До слуха Хэсситая донесся звук, который он не спутал бы ни с чем и никогда. Где-то там, внизу, у подножия холма, шел бой.
– Мастер! – вскрикнул Хэсситай и опрометью бросился вниз по склону.
* * *
Хэйтан всегда говорил ученикам, что воин в любом состоянии тела и духа должен замечать, что творится вокруг него, – иначе он не воин – а теперь он сам брел, ничего кругом не видя, не чуя под собой. Он не заметил укрывшихся в засаде воинов. Это его тело исторгло меч из ножен и взметнуло клинок навстречу нападавшим. И засады Хэйтан не только не заметил, но и не ожидал… иначе, пожалуй, не стал бы сопротивляться. Но если разум его не видел причины оставаться в живых, то тело его привыкло не давать себя бить. Куда уж разуму против привычки! Хэйтан мощным ударом рассек ослепительную дугу падения клинка раньше, чем сообразил, что обороняется. А когда он понял, кто на него напал, времени сдаваться своим убийцам уже не было – только защищаться и нападать. Ясно, мрачно подумал Хэйтан, орудуя клинком. Все ясно. Кигирэ посчитал его знание опасным. О да, отступник Хэсситай должен быть уничтожен – но и Хэйтан не смеет остаться в живых. Он должен убить Хэсситая или быть убитым – а потом его недавние помощники прикончат уцелевшего. Сопротивляться бессмысленно… их слишком много… и все же Хэйтан не отступал ни на шаг. Яростный азарт схватки, предсмертная свобода приговоренного – да что ему могут сделать его враги, раз он все равно умрет с минуты на минуту? А вот он может успеть очень даже многое. Он может так основательно обескровить нападающих, что даже у самых добросовестных убийц и мысли не возникнет подняться на холм и самолично убедиться, доподлинно ли Хэсситай убит… Хэсситай, который никого не предавал… и которого предал Хэйтан… предал дважды, если уж быть точным…
Хэсситай врезался в схватку, как метательный нож – тяжело и страшно. Он недолго орудовал голыми руками: для такого бойца, как Хэсситай, обезоружить противника невелик труд. Но даже самый великий воин может не все. Особенно если противников слишком много.
– Беги! – невольно вырвалось из уст Хэйтана. – Спасайся!
– Заткнись! – свирепо рявкнул Хэсситай, и воздух взвыл под ударом его меча. – Я ведь и обидеться могу!
Безнадежная, заранее проигранная схватка. На узкой тропе их не могли окружить: склоны холма поросли густым колючим кустарником – прорубиться сквозь него, чтобы зайти преследуемым с тыла, у убийц не было ни времени, ни возможности. Тропу оборонять несложно… и что с того? Достаточно загнать двоих обреченных наверх, туда, где их можно обступить со всех сторон, – и исход боя не вызывает никаких сомнений. Наверх их и гнали, вынуждая пядь за пядью подыматься по склону холма. Хэсситай и Хэйтан отступали. Несколько раз они плечом к плечу пытались прорваться и даже выиграли было пару шагов, но ненадолго. Их сосредоточенно и неуклонно теснили вверх по скользкой тропинке. Даже двое великих воинов могут не все.
Внезапно сизый вечерний снег выблеснул алым и золотым сиянием. В рядах нападавших возникло некоторое подобие смятения; кто прикрыл глаза ладонью, кто отвел взгляд, кто просто сощурился… мастер с учеником успели даже отвоевать с десяток шагов, прежде чем убийцы опомнились.
– Что это? – выдохнул Хэйтан, вновь отступая.
– Дом, – не оборачиваясь, уверенно ответил Хэсситай. – Дом горит… чертовы сопляки!
Не очень понятно сказано… и все же Хэйтан понял. Мальчики которых Хэсситай перед решающим разговором где-то спрятал, не усидели в укрытии. Они вернулись. И сделали то единственное, что было в их силах. Подожгли дом, чтобы хоть на миг отвлечь внимание убийц… чтобы хоть мгновение выиграть для Хэсситая и его наставника… подожгли собственный дом, возведенный собственными руками… страшная и бесполезная жертва…
– Доберусь до них – уши оборву, – яростно пообещал Хэсситай, мерно орудуя мечом.
– Даже и не надейся, – выдохнул Хэйтан, отбив нацеленный прямо ему в лицо выпад. – Оставить их без сладкого тебе уже не удастся. Похоже, на это они и рассчитывали.
Невеселая вышла шутка – и все же Хэсситай мрачно усмехнулся в ответ. А потом, к изумлению Хэйтана, закинул голову вверх и в голос расхохотался.
Хэйтану и на миг не пришло на ум, что Хэсситай рехнулся. Не было в его смехе безумия – только горделивый в своей дерзости вызов, ярость бойца и сила… безудержная сила!
