И над
морем он умер. Жизнь покинула его, хотя он был молод и силен, и он упал в
море, и я упала следом, чтобы быть с ним, а вода была горячей даже ночью.
Меня качали волны, и пришло утро, и я увидела живые камни, подобные
растущим в воде деревьям, и разноцветных рыб, и они поднялись и стали
кусать его покачивающееся тело с распростертыми в воде крыльями, и я
оставила его, я толкнула его вниз, чтобы он отдохнул там, а я поднялась и
полетела в Эгапт, одинокая, напуганная, и там я встретила тебя,
Наблюдатель. - Она застенчиво улыбнулась мне. - Покажи нам место, где ты
был молодым, Наблюдатель.
Через силу, словно у меня вдруг закостенели суставы, я подошел к
другой стороне глобуса. Эвлуэла встала рядом, а Гормон отошел в сторону,
словно ему было ни капельки не интересно. Я показал на изрезанные
островки, поднимавшиеся двумя длинными лентами из Земного Океана: остатки
исчезнувших Континентов.
- Здесь, - показал я на остров на западе. - Здесь я родился.
- Так далеко! - воскликнула Эвлуэла.
- И так давно, - сказал я. - В середине Второго Цикла, так иногда мне
кажется.
- Нет! Этого не может быть! - но взглянула она на меня так, словно и
вправду мне могло быть несколько тысяч лет.
Я улыбнулся и погладил ее по бархатной щеке.
- Это мне только так кажется, - сказал я.
- А когда ты ушел из дому?
- Когда я был вдвое старше тебя, - ответил я. - Дюжину лет я был
Наблюдателем в Палеше. Потом Воля повелела мне отправиться за океан, в
Анфрику. Я пошел. Жил немного в жарких странах. Отправился дальше, в
Эгапт. Там я встретил одну молоденькую Воздухоплавательницу.
Повисло молчание. Я долго глядел на острова, бывшие моим домом, и в
моем воображении исчез неуклюжий, потрепанный жизнью старик, которым я был
сейчас, и я увидел себя молодым и сильным, взбиравшимся на зеленые горы и
плывущим в студеном море, проводящим Наблюдения на краю белого берега, в
который неустанно бьет прибой. Я вспоминал, а Эвлуэла тем временем подошла
к Гормону и попросила:
- А ты? Покажи нам, откуда ты, Измененный?
Гормон пожал плечами.
- На этом глобусе это место не показано.
- Но это _н_е_в_о_з_м_о_ж_н_о_!
- Разве?
Она прижалась к нему, но он отстранил ее, и мы прошли в боковой
выход, оказавшись на улице. Я начал уставать, но Эвлуэла тянула меня
вперед, желая до полудня осмотреть весь город, и мы шли сквозь сплетение
улиц, мимо сверкающих особняков Магистров и Торговцев, мимо вонючих нор
Слуг и Разносчиков, переходящих в катакомбы, мимо прибежищ Клоунов и
Музыкантов, через квартал Сомнамбул, чьи обитатели умоляли нас войти и
купить правду, являвшуюся им в трансе.
Эвлуэла взглянула было на нас, но Гормон отрицательно покачал
головой, а я только улыбнулся, и мы прошли мимо. Теперь мы были на краю
парка, совсем рядом с городским центром. Здесь прогуливались жители Рама,
двигаясь с редкой для жаркого климата энергией, и мы присоединились к этим
пехотинцам на марше.
- Погляди! - сказала Эвлуэла. - Какая яркая!
Она показывала на сияющую арку громадной полусферы, накрывающей
какое-то старое здание. Я прищурил глаза и смог увидеть внутри
выветрившуюся каменную стену и толпу людей. Гормон сказал:
- Это Рот Правды.
- Что? - спросила Эвлуэла.
- Идем. Увидишь.
Под полусферу тянулась очередь. Мы встали в ее конец и вскоре подошли
ко входу, разглядывая начинающуюся за порогом страну остановившегося
времени. Почему это здание и еще несколько рядом были оборудованы
специальной защитой, я не знал и спросил Гормона, чьи познания были столь
же неимоверно глубокими, как и познания Летописца. Он ответил:
- Потому что это царство определенности, где то, что кто-то говорит,
абсолютно совпадает с тем, что есть на самом деле.
- Я не понимаю, - сказала Эвлуэла.
- В этом месте невозможно солгать, - объяснил Гормон. - Можно ли
представить себе памятник старины, более нуждающийся в защите?
Он шагнул в узкий проход, фигура его сделалась размытой, и я поспешил
за ним. Эвлуэла колебалась. Прошло некоторое время, прежде, чем она
решилась войти. Она останавливалась перед каждым порогом, словно ее
сносило ветром, который дул вдоль линии, разделяющей большой мир и
карманную вселенную, в которой мы стояли.
