Эти слова все еще звенят в моих ушах, которые горят от них!
- Что скажете, джентльмены? - спросил Кошут, тщательно изучая выражения лиц собравшихся. - Должны ли мы верить в такой позор?
Прежде чем кто-либо успел дать ответ, раздался звонок на воротах, прервавший их обсуждение.
Дверь открылась, пропустив человека, который зашел прямо в комнату, где собрались революционеры.
Все узнали Полковника Ихаза, друга и адъютанта Кошута.
Не говоря ни слова, он передал лист бумаги в руки экс-диктатора.
Все присутствующие могли видеть, что это шифрованное телеграфное сообщение.
Это был один из шифров, к которому у Кошута был ключ.
Печальным тоном и дрожащим голосом Кошут расшифровал его собравшимся, и его печаль передалась всем:
Восстание доказало, что это только бунт. За ним стояло предательство. Венгерские полки этим утром было разоружены. Большинство из этих бедняг были расстреляны. Сам Маззини и другие, вероятно, разделят их судьбу, если только не произойдет нечто невероятное, что может их спасти. Мы окружены со всех сторон, и спасения не видно. Свое спасение я вверяю в руки Бога Свободы.
Турр.
Потрясенный Кошут медленно опустился на стул. Казалось, что он сейчас свалится на пол!
- Я также призываю Бога Свободы! - вскричал он, немного придя в себя и снова вскакивая. - Разве он может позволить таким людям, как они, стать жертвами деспотизма? - Маззини и тем более - Турр-рыцарь - самые храбрые, лучшие, прекрасные из моих офицеров!
Никто, кто хоть раз видел генерала Турра, не стал бы подвергать сомнению те высокие слова, которыми Кошут отозвался о них. И его дела, совершенные после этого, только подтверждали этот хвалебный отзыв.
Таким образом, сведения, сообщенные Розенвельдом, были подтверждены этой ужасной телеграммой.
Граф сообщил их вовремя. Если бы он задержался, и Кошут с Капитаном Майнардом были уже на пути к Дувру, предупреждение пришло бы слишком поздно - слишком поздно, чтобы спасти их от попадания уже следующей ночью в гости к Луи Наполеону, в одну из его тюрем!
ГЛАВА LXXV
ЛИЧНАЯ ЖИЗНЬ ГОСУДАРСТВЕННОГО ДЕЯТЕЛЯ
Завернутый в богато вышитый халат, в колпаке с кисточкой, небрежно надетом на голову, - ноги его были в полосатых шелковых чулках и марокканских шлепанцах - благородный патрон Свинтона сидел в своей библиотеке.
Он был один, разделив свое одиночество с сигарой - одного из лучших сортов, от vuelta-de-abajo.
Некоторая тень на его лице говорила о том, что он был чем-то огорчен.
Но это была лишь легкая тень, которая не говорила о серьезной неприятности. Это было не более чем сожаление о том, что Люису Кошуту удалось спастись и не угодить в сеть, которая была специально для него расставлена, согласно собственной идее Его Светлости.
Его Светлость, вместе с другими уполномоченными короной заговорщиками, ожидал многого от бунта в Милане. Используя изощренные и хитрые приемы, они организовали это восстание-обман, в надежде, что удастся схватить и бросить в тюрьмы великих лидеров национальных движений.
Но этот проект провалился благодаря излишней перестраховке с их стороны. Это был ребенок, у которого благодаря хорошему уходу слишком быстро выросли зубы, и прежде чем он достиг зрелости, его "родители" вынуждены признать его чужим и отказаться от него.
Поэтому венгерские полки были слишком быстро разоружены, и тем самым арест видных руководителей революций был поставлен под угрозу.
Были расстрелы и казни на виселицах - массовое убийство участников восстания. Но жертвами стали отнюдь не крупные фигуры среди революционеров, в то время как настоящие лидеры спаслись.
"Неуловимый" Маззини сумел удивительным, почти мистическим образом спастись, так же как и рыцарь Турр.
Благодаря неким электрическим сигналам, против которых бессильны даже короли, Кошут был спасен от тюрьмы.
Таковы были мысли огорченного патрона Свинтона, размышлявшего над тем, почему его дьявольский план провалился.
Его антипатия к венгерскому лидеру была двоякой. Он ненавидел его как политического соперника, того, чья доктрина была опасна для королей "помазанников божьих." Но он таил в себе и другую ненависть против Кошута, ненависть, которая имела личную природу. За оскорбительные слова о том, что Его Светлость нанимает шпионов для слежки за ним, Кошута призвали извиниться и отречься от этих слов. Это требование было передано в персональном послании, которое составил человек, слишком влиятельный, чтобы не оставить без внимания такое оскорбление. И это привело к извинению, весьма неохотному.