– Наверх! – крикнул Хэсситай, и Хэйтан подчинился. Нападающие ничего не поняли – они лишь заметили, что натиск начал ослабевать, и принялись теснить своих жертв к вершине холма с удвоенным упорством. Впрочем, их и винить не в чем: Хэйтан тоже ничего не понял, хоть и выполнил приказ ученика.
– Что на тебя нашло? – взмолился он, когда ревущее пламя жарко дохнуло ему в спину. Он медлил; медлили и убийцы, не зная, что предпочтут преследуемые – броситься в огонь или рвануться вниз по склону на обнаженные мечи.
Хэсситай посмотрел на толпу убийц и оскорбительно засмеялся. Хэйтан почувствовал, что его забирает за живое. Только благополучные баловни судьбы избирают смерть предметом своих шуток. Те, кто живет со смертью бок о бок в такой тесноте, что не раз говорил ей “а ну-ка подвинься”, к подобному веселью не склонны. Воин не боится смерти, но и не смеется над ней: слишком уж часто он ее видел. Хэйтан не ожидал от Хэсситая столь неуместного веселья, и его покоробило. Да, Хэсситай всегда был готов смеяться над чем угодно… но неужто он настолько утратил чувство меры и пристойности?
– Опять ты за свое? – рассвирепел Хэйтан. – Нашел время! Да Боги, на землю с небес глядя, слезы проливают с горя, а ему хиханьки!
– Ты полагаешь? – ухмыльнулся Хэсситай. – А по-моему, так они просто животики со смеху надрывают.
Он метнул в толпу убийц уже ненужный ему меч, свистнул коротко и переливчато и втолкнул оцепеневшего от ужаса Хэйтана прямо в горящий дом.
Глава 11
В доме было тихо и прохладно. Ветер задувал в открытые окна и развевал языки пламени, словно шелковые занавеси.
– Сквозит, – озабоченно заметил Хэсситай. – Пожалуй, закрою я все-таки окно.
Он широким шагом пересек комнату, подошел к окну, снова громко свистнул и захлопнул ставни.
– Пить хочешь? – обернулся он к Хэйтану. – Я вот хочу. В горле пересохло.
Он потянулся, небрежно оторвал кусок огня, скомкал его и бросил в очаг.
– Присаживайся, – пригласил он. – Сейчас мальчики воды принесут, котелок вскипятят, я нам шелкоцветку заварю.
– А… они придут? – тяжело ворочая языком, осведомился Хэйтан. Дом, который горит – и все же не сгорает, превосходил его разумение… но мальчики – это нечто привычное… нечто из того мира, где нет и не может быть ничего невероятного – разве что смерть от старости…
– Придут, конечно, – ухмыльнулся Хэсситай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
– Мастер! – вскрикнул Хэсситай и опрометью бросился вниз по склону.
* * *
Хэйтан всегда говорил ученикам, что воин в любом состоянии тела и духа должен замечать, что творится вокруг него, – иначе он не воин – а теперь он сам брел, ничего кругом не видя, не чуя под собой. Он не заметил укрывшихся в засаде воинов. Это его тело исторгло меч из ножен и взметнуло клинок навстречу нападавшим. И засады Хэйтан не только не заметил, но и не ожидал… иначе, пожалуй, не стал бы сопротивляться. Но если разум его не видел причины оставаться в живых, то тело его привыкло не давать себя бить. Куда уж разуму против привычки! Хэйтан мощным ударом рассек ослепительную дугу падения клинка раньше, чем сообразил, что обороняется. А когда он понял, кто на него напал, времени сдаваться своим убийцам уже не было – только защищаться и нападать. Ясно, мрачно подумал Хэйтан, орудуя клинком. Все ясно. Кигирэ посчитал его знание опасным. О да, отступник Хэсситай должен быть уничтожен – но и Хэйтан не смеет остаться в живых. Он должен убить Хэсситая или быть убитым – а потом его недавние помощники прикончат уцелевшего. Сопротивляться бессмысленно… их слишком много… и все же Хэйтан не отступал ни на шаг. Яростный азарт схватки, предсмертная свобода приговоренного – да что ему могут сделать его враги, раз он все равно умрет с минуты на минуту? А вот он может успеть очень даже многое. Он может так основательно обескровить нападающих, что даже у самых добросовестных убийц и мысли не возникнет подняться на холм и самолично убедиться, доподлинно ли Хэсситай убит… Хэсситай, который никого не предавал… и которого предал Хэйтан… предал дважды, если уж быть точным…
Хэсситай врезался в схватку, как метательный нож – тяжело и страшно. Он недолго орудовал голыми руками: для такого бойца, как Хэсситай, обезоружить противника невелик труд. Но даже самый великий воин может не все. Особенно если противников слишком много.
– Беги! – невольно вырвалось из уст Хэйтана. – Спасайся!
– Заткнись! – свирепо рявкнул Хэсситай, и воздух взвыл под ударом его меча. – Я ведь и обидеться могу!