Рот Правды находился за второй линией защиты. Туда тянулась очередь,
и важный Указатель контролировал число входящих в святилище. Прошло
некоторое время, прежде чем нам было разрешено войти. Мы оказались перед
свирепой уродливой головой, изъеденной временем. Ужасные челюсти широко
раскрыты. Разверзнутый рот - темное и зловещее отверстие.
Гормон кивнул, окинув эту голову взглядом, словно удовлетворенный
тем, что все оказалось таким, как он и думал.
- И что теперь надо делать? - спросила Эвлуэла.
Гормон сказал:
- Наблюдатель, положи правую руку в Рот Правды.
Я нахмурился, но подчинился.
- Теперь, - сказал Гормон, - один из нас задаст вопрос. Ты должен
ответить. Если ты скажешь неправду, челюсти сомкнутся и откусят тебе руку.
- Нет! - воскликнула Эвлуэла. Я осторожно взглянул на челюсти,
сжимавшие мое запястье. Наблюдатель без руки - человек не у дела. Во
времена Второго Цикла можно было заказать себе протез получше собственной
руки, но Второй Цикл остался далеко в прошлом, и подобную роскошь теперь
уже не найти.
- Но как это делается? - спросил я.
- В пределах этого помещения необычайно сильна Воля, - ответил
Гормон. - Она неумолимо отделяет правду от неправды. За углом этой стены
спят три Сомнамбулы, через которых говорит Воля, и они управляют Ртом. Ты
боишься Воли, Наблюдатель?
- Я боюсь своего собственного языка.
- Смелее. Перед этой стеной никогда не произносилась ложь. Никто не
терял здесь руки!
- Тогда вперед, - сказал я. - Кто будет спрашивать?
- Я, - сказал Гормон. - Ответь мне, Наблюдатель, без уверток, можно
ли сказать, что жизнь, проведенная в в жизнь, проведенная с пользой?
Я долго молчал, собираясь с мыслями и глядя на челюсти. Наконец, я
сказал:
- Стоять на страже во имя человека - это, наверно, самая благородная
задача, которой можно себя посвятить.
- Осторожно! - закричал встревоженный Гормон.
- Я еще не кончил, - сказал я.
- Тогда давай дальше.
- Но посвящать себя поиску врага, который всего лишь плод чьего-то
воображения, - глупо. Превозносить того, кто долго и добросовестно ищет
недруга, который никогда не придет, - неумно и грешно. Моя жизнь прошла
впустую.
Челюсти Рта Правды не дрогнули. Я вытащил руку, я смотрел на ладонь
так, словно она только что выросла из моего запястья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
морем он умер. Жизнь покинула его, хотя он был молод и силен, и он упал в
море, и я упала следом, чтобы быть с ним, а вода была горячей даже ночью.
Меня качали волны, и пришло утро, и я увидела живые камни, подобные
растущим в воде деревьям, и разноцветных рыб, и они поднялись и стали
кусать его покачивающееся тело с распростертыми в воде крыльями, и я
оставила его, я толкнула его вниз, чтобы он отдохнул там, а я поднялась и
полетела в Эгапт, одинокая, напуганная, и там я встретила тебя,
Наблюдатель. - Она застенчиво улыбнулась мне. - Покажи нам место, где ты
был молодым, Наблюдатель.
Через силу, словно у меня вдруг закостенели суставы, я подошел к
другой стороне глобуса. Эвлуэла встала рядом, а Гормон отошел в сторону,
словно ему было ни капельки не интересно. Я показал на изрезанные
островки, поднимавшиеся двумя длинными лентами из Земного Океана: остатки
исчезнувших Континентов.
- Здесь, - показал я на остров на западе. - Здесь я родился.
- Так далеко! - воскликнула Эвлуэла.
- И так давно, - сказал я. - В середине Второго Цикла, так иногда мне
кажется.
- Нет! Этого не может быть! - но взглянула она на меня так, словно и
вправду мне могло быть несколько тысяч лет.
Я улыбнулся и погладил ее по бархатной щеке.
- Это мне только так кажется, - сказал я.
- А когда ты ушел из дому?
- Когда я был вдвое старше тебя, - ответил я. - Дюжину лет я был
Наблюдателем в Палеше. Потом Воля повелела мне отправиться за океан, в
Анфрику. Я пошел. Жил немного в жарких странах. Отправился дальше, в
Эгапт. Там я встретил одну молоденькую Воздухоплавательницу.
Повисло молчание. Я долго глядел на острова, бывшие моим домом, и в
моем воображении исчез неуклюжий, потрепанный жизнью старик, которым я был
сейчас, и я увидел себя молодым и сильным, взбиравшимся на зеленые горы и
плывущим в студеном море, проводящим Наблюдения на краю белого берега, в
который неустанно бьет прибой. Я вспоминал, а Эвлуэла тем временем подошла
к Гормону и попросила:
- А ты? Покажи нам, откуда ты, Измененный?
Гормон пожал плечами.
- На этом глобусе это место не показано.
- Но это _н_е_в_о_з_м_о_ж_н_о_!
