Четырежды за мою жизнь объявлялась тревога, и каждый раз
ошибочно, и каждый из Наблюдателей, повинный в ложной тревоге, был обречен
на вызывающую дрожь потерю статуса. У одного вынули мозг и поместили его в
хранилище памяти, другой стал ньютером. У третьего разбили все инструменты
и отправили его к несоюзным, четвертый, тщетно желая продолжать
Наблюдения, подвергался издевательствам со стороны своих же товарищей. Я
не вижу большой добродетели в насмешках над тем, кто поторопился, ибо для
Наблюдателя лучше поднять ложную тревогу, чем промолчать вообще. Но таковы
обычаи нашего союза, и я вынужден подчиняться им.
Я обдумал свое положение и решил, что не стоит зря сотрясать воздух.
Я подумал, что Гормон в этот вечер посеял в моей голове слишком много
разных мыслей. Это могло быть простой реакцией на его разговорчики о
скором Вторжении.
Я не мог заставить себя действовать. Я решил не осложнять свое
положение напрасной тревогой.
И растерянный, с бьющимся сердцем, я закрыл тележку и проглотил
таблетку снотворного.
Я проснулся на рассвете и бросился к окну, ожидая увидеть на улицах
захватчиков. Но все было тихо. Над двором висела зимняя сырость, и сонные
Слуги отгоняли от ворот равнодушных ньютеров. Первое Наблюдение далось мне
с трудом, но, к моему облегчению, странность ночи не повторилась. Правда,
я не забывал о том, что ночью моя чувствительность больше, чем после сна.
Я поел и вышел во двор. Гормон и Эвлуэла были уже там. Она выглядела
усталой и подавленной, истощенная ночью, проведенной с Принцем Рама, но я
ничего не сказал ей об этом. Гормон, небрежно прислонившийся к стене,
испещренной округлыми ракушками, спросил меня:
- Ну, как твое Наблюдение?
- Ничего.
- Что собираешься делать?
- Поброжу по Раму, - ответил я. - Вы со мной?
- Конечно, - ответил он, а она слабо кивнула, и мы, словно туристы,
отправились осматривать великолепный Рам.
Сразу получилось так, что Гормон стал нашим гидом в этой мешанине
прошлого Рама, опровергая свои заверения, что никогда не бывал здесь
раньше. Он описывал все то, что мы видели на продуваемых ветром улицах, не
хуже любого Летописца. Здесь были вперемежку представлены все тысячелетия
Рама. Мы видели купола силовых станций Второго Цикла, Колизей, где в
неимоверно далекие времена дрались со зверями люди, сами похожие на
зверей. И среди развалин этого вместилища ужасов Гормон говорил нам о
дикости той непредставимо далекой древности.
- Они дрались, - рассказывал он, - обнаженными перед гигантскими
скопищами народа. Люди с голыми руками выходили на зверей, которые
назывались львами, гигантских волосатых кошек с лохматыми головами. И
когда лев бился в агонии, победитель поворачивался к Принцу Рама и просил
прощения за преступление, которое он совершил и которое бросило его на
арену. Если он дрался хорошо, Принц делал рукой жест: поднятый вверх
указательный палец несколько раз указывает за правое плечо. Но если
человек выказывал трусость, или лев продолжал нападать после смертельной
раны, Принц делал другой жест, и человек должен был драться с другим
зверем. - Гормон показал нам этот жест: кулак с выпрямленным средним
пальцем резко поднимается вверх.
- А как об этом узнали? - спросила Эвлуэла, но Гормон притворился,
что не расслышал.
Мы видели вереницу ядерных пилонов, построенных в начале Третьего
Цикла, чтобы выкачивать энергию земного ядра. Они теперь не
функционировали, а стояли и ржавели. Мы видели разбитый остов погодной
машины Второго Цикла: могучую колонну раз в двадцать выше человеческого
роста. Мы видели холм, на котором возвышались белокаменные развалины Рама
Первого Цикла, похожие на узоры инея на стекле. Войдя во внутреннюю часть
города, мы прошли мимо батарей оборонных установок, готовых в любой момент
обрушить на врага всю мощь Воли. Мы видели рынок, на котором гости со
звезд торговали у крестьян старинные вещи. Гормон моментально врезался в
эту толпу и что-то купил. Мы зашли в мясные ряды, где прибывшим издалека
можно было купить все, что угодно, от квазижизни до колотого льда. Мы
пообедали в маленьком ресторанчике на берегу Тивера, где без особых
церемоний обслуживали несоюзных. По настоянию Гормона пообедали какой-то
тестообразной массой, горкой лежавшей на тарелке.
