А он мне: мол, своей землей вы тоже не пользуетесь. Ну, я отвечаю,
что, дескать, пускай мы не пашем, но жить-то нам надо; к тесноте мы
непривычные, нам простор подавай. А он меня спрашивает, есть ли у нас
право на землю. Я говорю: какое такое право? Вы мне ваше право докажите.
Мекал он, мекал, да так ничего путевого и не сказал. Вот вы, мистер, вы
человек пришлый; может, вам известно, есть ли у него право на нашу
землицу?
- Сильно сомневаюсь, - фыркнул я.
- Уживаться мы с ними уживаемся, - продолжал он. - Некоторые наши
подрабатывают у них: ну там, копают могилы, траву подстригают, деревья с
кустами подрезают. Они порой зовут нас, когда не могут обойтись своими
силами. Сами понимаете, могильник требует ухода. Если б мы того захотели,
мы могли бы делать куда больше, да какой от работы прок? У нас есть все,
что нам нужно, и им попросту нечего нам предложить. Одежда? Овцы дают нам
довольно шерсти, чтобы прикрыть срам и не замерзнуть в холода. Выпивка? Мы
гоним самогон, и кладбищенскому пойлу до него, пожалуй, далеко. Если
самогон настоящий, после него и нектар отравой покажется. Что еще?
Кастрюли со сковородками? Да много ли их надо?
Мы вовсе не лентяи, мистер. Мы трудимся как пчелки: рыбачим,
охотимся, роемся в земле, раскапываем железо. В окрестностях хватает
холмов с железом внутри; правда, путь до них неблизкий. Из железа мы
делаем инструменты и ружья. К нам частенько заглядывают торговцы с запада
и с юга. Мы вымениваем у них порох и свинец за продукты, шерсть и самогон
конечно, не только это, но в основном порох и свинец.
Он оборвал рассказ. Мы сидели рядышком на верхней перекладине
изгороди и нежились на солнышке. Деревья представлялись мне застывшими в
неподвижности кострами; рыжевато-коричневые поля пестрели золотистыми
тыквами. У подножия холма, в кузнице, размеренно стучал молот, из трубы
тянулся к небу дымок, догоняя клубы дыма из труб стоящих по соседству
домов. Хлопнула дверь, и я увидел Синтию. Она была в фартуке и держала в
руке сковородку. Выйдя во двор, она вывалила содержимое сковородки в
пузатый бочонок. Я помахал ей; она махнула мне в ответ и скрылась в доме.
Старик заметил, что я разглядываю бочонок.
- Помойный, - сказал он. - Мы бросаем в него картофельные очистки,
капустные листья и прочую дрянь, сливаем молоко, если оно скисло, и отдаем
свиньям. Вы что, никогда в жизни не видели помойного бака?
- Честно говоря, нет, - признался я.
- Что-то я запамятовал, откуда вы прибыли и чем там занимались, -
буркнул он.
Я рассказал ему про Олден и постарался объяснить, что мы задумали.
Кажется, он меня не понял. Он мотнул головой в сторону амбара, около
которого с самого утра пристроился Бронко.
- Значит, вон та штуковина работает на вас?
- Изо всех сил, - ответил я, - и куда как толково. Он очень
восприимчивый. Он впитывает в себя образы амбара и сеновала, голубей на
крыше, телят в стойлах, лошадей, что пасутся на лугу. Потом из этого
возникнет музыка и...
- Музыка? Как если играют на скрипке, что ли?
- Можно и на скрипке, - сказал я.
Он недоверчиво и вместе с тем ошарашенно покрутил головой.
- Я вот о чем хотел вас спросить, - переменил я тему разговора. - Что
это за штука - Разорительница?
- Точно не знаю, - сказал он. - Ее называют так, а почему -
непонятно. Мне не доводилось слышать, чтобы она кого-нибудь разорила.
Опасно только оказаться у нее на дороге. Она - редкая гостья в наших
краях. Мы не видим ее десятилетиями. Прошлой ночью она впервые прокатилась
так близко от нас. По-моему, никому не взбрело в голову попробовать
выследить ее. Она из тех, кого лучше не трогать.
Я видел, что он что-то скрывает, и потому решил на него надавить, не
рассчитывая, впрочем, на удачу.
- А что говорит молва? Разве о Разорительнице не сложено никаких
легенд? Вы не слышали, чтобы ее называли боевой машиной?
Он со страхом посмотрел на меня.
- Какой машиной? - переспросил он. - Да с кем ей биться-то?
- Вы хотите сказать, что вам ничего не известно о войне, которая чуть
было не уничтожила Землю? О войне, после которой люди покинули планету?
По его ответу я понял, что он не лукавит, - просто время стерло
воспоминания о тяжелой године.