- Разве?
Она прижалась к нему, но он отстранил ее, и мы прошли в боковой
выход, оказавшись на улице. Я начал уставать, но Эвлуэла тянула меня
вперед, желая до полудня осмотреть весь город, и мы шли сквозь сплетение
улиц, мимо сверкающих особняков Магистров и Торговцев, мимо вонючих нор
Слуг и Разносчиков, переходящих в катакомбы, мимо прибежищ Клоунов и
Музыкантов, через квартал Сомнамбул, чьи обитатели умоляли нас войти и
купить правду, являвшуюся им в трансе.
Эвлуэла взглянула было на нас, но Гормон отрицательно покачал
головой, а я только улыбнулся, и мы прошли мимо. Теперь мы были на краю
парка, совсем рядом с городским центром. Здесь прогуливались жители Рама,
двигаясь с редкой для жаркого климата энергией, и мы присоединились к этим
пехотинцам на марше.
- Погляди! - сказала Эвлуэла. - Какая яркая!
Она показывала на сияющую арку громадной полусферы, накрывающей
какое-то старое здание. Я прищурил глаза и смог увидеть внутри
выветрившуюся каменную стену и толпу людей. Гормон сказал:
- Это Рот Правды.
- Что? - спросила Эвлуэла.
- Идем. Увидишь.
Под полусферу тянулась очередь. Мы встали в ее конец и вскоре подошли
ко входу, разглядывая начинающуюся за порогом страну остановившегося
времени. Почему это здание и еще несколько рядом были оборудованы
специальной защитой, я не знал и спросил Гормона, чьи познания были столь
же неимоверно глубокими, как и познания Летописца. Он ответил:
- Потому что это царство определенности, где то, что кто-то говорит,
абсолютно совпадает с тем, что есть на самом деле.
- Я не понимаю, - сказала Эвлуэла.
- В этом месте невозможно солгать, - объяснил Гормон. - Можно ли
представить себе памятник старины, более нуждающийся в защите?
Он шагнул в узкий проход, фигура его сделалась размытой, и я поспешил
за ним. Эвлуэла колебалась. Прошло некоторое время, прежде, чем она
решилась войти. Она останавливалась перед каждым порогом, словно ее
сносило ветром, который дул вдоль линии, разделяющей большой мир и
карманную вселенную, в которой мы стояли.
Рот Правды находился за второй линией защиты. Туда тянулась очередь,
и важный Указатель контролировал число входящих в святилище. Прошло
некоторое время, прежде чем нам было разрешено войти. Мы оказались перед
свирепой уродливой головой, изъеденной временем. Ужасные челюсти широко
раскрыты. Разверзнутый рот - темное и зловещее отверстие.
Гормон кивнул, окинув эту голову взглядом, словно удовлетворенный
тем, что все оказалось таким, как он и думал.
- И что теперь надо делать? - спросила Эвлуэла.
Гормон сказал:
- Наблюдатель, положи правую руку в Рот Правды.
Я нахмурился, но подчинился.
- Теперь, - сказал Гормон, - один из нас задаст вопрос. Ты должен
ответить. Если ты скажешь неправду, челюсти сомкнутся и откусят тебе руку.
- Нет! - воскликнула Эвлуэла. Я осторожно взглянул на челюсти,
сжимавшие мое запястье. Наблюдатель без руки - человек не у дела. Во
времена Второго Цикла можно было заказать себе протез получше собственной
руки, но Второй Цикл остался далеко в прошлом, и подобную роскошь теперь
уже не найти.
- Но как это делается? - спросил я.
- В пределах этого помещения необычайно сильна Воля, - ответил
Гормон. - Она неумолимо отделяет правду от неправды. За углом этой стены
спят три Сомнамбулы, через которых говорит Воля, и они управляют Ртом. Ты
боишься Воли, Наблюдатель?
- Я боюсь своего собственного языка.
- Смелее. Перед этой стеной никогда не произносилась ложь. Никто не
терял здесь руки!
- Тогда вперед, - сказал я. - Кто будет спрашивать?
- Я, - сказал Гормон. - Ответь мне, Наблюдатель, без уверток, можно
ли сказать, что жизнь, проведенная в в жизнь, проведенная с пользой?
Я долго молчал, собираясь с мыслями и глядя на челюсти. Наконец, я
сказал:
- Стоять на страже во имя человека - это, наверно, самая благородная
задача, которой можно себя посвятить.
- Осторожно! - закричал встревоженный Гормон.
- Я еще не кончил, - сказал я.
- Тогда давай дальше.
- Но посвящать себя поиску врага, который всего лишь плод чьего-то
воображения, - глупо. Превозносить того, кто долго и добросовестно ищет
недруга, который никогда не придет, - неумно и грешно. Моя жизнь прошла
впустую.
Челюсти Рта Правды не дрогнули. Я вытащил руку, я смотрел на ладонь
так, словно она только что выросла из моего запястья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17