Безнадежная, заранее проигранная схватка. На узкой тропе их не могли окружить: склоны холма поросли густым колючим кустарником – прорубиться сквозь него, чтобы зайти преследуемым с тыла, у убийц не было ни времени, ни возможности. Тропу оборонять несложно… и что с того? Достаточно загнать двоих обреченных наверх, туда, где их можно обступить со всех сторон, – и исход боя не вызывает никаких сомнений. Наверх их и гнали, вынуждая пядь за пядью подыматься по склону холма. Хэсситай и Хэйтан отступали. Несколько раз они плечом к плечу пытались прорваться и даже выиграли было пару шагов, но ненадолго. Их сосредоточенно и неуклонно теснили вверх по скользкой тропинке. Даже двое великих воинов могут не все.
Внезапно сизый вечерний снег выблеснул алым и золотым сиянием. В рядах нападавших возникло некоторое подобие смятения; кто прикрыл глаза ладонью, кто отвел взгляд, кто просто сощурился… мастер с учеником успели даже отвоевать с десяток шагов, прежде чем убийцы опомнились.
– Что это? – выдохнул Хэйтан, вновь отступая.
– Дом, – не оборачиваясь, уверенно ответил Хэсситай. – Дом горит… чертовы сопляки!
Не очень понятно сказано… и все же Хэйтан понял. Мальчики которых Хэсситай перед решающим разговором где-то спрятал, не усидели в укрытии. Они вернулись. И сделали то единственное, что было в их силах. Подожгли дом, чтобы хоть на миг отвлечь внимание убийц… чтобы хоть мгновение выиграть для Хэсситая и его наставника… подожгли собственный дом, возведенный собственными руками… страшная и бесполезная жертва…
– Доберусь до них – уши оборву, – яростно пообещал Хэсситай, мерно орудуя мечом.
– Даже и не надейся, – выдохнул Хэйтан, отбив нацеленный прямо ему в лицо выпад. – Оставить их без сладкого тебе уже не удастся. Похоже, на это они и рассчитывали.
Невеселая вышла шутка – и все же Хэсситай мрачно усмехнулся в ответ. А потом, к изумлению Хэйтана, закинул голову вверх и в голос расхохотался.
Хэйтану и на миг не пришло на ум, что Хэсситай рехнулся. Не было в его смехе безумия – только горделивый в своей дерзости вызов, ярость бойца и сила… безудержная сила!
– Наверх! – крикнул Хэсситай, и Хэйтан подчинился. Нападающие ничего не поняли – они лишь заметили, что натиск начал ослабевать, и принялись теснить своих жертв к вершине холма с удвоенным упорством. Впрочем, их и винить не в чем: Хэйтан тоже ничего не понял, хоть и выполнил приказ ученика.
– Что на тебя нашло? – взмолился он, когда ревущее пламя жарко дохнуло ему в спину. Он медлил; медлили и убийцы, не зная, что предпочтут преследуемые – броситься в огонь или рвануться вниз по склону на обнаженные мечи.
Хэсситай посмотрел на толпу убийц и оскорбительно засмеялся. Хэйтан почувствовал, что его забирает за живое. Только благополучные баловни судьбы избирают смерть предметом своих шуток. Те, кто живет со смертью бок о бок в такой тесноте, что не раз говорил ей “а ну-ка подвинься”, к подобному веселью не склонны. Воин не боится смерти, но и не смеется над ней: слишком уж часто он ее видел. Хэйтан не ожидал от Хэсситая столь неуместного веселья, и его покоробило. Да, Хэсситай всегда был готов смеяться над чем угодно… но неужто он настолько утратил чувство меры и пристойности?
– Опять ты за свое? – рассвирепел Хэйтан. – Нашел время! Да Боги, на землю с небес глядя, слезы проливают с горя, а ему хиханьки!
– Ты полагаешь? – ухмыльнулся Хэсситай. – А по-моему, так они просто животики со смеху надрывают.
Он метнул в толпу убийц уже ненужный ему меч, свистнул коротко и переливчато и втолкнул оцепеневшего от ужаса Хэйтана прямо в горящий дом.
Глава 11
В доме было тихо и прохладно. Ветер задувал в открытые окна и развевал языки пламени, словно шелковые занавеси.
– Сквозит, – озабоченно заметил Хэсситай. – Пожалуй, закрою я все-таки окно.
Он широким шагом пересек комнату, подошел к окну, снова громко свистнул и захлопнул ставни.
– Пить хочешь? – обернулся он к Хэйтану. – Я вот хочу. В горле пересохло.
Он потянулся, небрежно оторвал кусок огня, скомкал его и бросил в очаг.
– Присаживайся, – пригласил он. – Сейчас мальчики воды принесут, котелок вскипятят, я нам шелкоцветку заварю.
– А… они придут? – тяжело ворочая языком, осведомился Хэйтан. Дом, который горит – и все же не сгорает, превосходил его разумение… но мальчики – это нечто привычное… нечто из того мира, где нет и не может быть ничего невероятного – разве что смерть от старости…
– Придут, конечно, – ухмыльнулся Хэсситай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108