Немногие знали об описанном эпизоде из жизни экс-диктатора Венгрии, который, таким образом, оскорбил эту высокопоставленную особу. Но об этом знает и помнит автор романа, а также Его Светлость, который с горечью вспоминал об этом вплоть до своей смерти.
Этим утром ему было обиднее чем когда-либо, поскольку он потерпел неудачу в своем плане мести, и Кошут был все еще жив.
Были обычные статьи, выданные газетами, со стандартными обвинениями в адрес прославленного изгнанника.
Он был представлен как преступник, который не осмелился показаться на арене восстания, но поддержал его из своего безопасного убежища в Англии. Его называли "революционером-убийцей"!
На какое-то время этот ярлык прилепился к нему, но ненадолго. В очередной раз на его защиту встал Майнард со своим острым пером. Он знал правду, и он не стал молчать.
И он действительно сказал правду, в ответ на язвительное замечание анонимного клеветника, назвав последнего "убийцей за столом".
В итоге репутация Кошута не только не пострадала, но и в глазах настоящих джентльменов стала более чистой, чем когда-либо.
Это было тем самым огорчением, которое подогревало мстительный характер Его Светлости, когда он курил свой "императорский" табак.
Влияние никотина постепенно успокоило лорда, и тень на его лице исчезла.
Тем более, что у него был повод компенсировать свою неудачу в другой области - благодаря триумфу, но не на ниве войны или дипломатии, а в области, где правит Купидон. Он вспоминал о многих мимолетных победах, которых он достиг, - утешая себя мыслью, что беспомощность старости компенсируют известность, деньги и власть.
Но более всего его мысль останавливалась на самой последней и самой свежей интрижке, романе с женой его протеже, Свинтона. Он имел все основания считать это успехом, и, приписывая победу своему личному обаянию - в которое странным образом верил, - он продолжал курить свою сигару в состоянии блаженства и удовлетворенности.
Это его состояние было грубо нарушено вторжением лакея, бесшумно проскользнувшего в комнату и передавшего в руку Его Светлости визитную карточку, на которой было написано "Свинтон".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
- Что скажете, джентльмены? - спросил Кошут, тщательно изучая выражения лиц собравшихся. - Должны ли мы верить в такой позор?
Прежде чем кто-либо успел дать ответ, раздался звонок на воротах, прервавший их обсуждение.
Дверь открылась, пропустив человека, который зашел прямо в комнату, где собрались революционеры.
Все узнали Полковника Ихаза, друга и адъютанта Кошута.
Не говоря ни слова, он передал лист бумаги в руки экс-диктатора.
Все присутствующие могли видеть, что это шифрованное телеграфное сообщение.
Это был один из шифров, к которому у Кошута был ключ.
Печальным тоном и дрожащим голосом Кошут расшифровал его собравшимся, и его печаль передалась всем:
Восстание доказало, что это только бунт. За ним стояло предательство. Венгерские полки этим утром было разоружены. Большинство из этих бедняг были расстреляны. Сам Маззини и другие, вероятно, разделят их судьбу, если только не произойдет нечто невероятное, что может их спасти. Мы окружены со всех сторон, и спасения не видно. Свое спасение я вверяю в руки Бога Свободы.
Турр.
Потрясенный Кошут медленно опустился на стул. Казалось, что он сейчас свалится на пол!
- Я также призываю Бога Свободы! - вскричал он, немного придя в себя и снова вскакивая. - Разве он может позволить таким людям, как они, стать жертвами деспотизма? - Маззини и тем более - Турр-рыцарь - самые храбрые, лучшие, прекрасные из моих офицеров!
Никто, кто хоть раз видел генерала Турра, не стал бы подвергать сомнению те высокие слова, которыми Кошут отозвался о них. И его дела, совершенные после этого, только подтверждали этот хвалебный отзыв.
Таким образом, сведения, сообщенные Розенвельдом, были подтверждены этой ужасной телеграммой.
Граф сообщил их вовремя. Если бы он задержался, и Кошут с Капитаном Майнардом были уже на пути к Дувру, предупреждение пришло бы слишком поздно - слишком поздно, чтобы спасти их от попадания уже следующей ночью в гости к Луи Наполеону, в одну из его тюрем!
