Кроме того, стало известно, что письмо, адресованное мистеру Свинтону, было передано его камердинеру. Об этом поведал гостиничный служащий, которому было поручено передать письмо.
Что же могло содержаться в этом письме?
Мистер Лукас должен был это знать, и обратились с вопросом к нему.
Но он не знал. Более того, ему вообще не было известно, что письмо было послано.
Услышав разговоры окружающих на эту тему, он сразу почувствовал: эта неприятная история угрожает ему компрометацией; и Лукас решил немедленно потребовать разъяснений от Свинтона.
С этим делом он направился к англичанину в его комнату.
Он застал там мистера Свинтона и с удивлением обнаружил, что тот ведет фамильярную беседу со своим слугой.
- Правда ли то, что я услышал, мистер Свинтон? - спросил он, входя в комнату.
- Ай-ай, о чем ты, мой дорогой Лукас?
- О письме, о котором они говорят.
- Письмо-письмо! Я совершенно не понимаю, о чем ты, мой дорогой Лукас.
- Сущие пустяки! Разве ты не получал письмо от Майнарда наутро после бала?
Свинтон стал белым, его взор блуждал во всех направлениях, стараясь избегать глаз собеседника. Он замялся, пытаясь выиграть время. Нет, он не пытался отрицать это - он знал, что не осмелится.
- О, да-да! - отреагировал Свинтон после некоторой паузы. Действительно, было письмо - очень странное послание. Я не успел толком понять, о чем оно, как он в тот же день оно исчезло. Мой камердинер Франк, глупый Франк! Он выбросил это письмо. Я узнал об этом только на следующее утро.
- Я полагаю, оно все еще у тебя?
- Нет-нет, на самом деле! Я закурил сигару, свернутую из этого послания.
- Но о чем же было это письмо?
- Ну, ладно-ладно! Это было своего рода извинение со стороны мистера Майнарда - он сообщал, что вынужден оставить Ньюпорт и уплыть на вечернем пароходе. Оно было написано его другом Рупертом Розенвельдом, который называл себя Графом Австрийской империи. После того, как я это прочитал, и зная, что автор письма уехал, я решил не говорить об этом, чтобы у нас не было проблем!
- О, Б-же! Мистер Свинтон, это письмо, вполне вероятно, доставит нам обоим серьезные неприятности.
- Но почему, мой дорогой друг?
- Почему? Потому что все хотят знать, что в нем было написано. Так ты говоришь, что уничтожил это письмо?
- Порвал его на сигары, как я говорил.
- Очень жаль. Всем уже известно, что письмо было тебе послано и передано твоему слуге. Конечно, все полагают, что оно дошло до тебя. Мы обязаны дать некоторое разъяснение на этот счет.
- Верно-верно. Что же ты предлагаешь, мистер Лукас?
- Ну, лучше всего было бы сказать правду. Ты слишком запоздал с ответом на письмо. Уже известно, почему, - ты заинтересован в этом, так что хуже некуда. Все это оправдывает Майнарда, вот что.
- Ты думаешь, что нам лучше чистосердечно признаться?
- Я уверен в этом. Мы обязаны.
- Хорошо, мистер Лукас, я согласен сделать все, что ты считаешь необходимым. Я тебе так обязан...
- Мой уважаемый сэр, - ответил Лукас, - это больше чем необходимость. Нам следует объяснить, что было на самом деле между тобой и Майнардом в тот день. Я полагаю, что я свободен дать такое объяснение?
- О, безусловно, свободен. Разумеется, разумеется.
Лукас вышел из комнаты, твердо решив снять с себя все обвинения.
Окружающие, вскоре после того как ознакомились с характером, если не с содержанием этого таинственного послания, вернули добрую славу тому, кто написал его, в то время как мнимый ореол геройства его получателя был разрушен.
Да, с этого часа Свинтон перестал быть гордым орлом в глазах обитателей Ньюпорта. Он даже не был больше ястребом - голуби перестали его бояться. Но глаза его все еще были обращены на птицу в роскошном оперении - гораздо более роскошном, чем у других, - за такое стоило даже положить свою жизнь!
ГЛАВА XXII
ЗАГОВОР МОНАРХОВ
Революционная буря, которая сотрясла троны в Европе в 1948 году, была всего лишь одним из бунтов, регулярно происходящих каждую половину века, когда притеснение достигало такого критического уровня, который нельзя уже было терпеть.
Ее предшественница 1790 года, пройдя полосу времен успеха, чередующегося с мрачными провалами, была наконец подавлена в сражении у Ватерлоо, где и была захоронена ее безжалостным палачом-могильщиком Веллингтоном.
Но мертвец снова вышел из могилы; и, прежде чем хладнокровный янычарский деспотизм окончательно победил, эти палачи увидели, как призрак убитой ими Свободы воскрес и снова стал угрожать коронованным тиранам, которым эти вассалы так верно служили.
Дело не ограничилось угрозами - многие из монархов были свергнуты. Слабоумный император австрийский вынужден был бросить свои капиталы и бежать, так же, как и правитель - король Франции. Слабый Вильям в Пруссии был взят за горло своими многострадальными подданными и вынужден был, став на колени, даровать Конституцию.
Сложившаяся ситуация заставила и мелких корольков последовать этим примерам; в то время как Папа, тайный их сторонник, был вынужден отказаться от Ватикана, этого средоточия политического и религиозного позора, в пользу красноречивого Маззини и завоевателя Гарибальди.
Даже Англия, глубоко безразличная к свободам и реформам, дрожала от возгласов чартистов.
Каждый из коронованных монархов Европы испытывал страх и крушение планов своего господства, и некоторое время казалось, что Свобода уже не за горами.
Увы! Это было не более чем мечтой, недолговечной и мимолетной, которая сменилась долгим кошмарным сном, более тяжелым и ужасным, чем до обретения этой мечты.
Пока борцы за Свободу поздравляли друг друга с кратковременным успехом, разбитые ими путы были восстановлены, и, более того, были изготовлены новые цепи с целью сковать их как можно быстрее. Королевские кузнецы работали не покладая рук, в глубокой тайне, подобно вулкану, готовящему в своих недрах новое извержение.
Они трудились с энтузиазмом, ведь их цели и интересы совпадали. Чувство общей для всех опасности объединило их и подвигло забыть былые ссоры только на время, пока каждый из них нуждался в помощи других.
Итак, новая программа действий было согласована. Но прежде чем приступить к ее исполнению, необходимо было в некоторой степени восстановить власть тиранов над подданными, увлекшимися идеями революции.
Она пронеслась как торнадо по Европе, застав всех врасплох. Веллингтон, купавшийся в роскоши, - этот баловень судьбы, упражнявшийся в мелких пакостях, уверенный в бдительности своих стражников, - не чувствовал приближения шторма, пока тот не разразился над головой. Главному тюремщику Свободы в Европе казалось, что она спала. Пожилой возраст и старческое слабоумие притупили бдительность человека, который все еще слепо верил в "коричневого беса", в то время как выстрелы из кольтов и карабинов долетали до его ушей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106