- Народ болтает всякое, - проговорил он. - Коль ты парень с головой,
то особо слухам доверять не станешь. Есть тут у нас переписчик душ - ну,
тот, кто знается с призраками; мы зовем его Душелюбом. Я в него не верил
до тех пор, пока нос к носу не столкнулся. А есть еще бессмертный человек,
но его я ни разу не встречал, хотя если кое-кого послушать, так он их
лучший друг. На свете существуют и магия, и колдовство, однако в нашей
округе ничего такого не замечалось, да оно и славно. Мы - люди тихие,
живем скромно и к сплетням не прислушиваемся.
- А книги? - воскликнул я.
- Были да сплыли, - ответил он. - Я про них слышал, но ни одной в
глаза не видел, да и другие тоже, кого ни спроси. Тут у нас книг нет и,
верно, никогда и не было. К слову, мистер, что такое книга?
Я попытался объяснить. Вряд ли он понял меня как следует, но вид у
него был ошеломленный. Он ловко перевел разговор на другую тему, чтобы,
как мне показалось, скрыть замешательство.
- Ваш аппарат придет на праздник? - спросил он. - И будет смотреть и
слушать?
- Да, - сказал я. - Спасибо вам, кстати, за гостеприимство.
- Народ начнет подходить, лишь солнце сядет. Будет музыка и танцы, а
на улицу выставят столы с угощением. У вас на вашем Олдене бывают такие
гулянки?
- Отчего же нет, - сказал я, - только гулянками их не называют.
Не сговариваясь, мы замолчали. Мне подумалось, что день, вроде бы,
выдался неплохой. Мы прошлись по полям, и старик с гордостью показал мне,
какое у них уродилось зерно; мы заглянули в свинарник и понаблюдали, как
поросята с хрюканьем роются в отбросах; мы полюбовались на работу кузнеца,
который при нас докрасна раскалил лемех плуга, ухватил его щипцами, бросил
на наковальню и пошел стучать по нему молотом так, что во все стороны
полетели искры, мы насладились прохладой амбара и воркованьем голубей на
сеновале, беседа наша была неторопливой, потому что нам некуда было
спешить. Да, денек выдался хоть куда.
В одном из домов распахнулась дверь, и наружу выглянула женщина.
- Генри! - позвала она. - Где ты, Генри?
Старик медленно слез с изгороди.
- Это они меня ищут, - проворчал он. - Нет чтобы объяснить, что
случилось. Решили, видно, что я сижу без дела. Пойду узнаю, чего им надо.
Я смотрел, как он лениво спускается по склону холма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
что, дескать, пускай мы не пашем, но жить-то нам надо; к тесноте мы
непривычные, нам простор подавай. А он меня спрашивает, есть ли у нас
право на землю. Я говорю: какое такое право? Вы мне ваше право докажите.
Мекал он, мекал, да так ничего путевого и не сказал. Вот вы, мистер, вы
человек пришлый; может, вам известно, есть ли у него право на нашу
землицу?
- Сильно сомневаюсь, - фыркнул я.
- Уживаться мы с ними уживаемся, - продолжал он. - Некоторые наши
подрабатывают у них: ну там, копают могилы, траву подстригают, деревья с
кустами подрезают. Они порой зовут нас, когда не могут обойтись своими
силами. Сами понимаете, могильник требует ухода. Если б мы того захотели,
мы могли бы делать куда больше, да какой от работы прок? У нас есть все,
что нам нужно, и им попросту нечего нам предложить. Одежда? Овцы дают нам
довольно шерсти, чтобы прикрыть срам и не замерзнуть в холода. Выпивка? Мы
гоним самогон, и кладбищенскому пойлу до него, пожалуй, далеко. Если
самогон настоящий, после него и нектар отравой покажется. Что еще?
Кастрюли со сковородками? Да много ли их надо?
Мы вовсе не лентяи, мистер. Мы трудимся как пчелки: рыбачим,
охотимся, роемся в земле, раскапываем железо. В окрестностях хватает
холмов с железом внутри; правда, путь до них неблизкий. Из железа мы
делаем инструменты и ружья. К нам частенько заглядывают торговцы с запада
и с юга. Мы вымениваем у них порох и свинец за продукты, шерсть и самогон
конечно, не только это, но в основном порох и свинец.
Он оборвал рассказ. Мы сидели рядышком на верхней перекладине
изгороди и нежились на солнышке. Деревья представлялись мне застывшими в
неподвижности кострами; рыжевато-коричневые поля пестрели золотистыми
тыквами. У подножия холма, в кузнице, размеренно стучал молот, из трубы
тянулся к небу дымок, догоняя клубы дыма из труб стоящих по соседству
домов. Хлопнула дверь, и я увидел Синтию. Она была в фартуке и держала в
руке сковородку. Выйдя во двор, она вывалила содержимое сковородки в
пузатый бочонок. Я помахал ей; она махнула мне в ответ и скрылась в доме.
