они и раньше предполагали, что все киэн немножко сумасшедшие… но ведь не настолько!
Хэсситай обучал Байхина во всякое мгновение – и всяким уловкам. Как смягчить падение – и как его не допустить. Как выступать перед пьяной вдрызг публикой – и как отказаться перед ней выступать. Как останавливать взглядом толпу – и как заставить спесивого вельможу заплатить комедианту что следует. Мало ли что может случиться с бродячим киэн? Все это нужно запомнить крепко-накрепко… и еще это… и вот это – тоже… а этого ни за что забывать нельзя… ну а об этом и говорить нечего! Байхин и минуты отдыха не ведал. Даже когда дремота заставляла его выпустить из рук пестрые шарики наяву, сон шептал на ухо голосом Хэсситая: “Улыбайся! Кланяйся!” – и натягивал канат… и Байхин снова отсчитывал шаги, не особо дивясь тому, что канат ни на чем не закреплен, а сам он жонглирует облаками и полосатыми кошками.
Старался он не впустую. В каждом новом городе канат подымался все выше, кольца и шарики падали из рук все реже. А уж когда Байхин постиг, как притвориться забавным недотепой, который вот-вот брякнется с каната к вящей потехе публики, а отнюдь не к ее ужасу, Хэсситай решил, что цели своей он достиг.
– Хорошо работаешь, – заметил он ученику. – Если это не мастерское исполнение, то я не знаю, что тогда называть мастерским.
– Спасибо, – только и молвил ошарашенный Байхин: до сей поры наставник его похвалами не баловал.
– Я тебя готов наречь мастером хоть сейчас. – Говоря так, Хэсситай не лгал: все необходимое для обряда он припас заранее. Оставалось только произвести мальчишку в мастера первого ранга – а там пусть идет куда глаза глядят. Хэсситай может назвать его мастером, нимало не кривя душой.
– А я не готов. – Байхин привычным движением подвел глаза ровной синей чертой, даже не глядя на свое отражение в зеркале. – Спасибо на добром слове, конечно… а только мастер из меня… как ты там говорил – “как из дубины букет”?
Нет, ну как вам это понравится? Мальчишку мастером именовать собрались – а он, видите ли, не желает! Не доволен он, видите ли, собой – ну не доволен, и все тут! Совершенства должного еще не достиг!
При других обстоятельствах Хэсситаю придирчивость ученика к самому себе очень даже понравилась бы. При других – но не теперь! Трижды еще Хэсситай после особо удачных выступлений предлагал Байхину Посвящение в мастера киэн. И трижды наталкивался на спокойный твердый отказ. И как прикажете избавиться от не в меру ретивого ученика? Сонного его связать или затеряться в рыночной толчее? Ох и сдуру же Хэсситай дал слово не сбегать от Байхина! Оставалось последнее средство. И недаром Хэсситай так торопился, словно за ним гнался, как в годы юности, целый отряд королевских ловчих: он мог и не поспеть вовремя.
– А какой он, этот твой приятель? – спрашивал Байхин, поправляя дорожный мешок за спиной.
– Тоже бывший воин, как и я, – ответствовал Хэсситай. – Вот только жизнь ведет оседлую, не в пример мне. Так что он уже не тот, что раньше. Прихварывать стал. То сердце прихватит, то спина заноет… что поделать, все мы не молодеем.
Что верно, то верно. Вот только меньше всего эти слова применимы к Ари. Ари, бывшему его сотаиннику, которого клан сбыл с рук куда подальше. До чего же удачно, что Хэсситай повстречал его в своих скитаниях! В юности они не дружили особенно, хотя и не враждовали – может, оттого, что жили бок о бок? А теперь, когда свидеться им доводилось редко, между ними наладилась крепчайшая дружба. Куда, как не к Ари, может Хэсситай отвести своего настырного воспитанника? И кто, как не здоровяк Ари, с полувзгляда поймет, что должен хвататься за сердце и вообще разыгрывать из себя смертельно больного? Кто другой сможет столь убедительно изобразить полнейшую развалину? Да так, чтобы поднаторевший в актерских уловках Байхин ни на миг не усомнился: старинному другу его наставника требуется помощь и тщательный уход! Хороший он мальчик, добрый, искренний… разве он откажется поухаживать за разболевшимся воином… особенно если наставник с подобающей случаю дрожью в голосе его об этом попросит? Да и Ари навряд ли очень уж огорчится, пропустив ежегодную осеннюю охоту в обществе старого приятеля, – скорей уж его потешит замысел Хэсситая. Дружище Ари, лучший среди его сотаинников мастер преображений, способный неотличимо притвориться кем угодно! Он и притворится… если только Хэсситай поспеет вовремя: с наступлением поры осенней охоты Ари уходил на промысел, никогда его не дожидаясь. Зачем ждать, если все охотничьи угодья ими давным-давно исхожены, все любимые засидки известны наперечет? Старый друг-приятель и сам отыщет его без труда. Обычно Хэсситай так и поступал… но даже Байхин с его беспредельной доверчивостью едва ли примет охотника-одиночку за недужного перестарка. Ох только бы поспеть к сроку. Только бы не опоздать!
Однако Хэсситай опоздал.
Дверь небольшого домика, крытого дерном, была подперта колышком: замков и ключей выученик Ночных Теней не жаловал. Нет такого замка, которого не откроет опытная рука, – так и стоит ли с ним возиться? К тому же место для своего обиталища бывший воин выбрал до того уединенное, да укрыл его до того надежно… если и сумеет чужак его сыскать и поживиться хозяйским добром – так тебе, дуралею, и надо, а вперед наука. А вот если кто из друзей забредет проведать – пусть входит невозбранно. Негоже друзьям томиться на крыльце, отмыкая хитрые запоры. Пусть выдернут колышек и переступят порог, не обинуясь отсутствием хозяина.
Хэсситай этот самый колышек издали углядел – а ведь до уговорного срока оставалась самое малое неделя… неужто он ошибся в подсчете дней? Ну да невелика беда. Главное – придумать, как половчей по первому времени отовраться. А покуда усталый Байхин будет отдыхать с дороги, Хэсситай пробежится по охотничьим засидкам да сыщет Ари. Пожалуй, так оно и лучше… ведь если Хэсситай приволочет из лесу старого друга на себе… несчастного, иззябшего, с подвернутой ногой… тут разве что каменное сердце не дрогнет! А Байхин – парнишка жалостливый.
Однако не суждено было Байхину мягкосердечие свое проявить. Наспех заготовленная ложь замерла у Хэсситая на устах, едва только он дверь открыл. Не где-нибудь – прямо на стене напротив входа наклеил Ари послание для давнишнего друга. И не только Хэсситай, но и Байхин враз его приметил.
Хэсс, старый котяра! – гласили знаки, выведенные со сдержанной изысканностью лучшего среди Ночных Теней каллиграфа. Хэсситай уставился на почерк, за двадцать с небольшим лет не утративший строгого изящества, и судорожно сглотнул.
Хэсс, старый котяра! Премного извини, что не дождался тебя. Не жди меня и ты, если недосуг, – до весны не вернусь:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108