покачал головой Римм.
— Выдержка — главное достоинство торговца, — усмехнулся я и подставил Шире свой кубок, чтобы та смогла его наполнить.
— Думаю, хорошему игроку и воину без выдержки также не обойтись, — заметил Римм.
— Верно. — Я сделал глоток вина.
— А вот мне терпения недостает, — признался Римм. — Мне постоянно нужно быть чем-то занятым.
— Отлично, — сказал я. — Значит, завтра отправишься вниз по реке, в Лаурис, и договоришься там насчет четверых самых красивых девиц из пага-таверн для наших остающихся здесь матросов. После этого сразу же возвращайся сюда. Девчонок приведи с собой.
— Но ведь в Лаурисе сейчас эти люди с Тироса, — возразил Римм.
— Ну и что? Мы — обычные торговцы с Таборга. Приехали сюда за шкурами и мехами и желаем теперь поразвлечься.
— Верно, — усмехнулся Римм.
— Я тоже не могу дождаться, когда мы снова войдем в леса! — признался Турнок.
Я почувствовал себя неловко.
— Турнок, — я старался, чтобы голос мой звучал как можно мягче, — мне понадобится здесь человек, офицер, на которого я мог бы всецело положиться и которому мог бы доверить лагерь на время моего отсутствия. Я…
— Нет! — воскликнул Турнок. Я положил руку ему на плечо.
— А мы приведем тебе из леса самую красивую девушку-пантеру, обещаю.
— Нет, — продолжал гудеть Турнок.
— Ты меня очень выручишь, дружище, — сказал я.
Турнок хмуро взглянул под ноги.
— Да, капитан, — недовольно проворчал он.
— Спасибо, старина. — Я поднялся на ноги. — А теперь — представление, которое я вам обещал. Тина, иди сюда, — поманил я девушку, прислуживавшую нам за ужином.
Она поспешила ко мне.
— Подбросьте сучьев в костер.
Пламя костра поднялось выше и ярко осветило все вокруг.
— Всем хорошо видно? — спросил я.
Люди зашевелились, рассаживаясь поудобнее. Даже Кара и Шира подошли поближе.
— Обратите внимание, — предупредила Тина. — Чувствуете? — Она положила руку на кошель, подвязанный к моему ремню.
Я был разочарован. Я действительно почувствовал, как ее пальцы быстро пробежали по горловине моего кошеля, быстро оттянули связывающий его шнурок, на мгновение скользнули внутрь и вытащили оттуда монету. Все было проделано мастерски и на удивление быстро, и все же я успел заметить, что мой кошель развязывают.
— Я почувствовал, — признался я.
— Конечно, — подтвердила она.
Ее слова меня удивили. Она вернула мне монету, и я положил ее в кошель.
— Прикосновение не может быть не замечено, — ответила Тина, — но только если на это сознательно обращать внимание.
— Я считал тебя более искусной, — разочарованно произнес я.
— Пусть хозяин не сердится на меня, — пробормотала Тина. — Я сделала все, что могла. — Она с виноватым видом прильнула ко мне, прижалась лицом к моей груди и потянулась губами к моим губам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103