Потом мы шли сквозь крытую аркаду, мимо островков людей, окружающих
Разносчиков, предлагающих товары со звезд, дорогие безделушки Анфрики и
аляповатые изделия здешних Производственников. Выйдя из нее, мы попали на
маленькую площадь, на которой возвышался фонтан в виде корабля, а внизу
виднелись разбитые и развороченные каменные ступени, ведущие к горам
щебня, поросшим сорной травой. Гормон кивнул, и мы быстро пересекли
площадь и вышли к пышному дворцу Второго, а то и Первого Цикла, подмявшему
под себя заросший густой зеленью холм.
- Говорят, что это центр мира, - сказал Гормон.
- В Иорсалеме тоже можно найти место, которое претендует на это.
- Как это может быть у мира один центр? - спросила Эвлуэла. - Ведь он
круглый.
Гормон рассмеялся. Мы вошли внутрь. Там, в зимних потемках, высился
колоссальный сверкающий глобус, залитый изнутри ярким светом.
- Вот ваш мир, - произнес Гормон с величественным жестом.
- Ох, - выдохнула Эвлуэла. - Все! Здесь все, все есть!
Глобус был воплощением подлинного мастерства. Он показывал не только
очертания, но и сам рельеф. Его моря казались глубокими бассейнами, его
пустыни были настолько естественными, что в горло впивались острые коготки
жажды, его города бурлили светом и жизнью. Я разглядывал континенты:
Эйропу, Анфрику, Айзу, Стралию. Я видел просторы земного океана. Я
проследил взглядом золотистую цепь Земного Моста, который я совсем недавно
с таким трудом пересек. Эвлуэла бросилась к глобусу и принялась показывать
нам Рам, Эгапт, Иорсалем, Парриш. Она дотронулась до высоких гор к северу
от Хинды и тихо сказала:
- Вот здесь я родилась, где лежат льды, где горы касаются лун. Вот
здесь владения Воздухоплавателей. - Она провела пальцем к Парришу и назад,
по страшной Арабанской пустыне и до Эгапта. - Вот здесь я летала. Ночами,
когда проходит детство, мы все должны летать, и я летала здесь. Сто раз я
думала, что умираю. Вот здесь, в этой пустыне... Песок в горле... песок
сечет крылья... Меня швырнуло наземь, проходили дни, а я лежала голая на
горячем песке и не могла шевельнуться. Потом меня заметил
Воздухоплаватель, он спустился, поднял меня, взлетел вместе со мной, и
когда я была высоко, ко мне вернулись силы, и мы полетели к Эгапту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
ошибочно, и каждый из Наблюдателей, повинный в ложной тревоге, был обречен
на вызывающую дрожь потерю статуса. У одного вынули мозг и поместили его в
хранилище памяти, другой стал ньютером. У третьего разбили все инструменты
и отправили его к несоюзным, четвертый, тщетно желая продолжать
Наблюдения, подвергался издевательствам со стороны своих же товарищей. Я
не вижу большой добродетели в насмешках над тем, кто поторопился, ибо для
Наблюдателя лучше поднять ложную тревогу, чем промолчать вообще. Но таковы
обычаи нашего союза, и я вынужден подчиняться им.
Я обдумал свое положение и решил, что не стоит зря сотрясать воздух.
Я подумал, что Гормон в этот вечер посеял в моей голове слишком много
разных мыслей. Это могло быть простой реакцией на его разговорчики о
скором Вторжении.
Я не мог заставить себя действовать. Я решил не осложнять свое
положение напрасной тревогой.
И растерянный, с бьющимся сердцем, я закрыл тележку и проглотил
таблетку снотворного.
Я проснулся на рассвете и бросился к окну, ожидая увидеть на улицах
захватчиков. Но все было тихо. Над двором висела зимняя сырость, и сонные
Слуги отгоняли от ворот равнодушных ньютеров. Первое Наблюдение далось мне
с трудом, но, к моему облегчению, странность ночи не повторилась. Правда,
я не забывал о том, что ночью моя чувствительность больше, чем после сна.
Я поел и вышел во двор. Гормон и Эвлуэла были уже там. Она выглядела
усталой и подавленной, истощенная ночью, проведенной с Принцем Рама, но я
ничего не сказал ей об этом. Гормон, небрежно прислонившийся к стене,
испещренной округлыми ракушками, спросил меня:
- Ну, как твое Наблюдение?
- Ничего.
- Что собираешься делать?
- Поброжу по Раму, - ответил я. - Вы со мной?
- Конечно, - ответил он, а она слабо кивнула, и мы, словно туристы,
отправились осматривать великолепный Рам.