ГЛАВА LXXV
ЛИЧНАЯ ЖИЗНЬ ГОСУДАРСТВЕННОГО ДЕЯТЕЛЯ
Завернутый в богато вышитый халат, в колпаке с кисточкой, небрежно надетом на голову, - ноги его были в полосатых шелковых чулках и марокканских шлепанцах - благородный патрон Свинтона сидел в своей библиотеке.
Он был один, разделив свое одиночество с сигарой - одного из лучших сортов, от vuelta-de-abajo.
Некоторая тень на его лице говорила о том, что он был чем-то огорчен.
Но это была лишь легкая тень, которая не говорила о серьезной неприятности. Это было не более чем сожаление о том, что Люису Кошуту удалось спастись и не угодить в сеть, которая была специально для него расставлена, согласно собственной идее Его Светлости.
Его Светлость, вместе с другими уполномоченными короной заговорщиками, ожидал многого от бунта в Милане. Используя изощренные и хитрые приемы, они организовали это восстание-обман, в надежде, что удастся схватить и бросить в тюрьмы великих лидеров национальных движений.
Но этот проект провалился благодаря излишней перестраховке с их стороны. Это был ребенок, у которого благодаря хорошему уходу слишком быстро выросли зубы, и прежде чем он достиг зрелости, его "родители" вынуждены признать его чужим и отказаться от него.
Поэтому венгерские полки были слишком быстро разоружены, и тем самым арест видных руководителей революций был поставлен под угрозу.
Были расстрелы и казни на виселицах - массовое убийство участников восстания. Но жертвами стали отнюдь не крупные фигуры среди революционеров, в то время как настоящие лидеры спаслись.
"Неуловимый" Маззини сумел удивительным, почти мистическим образом спастись, так же как и рыцарь Турр.
Благодаря неким электрическим сигналам, против которых бессильны даже короли, Кошут был спасен от тюрьмы.
Таковы были мысли огорченного патрона Свинтона, размышлявшего над тем, почему его дьявольский план провалился.
Его антипатия к венгерскому лидеру была двоякой. Он ненавидел его как политического соперника, того, чья доктрина была опасна для королей "помазанников божьих." Но он таил в себе и другую ненависть против Кошута, ненависть, которая имела личную природу. За оскорбительные слова о том, что Его Светлость нанимает шпионов для слежки за ним, Кошута призвали извиниться и отречься от этих слов. Это требование было передано в персональном послании, которое составил человек, слишком влиятельный, чтобы не оставить без внимания такое оскорбление. И это привело к извинению, весьма неохотному.
Немногие знали об описанном эпизоде из жизни экс-диктатора Венгрии, который, таким образом, оскорбил эту высокопоставленную особу. Но об этом знает и помнит автор романа, а также Его Светлость, который с горечью вспоминал об этом вплоть до своей смерти.
Этим утром ему было обиднее чем когда-либо, поскольку он потерпел неудачу в своем плане мести, и Кошут был все еще жив.
Были обычные статьи, выданные газетами, со стандартными обвинениями в адрес прославленного изгнанника.
Он был представлен как преступник, который не осмелился показаться на арене восстания, но поддержал его из своего безопасного убежища в Англии. Его называли "революционером-убийцей"!
На какое-то время этот ярлык прилепился к нему, но ненадолго. В очередной раз на его защиту встал Майнард со своим острым пером. Он знал правду, и он не стал молчать.
И он действительно сказал правду, в ответ на язвительное замечание анонимного клеветника, назвав последнего "убийцей за столом".
В итоге репутация Кошута не только не пострадала, но и в глазах настоящих джентльменов стала более чистой, чем когда-либо.
Это было тем самым огорчением, которое подогревало мстительный характер Его Светлости, когда он курил свой "императорский" табак.
Влияние никотина постепенно успокоило лорда, и тень на его лице исчезла.
Тем более, что у него был повод компенсировать свою неудачу в другой области - благодаря триумфу, но не на ниве войны или дипломатии, а в области, где правит Купидон. Он вспоминал о многих мимолетных победах, которых он достиг, - утешая себя мыслью, что беспомощность старости компенсируют известность, деньги и власть.
Но более всего его мысль останавливалась на самой последней и самой свежей интрижке, романе с женой его протеже, Свинтона. Он имел все основания считать это успехом, и, приписывая победу своему личному обаянию - в которое странным образом верил, - он продолжал курить свою сигару в состоянии блаженства и удовлетворенности.
Это его состояние было грубо нарушено вторжением лакея, бесшумно проскользнувшего в комнату и передавшего в руку Его Светлости визитную карточку, на которой было написано "Свинтон".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106