В это время он задал еще один вопрос.
- Миссис Гирдвуд говорила что-либо о возвращении назад, в эту гостиницу?
- Не знаю, сэр, но если вы подождете минуту, я могу спросить.
И снова портье направился внутрь отеля, и снова принес отрицательный ответ.
- Вот невезение! - прошипел Свинтон сквозь зубы, когда спустился по лестнице вниз и вышел из отеля. - Вот невезение! - повторил он, подавленный, когда медленной, нерешительной походкой направился к улице с "нашими лучшими магазинами".
- Лукас и они были в полной уверенности, что я прибуду следующим пароходом! Мне следовало иметь это в виду при отъезде из Нью-Йорка, когда я советовал им, где остановиться. Они должны были отплыть ближайшим пароходом, и, пусть меня повесят, но я думаю, что меня завлекли в этот игорный дом специально, чтобы лишить возможности последовать за ней. И они преуспели в этом! Я потратил несколько месяцев, чтобы собрать деньги на билет! И вот, их уже нет, Б-г знает, где они! Проклятое невезение!
Размышления мистера Свинтона объясняют, почему он не дал знать о себе в отель Бонд Стрит, - миссис Гирдвуд ошибалась, думая, что он прервал связь с ними.
Тысяча долларов, которые он просадил в игорном доме Нью-Йорка, были все его деньги; после этого всё, что он смог выручить за драгоценности своей жены, большинство из которых уже были заложены за три золотых шара, - было достаточно для оплаты поездки на океанском пароходе только одного человека.
Поскольку Фан не желала быть одной - Бродвей ничем не хуже чем Регент Стрит, - оба они вынуждены были остаться в Америке, пока не отыщется сумма, достаточная для покупки двух билетов за океан.
При всем таланте мистера Свинтона в "манипулировании картами" требовалось несколько месяцев, чтобы собрать нужную сумму.
Его друг Лукас уехал, и он не мог больше найти голубей в Америке остались только ястребы!
Страна свободы не подходила для него. Птицей ее свободы был сокол, и люди, которых он встречал, были отмечены этим символом; поэтому как только Свинтону удалось собрать деньги, достаточные для оплаты билетов второго класса на пароходе "Канард", он поспешил отплыть в страны, более благоприятные для него и его возлюбленной.
Когда они прибыли в Лондон, у них было ненамного больше средств, чем стоимость одежды на них; они остановились в дешевом отеле с соседями-полуджентльменами, в районе, где почти каждая улица, площадь, парк, место или терраса назывались одним и тем же именем Вестборн.
К этому кварталу и направился мистер Свинтон после того как покинул Бонд Стрит; взяв экипаж за два пенни, он вскоре оказался в Роял Оак, что было недалеко от его загородной квартиры.
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
- Они уехали! - воскликнул мистер Свинтон, входя в снятые ими комнаты и обращаясь к красивой женщине, единственной, кто кроме него жил там.
Это была Фан, в шелковом платье, несколько потертом и перекрашенном, но все же украшавшем эту женщину. Фан, с ее прекрасными волосами, как будто подросла - она не была более одета как слуга и снова выросла до титула жены!
- Уехали? Покинули Лондон, как ты полагаешь? Или только гостиницу?
Эти вопросы говорили о том, что она все еще доверяла мужу.
- И то и другое.
- И ты не знаешь, куда, верно?
- Да, я не знаю.
- Ты думаешь, они покинули Англию?
- Я не знаю. Они выехали из "Кларендона" 25 числа прошлого месяца - 10 дней назад. И знаешь, кто был там, встречал и провожал их?
- Не знаю.
- Но кто, как ты думаешь?
- Не знаю, нет.
Она могла кое-что предполагать. У нее была мысль, но она не высказывала ее, так же как и прочие мысли относительно этого человека. Если бы она все же высказалась, прозвучало бы имя Майнард.
Но она ничего не сказала, предоставив мужу возможность объяснить всё.
Он так и сделал, отрезвив супругу.
- Хорошо, я скажу. Это был Лукас. Та самая тупоголовая скотина, которую мы встретили в Ньюпорте и затем в Нью-Йорке.
- Да, лучше бы мы не встречали его ни там и ни здесь. Это человек, с которым не следовало иметь никаких дел, Дик.
- Мне это хорошо известно. Возможно, у меня еще будет шанс отплатить ему за все вдвойне.
- Итак, они уехали; и, я полагаю, тем самым на них можно поставить крест. Хорошо, пусть будет так, меня они больше не интересуют. Я вполне довольна возвращению в старую и дорогую мне Англию.
- И в эти дешевые комнаты?
- Мне все равно. Лачугу здесь я предпочитаю дворцу в Америке! Я лучше бы жила на чердаке в Лондоне, здесь, в этих дешевых комнатах, которые ты так любишь, чем стала хозяйкой того дома на Пятом Авеню, где мы так вкусно пообедали. Я ненавижу их республиканскую страну!
Такие чувства были свойственные женщине, произнесшей эти слова.
- Я получу все это, - сказал в ответ Свинтон, имея в виду, конечно, не страну, а дом на Пятой Авеню. - Я завладею всем этим, даже если мне потребуется десять лет на выполнение такой операции.
- Ты по-прежнему намерен продолжать это дело?
- Конечно, почему я должен отступить?
- Но, возможно, ты упустил свой шанс. Этот мистер Лукас может завоевать расположение леди?
- Вах! Я не вижу у него ничего такого, что могло бы понравиться ей, он обычная ничем ни примечательная скотина. Он сейчас вертится вокруг нее, без сомнения. Но что с этого? Я не думаю, чтобы у него что-нибудь вышло с мисс Джулией Гирдвуд. Кроме того, я знаю, что ее мать будет против этого. Если я и потерял шанс добиться ее, так только благодаря тебе, милая.
- Благодаря мне? И как же это, хотела бы я знать?
- Если бы не ты, я был бы здесь несколько месяцев назад, и я мог бы предотвратить их отъезд, или, еще лучше, сумел бы поехать вместе с ними. Я смог бы это сделать. Мы потеряли время на то, чтобы собрать деньги на билеты для нас обоих.
- Замечательно! И я одна виновата в этом, как я понимаю? Я думаю, что я внесла свою долю. Ты, наверное, забыл, что были проданы мое золото, мои кольца и браслеты, и даже моя великолепная шкатулка?
- А кто подарил тебе все это?
- Замечательно! Вполне достойно тебя - напомнить мне об этом сейчас! Как жаль, что я так и не приняла у тебя эти подарки.
- И мне жаль, что я так и не подарил их тебе.
- Негодяй!
- Ах! Ты, как всегда, знаешь как меня назвать, ты всегда можешь подобрать для меня гадкое слово!
- Да, я буду называть тебя жалким ничтожеством, трусом!
Это задело его за живое. Возможно, это был не единственный обидный и вполне оправданный для него эпитет, но ему было особенно неприятно, что жена знала его слабое место.
- Что ты имеешь в виду? - спросил он, внезапно покраснев.
- Что я имею в виду? Что ты трус, и ты это знаешь. Ты герой безнаказанно оскорблять женщину, но когда мужчина встанет у тебя на пути нет! Ты ничего не можешь ему сказать, только шипишь как гусь! Вспомни Майнарда!
В первый раз за все время был брошен такой упрек открыто, хотя уже не раз после памятных сцен в Ньюпорте она высказывала разнообразные намеки по поводу схемы, позволившей ему избежать дуэли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106