Дневные запахи прогретой солнцем земли и листьев вместе с солнцем и засыпают. Лунная ночь пахнет совсем другой землей, напоенной влажной прохладой. Ночью раскрываются совсем другие цветы, и знакомые птицы кричат незнакомыми голосами.
Байхин только головой мотал, пытаясь избавиться от насмешливо-властного очарования лунного света. Хэсситай спокойно скользил сквозь сияние, осыпая его с травы, и за ним тянулась по лугу темная дорожка. Потом он резко свернул наискось в какие-то заросли, и Байхин побрел за ним, продираясь через кусты. Отчетливо пахнуло откуда-то справа драконьими язычками… быть того не может… Драконьи язычки – цветок садовый, дичком не растут… или все-таки растут? Может, поблизости – заглохший сад? Да, так и есть, вот и останки изгороди под ногами… а в бугорках, густо поросших травой, угадываются очертания грядок… не угодить бы ненароком в колодезь – наверняка ведь прячется где-то в лопухах… а вот, слава Богам, и тропинка… или нет? Нет, не тропинка – хорошая дорога, твердая, хоженая.
– Привал, – скомандовал Хэсситай, сходя с дороги в заросли кустов на обочине. – Это Большой Тракт. Можешь располагаться на отдых. Погоню мы опередили надолго. Они сюда хорошо если к рассвету доберутся.
Байхин последовал его совету и мигом растянулся на траве, предварительно стряхнув с нее остатки росы.
– Красиво-то как, – произнес он и неожиданно для себя зевнул.
– Можешь, конечно, полюбоваться, – язвительно произнес Хэсситай, – но я бы на твоем месте все-таки вздремнул. День у тебя выдался тяжелый, да и завтрашний тоже будет не из легких.
Байхин хотел было обиженно возразить, что он совсем-совсем не устал, что может пройти еще столько и еще полстолько, если понадобится, и нечего Хэсситаю равнять его с изнеженными воинами, которые и по канату-то пройти толком не умеют… Уже и рот раскрыл – но тут же снова зевнул и уснул раньше, чем успел закрыть рот.
Выспался Байхин преотлично и пробудился с первыми же лучами рассвета. Утро выдалось ясное, безоблачное. Зато при первом же взгляде на Хэсситая Байхину помстилось, что он знает, куда подевались облака и прочие всевозможные тучи: не иначе, Хэсситай всю ночь собирал их с небес, чтобы придать своей физиономии подобную мрачность.
– Что случилось? – спросил Байхин, тщетно пытаясь подавить неуместную зевоту.
– Дурака я свалял, – хмуро признался Хэсситай.
– Ты? – искренне удивился Байхин. – Нипочем не поверю.
– А зря, – поморщился Хэсситай. – Погоню мы, конечно, опередили, спору нет. Вот только теперь в ней добрых полсотни человек.
– Откуда? – снова изумился Байхин. – Тут что, через каждую сотню шагов содержится гарнизон, где можно пяток-другой стражников перехватить?
– Какой там гарнизон! – вздохнул Хэсситай. – В любой деревушке поднять людей среди ночи и в погоню отрядить – вот тебе и подкрепление. Хотя я и не понимаю, как им это удалось.
– А что тут непонятного? – поинтересовался Байхин.
– Ты хоть раз пробовал разбудить среди ночи крестьянина и заставить его что-то сделать? Да он пошлет тебя куда подальше и снова дрыхнуть завалится… если, конечно, ты его и вообще добудиться сумеешь.
– Так то обычный нормальный крестьянин, – возразил Байхин. – Много ты тут обычных нормальных людей видел? От силы одного на двадцать. А остальные без приказу не знают, что им с собой начать, – но уж по приказу все сделают. Хоть живьем сожрут, если велено.
– А уж если именем короля прикажут… – подхватил Хэсситай. – Да, ты прав. Я-то думал отдохнуть немного и прогуляться до столицы потихонечку – а выходит, нам придется поторапливаться.
Он с сожалением посмотрел на свой дорожный мешок.
– Хоть бы шарики покидать самую малость, – почти жалобно произнес он. – Потом-то времени точно не будет.
Байхин с трудом сдержал улыбку. Хэсситаю о собственной жизни в пору тревожиться, а он только о том и помышляет, что руки размять не успел. Одно слово – киэн с двадцатилетним опытом… А интересно, был ли за эти двадцать лет хоть один день, когда бы Хэсситай тренировкой пренебрег? Наверное, нет. Подумать страшно: двадцать лет изо дня в день… неужели когда-нибудь и для Байхина день, проведенный праздно, станет чем-то немыслимым? Одно дело – урывать каждую минутку для занятий в жажде поскорей постигнуть ремесло… и совсем другое дело – когда проснуться и не приняться за шарики столь же невозможно, как проснуться со свиным рылом вместо носа. Как разучиться дышать. Неужели и Байхин станет таким же лет через двадцать?
Хэсситай еще раз посмотрел на свой мешок, словно ожидая, что шарики и кольца вот-вот сами выпрыгнут к нему прямо в руки, но все принадлежности его ремесла по-прежнему лежали в мешке смирнехонько и вылезать не собирались.
– Ладно, – вздохнул киэн, подымая мешок, – пойдем.
– Шумно или тихо? – полюбопытствовал Байхин. Хэсситай на мгновение задумался.
– А вот теперь, пожалуй что, тихо, – решил он. – Если заприметят – значит так тому и быть, а если нет… лучше нам лишний раз на глаза никому не соваться. Иначе может дойти до кровопролития, а я, знаешь ли, убивать без нужды брезгую. А резня нам так и вовсе ни к чему.
Байхин сумрачно усмехнулся в душе: судя по голосу, свое отношение к бессмысленным убийствам Хэсситай выразил предельно точно. Не “боюсь”, не “осуждаю”, а вот именно что “брезгую”. В его голосе звучала ледяная гадливость. Байхина от самого его тона словно сквозняком по спине протянуло.
– Думаешь, до этого дело дойдет? – тихо спросил он.
– Уверен, – без колебаний ответил Хэсситай. – Ты ведь сам говорил: пустоглазые сделают все, что им только ни прикажи. Достаточно им приказать схватить нас любой ценой – думаешь, достаточно будет пару-тройку стражников трупами положить, чтоб остальные со страху поразбежались? Как бы не так. Нам придется убить их всех. И мне что-то не кажется, что я управлюсь с такой толпой. Даже и с твоей помощью.
Прятаться от погони на широкой, всякому взгляду открытой дороге оказалось не так уж и трудно: знай примечай издалека подходящие кусты да прячься в них при первом же признаке опасности. Байхин и Хэсситай то опережали погоню, то намеренно приотставали, пропуская ее вперед. Они подолгу высиживали в укрытии и отдыхали, ожидая, покуда ловцы в очередной раз минуют их: те еле плелись, скорбно утирая пот пропыленными рукавами. Жиэн – народ поворотливый, легкий на ногу, а вот о городской страже этого не скажешь. Хоть и кажется, что стражник весь день на ходу, а всего-то пути у него – от рыночной площади до управы, от Стрельчатой Башни до городской тюрьмы. И повсюду найдется шустрый трактирщик или содержатель притона, который и зазвать к себе почтенного господина стражника всегда готов, и угостить, а то и напоить в надежде, что тот в ответ посмотрит сквозь пальцы кое на какие делишки, так что на деле выходит, что шествуют стражники от трактира до трактира, если только и вовсе не засядут отдыхать от трудов дневных до самого вечера… словом, не утруждают себя доблестные стражи порядка излишней ходьбой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108