Сразу получилось так, что Гормон стал нашим гидом в этой мешанине
прошлого Рама, опровергая свои заверения, что никогда не бывал здесь
раньше. Он описывал все то, что мы видели на продуваемых ветром улицах, не
хуже любого Летописца. Здесь были вперемежку представлены все тысячелетия
Рама. Мы видели купола силовых станций Второго Цикла, Колизей, где в
неимоверно далекие времена дрались со зверями люди, сами похожие на
зверей. И среди развалин этого вместилища ужасов Гормон говорил нам о
дикости той непредставимо далекой древности.
- Они дрались, - рассказывал он, - обнаженными перед гигантскими
скопищами народа. Люди с голыми руками выходили на зверей, которые
назывались львами, гигантских волосатых кошек с лохматыми головами. И
когда лев бился в агонии, победитель поворачивался к Принцу Рама и просил
прощения за преступление, которое он совершил и которое бросило его на
арену. Если он дрался хорошо, Принц делал рукой жест: поднятый вверх
указательный палец несколько раз указывает за правое плечо. Но если
человек выказывал трусость, или лев продолжал нападать после смертельной
раны, Принц делал другой жест, и человек должен был драться с другим
зверем. - Гормон показал нам этот жест: кулак с выпрямленным средним
пальцем резко поднимается вверх.
- А как об этом узнали? - спросила Эвлуэла, но Гормон притворился,
что не расслышал.
Мы видели вереницу ядерных пилонов, построенных в начале Третьего
Цикла, чтобы выкачивать энергию земного ядра. Они теперь не
функционировали, а стояли и ржавели. Мы видели разбитый остов погодной
машины Второго Цикла: могучую колонну раз в двадцать выше человеческого
роста. Мы видели холм, на котором возвышались белокаменные развалины Рама
Первого Цикла, похожие на узоры инея на стекле. Войдя во внутреннюю часть
города, мы прошли мимо батарей оборонных установок, готовых в любой момент
обрушить на врага всю мощь Воли. Мы видели рынок, на котором гости со
звезд торговали у крестьян старинные вещи. Гормон моментально врезался в
эту толпу и что-то купил. Мы зашли в мясные ряды, где прибывшим издалека
можно было купить все, что угодно, от квазижизни до колотого льда. Мы
пообедали в маленьком ресторанчике на берегу Тивера, где без особых
церемоний обслуживали несоюзных. По настоянию Гормона пообедали какой-то
тестообразной массой, горкой лежавшей на тарелке.
Потом мы шли сквозь крытую аркаду, мимо островков людей, окружающих
Разносчиков, предлагающих товары со звезд, дорогие безделушки Анфрики и
аляповатые изделия здешних Производственников. Выйдя из нее, мы попали на
маленькую площадь, на которой возвышался фонтан в виде корабля, а внизу
виднелись разбитые и развороченные каменные ступени, ведущие к горам
щебня, поросшим сорной травой. Гормон кивнул, и мы быстро пересекли
площадь и вышли к пышному дворцу Второго, а то и Первого Цикла, подмявшему
под себя заросший густой зеленью холм.
- Говорят, что это центр мира, - сказал Гормон.
- В Иорсалеме тоже можно найти место, которое претендует на это.
- Как это может быть у мира один центр? - спросила Эвлуэла. - Ведь он
круглый.
Гормон рассмеялся. Мы вошли внутрь. Там, в зимних потемках, высился
колоссальный сверкающий глобус, залитый изнутри ярким светом.
- Вот ваш мир, - произнес Гормон с величественным жестом.
- Ох, - выдохнула Эвлуэла. - Все! Здесь все, все есть!
Глобус был воплощением подлинного мастерства. Он показывал не только
очертания, но и сам рельеф. Его моря казались глубокими бассейнами, его
пустыни были настолько естественными, что в горло впивались острые коготки
жажды, его города бурлили светом и жизнью. Я разглядывал континенты:
Эйропу, Анфрику, Айзу, Стралию. Я видел просторы земного океана. Я
проследил взглядом золотистую цепь Земного Моста, который я совсем недавно
с таким трудом пересек. Эвлуэла бросилась к глобусу и принялась показывать
нам Рам, Эгапт, Иорсалем, Парриш. Она дотронулась до высоких гор к северу
от Хинды и тихо сказала:
- Вот здесь я родилась, где лежат льды, где горы касаются лун. Вот
здесь владения Воздухоплавателей. - Она провела пальцем к Парришу и назад,
по страшной Арабанской пустыне и до Эгапта. - Вот здесь я летала. Ночами,
когда проходит детство, мы все должны летать, и я летала здесь. Сто раз я
думала, что умираю. Вот здесь, в этой пустыне... Песок в горле... песок
сечет крылья... Меня швырнуло наземь, проходили дни, а я лежала голая на
горячем песке и не могла шевельнуться. Потом меня заметил
Воздухоплаватель, он спустился, поднял меня, взлетел вместе со мной, и
когда я была высоко, ко мне вернулись силы, и мы полетели к Эгапту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17