В своем не совсем связном рассказе - учитывая алкогольное опьянение накануне, это было вполне объяснимо - он поведал жене все подробности, ничего не скрывая, даже собственного недостойного поведения в этой истории.
Было время, когда Ричард Свинтон не позволял себе так опускаться в глазах Франциски Вилдер. Время это прошло, закончилось раньше, чем их медовый месяц. Супруги ближе узнали друг друга, и это вылечило их от взаимных иллюзий относительно партнера, тех иллюзий, которые собственно и сделали их мужем и женой. Роману чистой и беспорочной любви пришел конец, и вместе с тем каждый из них потерял былую привлекательность в глазах партнера. Собственно, Дику такая потеря уважения к себе теперь была даже полезна, ибо он поделился своими бедами с преданной женой, чтобы как-то успокоить себя, хотя и чувствовал, что в ее глазах выглядит почти трусом.
Было бы глупо для него пытаться скрыть это. Она уже давно обнаружила этот порок в характере мужа - и это, возможно, было главной причиной для нее сожалеть о том дне, когда она стояла с Диком у алтаря. Связь, которую она сохранила с мужем, была теперь всего лишь следствием обостренного чувства опасности и необходимости самосохранения.
- Ты ожидаешь, что он пришлет вызов? - спросила она; как женщина, она, конечно, не знала всех тонкостей и правил этикета поединка.
- Нет, - ответил он, поправляя ее. - Вызов должен прийти от меня, как оскорбленной стороны. Если б только это было иначе... - продолжал он бормотать, рассуждая. - Как я ошибся, не вызвав его сразу, на месте! Если б это было сделано, все могло бы там и закончиться, а теперь все происшедшее загнало меня в угол, и я должен искать из него выход.
Он развернулся и направился в другой конец комнаты, и тут ему представился альтернативный выбор. Это было исчезновение отсюда!
- Я мог бы упаковать вещи и убраться отсюда, - рассуждал он под диктовку своей трусости. - Что я теряю? Никто здесь меня пока еще не знает, никто не запомнил меня в лицо. Но мое честное имя? Они узнают обо всем. Он предаст это огласке, и позор будет преследовать меня повсюду! А шанс сделать себе состояние - неужели я должен его потерять? Я уверен, что у меня все получится с этой девочкой. Мать уже на моей стороне! Полмиллиона долларов сразу! Стоит отдать жизнь за это - по крайней мере, рисковать жизнью, да, клянусь Небесами! Я все это потеряю, если уеду, и выиграю, если только останусь! Проклятый мой язык, подсказавший мне эту идею уехать! Уж лучше б я родился глухим!
Он продолжил ходить по комнате, пытаясь укрепить остатки своей храбрости и готовность к борьбе, при этом стараясь подавить свои трусливые инстинкты.
Ведя таким образом борьбу с самим собой, он был очень удивлен человеку, неожиданно постучавшему в дверь.
- Посмотри, Фан, кто это может быть, - сказал он поспешно шепотом. Подойди к двери, и, кто бы это ни был, не позволяй ему заглянуть вовнутрь.
Фан, все еще в одежде слуги, скользнула к двери, открыла ее и выглянула наружу.
- Наверное, официант принес мои ботинки или воду для бритья? предположил мистер Свинтон.
Да, это был официант, но не с одним из предметов. Вместо этого он принес письмо.
Оно было передано Фан, стоявшей на перед предусмотрительно закрытой дверью. Она обратила внимание, что письмо было адресовано мужу. На нем не было никакого почтового штемпеля и, судя по всему, оно было написано недавно.
- Он кого это письмо? - спросила она небрежным тоном.
- Какое тебе до этого дело, ты, воробышек? - возразил служащий гостиницы, привыкший к пренебрежительному отношению к слугам английских джентльменов - как истинный американец, он презирал этих подданных Британской империи.
- О, мне нет до этого дела, - скромно ответил Франк.
- Если ты хочешь знать, - сказал его собеседник, меняя гнев на милость, - это от джентльмена, прибывшего сегодня утром пароходом - это представительный, темноволосый господин, высотой около шести футов, с усами примерно шесть дюймов в длину. Я полагаю, твой хозяин с ним знаком. Во всяком случае, это все, что мне известно.
Не говоря больше ни слова, официант удалился для выполнения других своих обязанностей по работе.
Фан вернулась в комнату и вручила послание мужу.
- Прибыл утренним пароходом? - сказал Свинтон. - Из Нью-Йорка? Конечно, только из Нью-Йорка, сюда другие пароходы не приходят. Кто из жителей Нью-Йорка мог иметь какое-либо дело ко мне?
Последняя фраза была им произнесена, несмотря на его предположение, что дела, совершенные в Англии, могли быть переданы ему в Америку. Это могло быть лишь послание о совершении сделки, просто почтовый ящик для подписи документов. Ричард Свинтон знал, что были адвокаты компании Леви, которые осуществляли такие сделки на гербовой бумаге, передавая документы друг друг через Атлантику.
Может, это был один из его лондонских счетов, переправленных ему в Америку, за десять дней до его позора?
Он предполагал нечто подобное, прослушав диалог за порогом комнаты. И такое предположение не покидало его, пока он не вскрыл конверт и начал читать письмо.
Прочел он следующее.
"Сэр, - как друг капитана Майнарда и узнав, что произошло между ним Вами вчера вечером, я обращаюсь к Вам.
Обстоятельства важного - поверьте, крайне важного, - характера требуют его присутствия в другом месте, требуют, чтобы он срочно покинул Ньюпорт пароходом, отправляющимся в 8 часов вечера. С настоящего момента и до этого времени есть двенадцать часов дневного света, достаточных для того, чтобы уладить пустяковый спор между вами. Капитан Майнард обращается к Вам, как к джентльмену, с просьбой принять его предложение о как можно более скором проведении поединка с Вами. Если Вы не примете это предложение, то, от своего имени, как друга Майнарда, и в соответствии кодексом чести, с которым я более или менее знаком, - мы будем считать себя оправданными и Майнард будет освобожден от каких-либо действий касательно этого дела, а Вы должны быть готовы опровергнуть любую клевету, которая может явиться результатом этого.
До 7:30 вечера - с тем расчетом, чтобы мы за полчаса могли успеть на пароход - Ваш друг может найти меня в комнате капитана Майнарда.
Ваш покорный слуга,
РАПЕРТ РОЗЕНВЕЛЬД.
(Граф Австрийской Империи).
Дважды безостановочно Свинтон пробежал глазами это необычное послание.
Его содержание, казалось, вместо усиления тревоги, успокоило Свинтона.
Что-то вроде довольной улыбки показалось на его лице во время повторного чтения.
- Фан! - сказал он, пряча письмо в карман и торопливо поворачиваясь к жене. - Позвони и закажи бренди и соду, а также какие-нибудь сигары. И послушай меня, девочка: ради твоей жизни, не позволяй официанту сунуть свой нос в нашу комнату или заглянуть вовнутрь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106