Старик заметил, что я разглядываю бочонок.
- Помойный, - сказал он. - Мы бросаем в него картофельные очистки,
капустные листья и прочую дрянь, сливаем молоко, если оно скисло, и отдаем
свиньям. Вы что, никогда в жизни не видели помойного бака?
- Честно говоря, нет, - признался я.
- Что-то я запамятовал, откуда вы прибыли и чем там занимались, -
буркнул он.
Я рассказал ему про Олден и постарался объяснить, что мы задумали.
Кажется, он меня не понял. Он мотнул головой в сторону амбара, около
которого с самого утра пристроился Бронко.
- Значит, вон та штуковина работает на вас?
- Изо всех сил, - ответил я, - и куда как толково. Он очень
восприимчивый. Он впитывает в себя образы амбара и сеновала, голубей на
крыше, телят в стойлах, лошадей, что пасутся на лугу. Потом из этого
возникнет музыка и...
- Музыка? Как если играют на скрипке, что ли?
- Можно и на скрипке, - сказал я.
Он недоверчиво и вместе с тем ошарашенно покрутил головой.
- Я вот о чем хотел вас спросить, - переменил я тему разговора. - Что
это за штука - Разорительница?
- Точно не знаю, - сказал он. - Ее называют так, а почему -
непонятно. Мне не доводилось слышать, чтобы она кого-нибудь разорила.
Опасно только оказаться у нее на дороге. Она - редкая гостья в наших
краях. Мы не видим ее десятилетиями. Прошлой ночью она впервые прокатилась
так близко от нас. По-моему, никому не взбрело в голову попробовать
выследить ее. Она из тех, кого лучше не трогать.
Я видел, что он что-то скрывает, и потому решил на него надавить, не
рассчитывая, впрочем, на удачу.
- А что говорит молва? Разве о Разорительнице не сложено никаких
легенд? Вы не слышали, чтобы ее называли боевой машиной?
Он со страхом посмотрел на меня.
- Какой машиной? - переспросил он. - Да с кем ей биться-то?
- Вы хотите сказать, что вам ничего не известно о войне, которая чуть
было не уничтожила Землю? О войне, после которой люди покинули планету?
По его ответу я понял, что он не лукавит, - просто время стерло
воспоминания о тяжелой године.
- Народ болтает всякое, - проговорил он. - Коль ты парень с головой,
то особо слухам доверять не станешь. Есть тут у нас переписчик душ - ну,
тот, кто знается с призраками; мы зовем его Душелюбом. Я в него не верил
до тех пор, пока нос к носу не столкнулся. А есть еще бессмертный человек,
но его я ни разу не встречал, хотя если кое-кого послушать, так он их
лучший друг. На свете существуют и магия, и колдовство, однако в нашей
округе ничего такого не замечалось, да оно и славно. Мы - люди тихие,
живем скромно и к сплетням не прислушиваемся.
- А книги? - воскликнул я.
- Были да сплыли, - ответил он. - Я про них слышал, но ни одной в
глаза не видел, да и другие тоже, кого ни спроси. Тут у нас книг нет и,
верно, никогда и не было. К слову, мистер, что такое книга?
Я попытался объяснить. Вряд ли он понял меня как следует, но вид у
него был ошеломленный. Он ловко перевел разговор на другую тему, чтобы,
как мне показалось, скрыть замешательство.
- Ваш аппарат придет на праздник? - спросил он. - И будет смотреть и
слушать?
- Да, - сказал я. - Спасибо вам, кстати, за гостеприимство.
- Народ начнет подходить, лишь солнце сядет. Будет музыка и танцы, а
на улицу выставят столы с угощением. У вас на вашем Олдене бывают такие
гулянки?
- Отчего же нет, - сказал я, - только гулянками их не называют.
Не сговариваясь, мы замолчали. Мне подумалось, что день, вроде бы,
выдался неплохой. Мы прошлись по полям, и старик с гордостью показал мне,
какое у них уродилось зерно; мы заглянули в свинарник и понаблюдали, как
поросята с хрюканьем роются в отбросах; мы полюбовались на работу кузнеца,
который при нас докрасна раскалил лемех плуга, ухватил его щипцами, бросил
на наковальню и пошел стучать по нему молотом так, что во все стороны
полетели искры, мы насладились прохладой амбара и воркованьем голубей на
сеновале, беседа наша была неторопливой, потому что нам некуда было
спешить. Да, денек выдался хоть куда.
В одном из домов распахнулась дверь, и наружу выглянула женщина.
- Генри! - позвала она. - Где ты, Генри?
Старик медленно слез с изгороди.
- Это они меня ищут, - проворчал он. - Нет чтобы объяснить, что
случилось. Решили, видно, что я сижу без дела. Пойду узнаю, чего им надо.
Я смотрел, как он лениво спускается по склону холма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45