С глубокой неловкостью Тесме смотрела то на одного, то на другого чужака.
— Это женщина, о которой я тебе рассказывал, — сказал Висмаан. — Она нашла меня, когда я сломал ногу. Тесме, это моя подруга Турном.
— Добро пожаловать, — торжественно объявила женщина-Хайрог.
Тесме пробормотала что-то о работе, которой им еще следует заняться на ферме. Сейчас она хотела лишь одного — бежать, но у нее не было такой возможности: она зашла навестить соседей по джунглям, и те хотели показать ей все подробно.
Висмаан пригласил ее зайти в дом. А что дальше? Чашка чаю, стакан вина, немного токки и дареный минтанс? Вряд ли внутри дома есть что-нибудь, кроме стола и немногочисленной посуды.
Войдя, Тесме поняла, что не ошиблась, только, вдобавок ко всему предвиденному, в дальнем углу на трехногом табурете стоял любопытный плетеный ящик с высокими стенками. Взглянув на него, Тесме тут же отвела взгляд, почему-то решив, что не стоит особо любопытствовать, но Висмаан взял ее под локоть и предложил:
— Подойди. Взгляни.
Она шагнула вперед.
Это был инкубатор. В гнездышках из мха лежало десять круглых кожистых яиц, ярко-зеленых, с большими овальными пятнами.
— Наш первенец появится меньше чем через месяц, — похвалился Висмаан.
У Тесме закружилась голова. Почему-то именно эта демонстрация подлинной чуждости иномирян ошеломила ее, как ничто другое: ни холодный взгляд немигающих глаз, ни змеящиеся волосы, ни прикосновение чешуи к ее обнаженным бедрам, ни внезапное, поражающее проникновение его члена в ее лоно. Яйца! Детеныши! В груди Турном уже копится молоко, чтобы кормить их. Тесме, как наяву, увидела десяток маленьких ящериц, вцепившихся в бесчисленные груди, и ужас захлестнул ее. Один миг она стояла неподвижно, почти не дыша, а затем выскочила из дома и бросилась вниз по холму через дренажные канавы и поле в джунгли.
8
Она не знала, сколько прошло времени, когда Висмаан появился у ее двери. Время тянулось расплывчатым потоком еды, сна и слез; возможно, прошел день, возможно, два или неделя, а затем появился он, заполнив головой и плечами вход в хижину, и позвал ее по имени.
— Чего ты хочешь? — спросила она, не двигаясь.
— Поговорить. Я хочу сказать тебе кое-что. Почему ты сбежала так внезапно?
— Разве дело в этом?
Он наклонился к ней, рука его легонько легла на ее плечо. — Тесме, я в долгу перед тобой.
— За что?
— Уходя отсюда, я не поблагодарил тебя за все, что ты для меня сделала. Мы с Турном долго обсуждали, из-за чего ты убежала, и она утверждает, что ты рассержена на меня. Но я не понимаю, почему. Мы с ней перебрали все возможные причины, и лишь в конце она спросила, поблагодарил ли я тебя за помощь. Но я не знал, что это нужно сделать. И я пошел к тебе. Прости мою грубость, Тесме, мое неведение.
— Хорошо, я тебя простила, — сказала она приглушенно. — Теперь ты уйдешь?
— Посмотри на меня, Тесме.
— Лучше не буду.
— Пожалуйста. — Он потянул ее за плечо.
Она угрюмо обернулась к нему.
— У тебя влажные глаза, — сказал он.
— Иногда они меня не слушаются.
— Ты все еще сердишься? Почему? Я прошу тебя понять, что я не невежлив. Хайроги не выражают благодарность так, как люди. Но позволь мне так сделать. Я верю, что ты спасла мне жизнь. Ты очень добра, я всегда буду помнить, что ты сделала для меня, пока я был беспомощен. Плохо, что я не сказал тебе этого раньше.
— И плохо, что я тебя выгнала, — пробормотала она. — Только не проси объяснить, почему я так сделала. Все очень запутано. Я прощу тебе то, что ты не поблагодарил меня, если ты простишь меня за то, что я тебя прогнала.
— Мне не за что прощать тебя. Моя нога зажила, ты подсказала, что мне пора идти, и я пошел своей дорогой. Я нашел землю для фермы.
— Это было совсем нетрудно, верно?
— Да, конечно.
Она поднялась на ноги и встала к нему лицом.
— Висмаан, почему ты занимался со мной сексом?
— Потому что ты, кажется, хотела этого.
— И только?
— Ты была несчастлива и не могла уснуть в одиночестве. Я надеялся, что это успокоит тебя, пытался по-дружески помочь.
— Ах, вот как…
— Я верил, что доставляю тебе удовольствие, — заметил он.
— Да. Это доставляло мне удовольствие. Но ведь ты не хотел меня?
Его язык замелькал так, что она решила, будто это соответствует человеческому удивлению.
— Нет, — ответил он. — Ты — человек. Как же я могу испытывать желание к человеку? Мы разные, Тесме. На Маджипуре нас зовут чужаками, но для меня чужак ты, разве не так?
— Я полагаю, так.
— Но я хотел помочь тебе. Я желал тебе счастья. В этом смысле я желал тебя. Понимаешь? И я навсегда останусь твоим другом. Надеюсь, ты навестишь нас и разделишь дары нашей фермы?
— Я… да, да, я приду…
— Хорошо. Тогда я пойду, но сначала…
Тяжеловесно, с достоинством он притянул ее к себе и обнял могучими руками. Вновь она ощутила необычайно гладкую жесткость его чешуйчатой кожи, вновь небольшой алый язык метался по ее векам, целуя. Он обнимал ее долго. Потом отпустил и сказал:
— Я не смогу забыть тебя, Тесме.
— Я тоже.
Она стояла в дверях, наблюдая, как он исчезает у пруда. Ощущение легкости, мира и тепла пронзило ее душу. Она сомневалась, что когда-нибудь решится навестить Висмаана и Турном, их вылупившихся ящериц, но все было правильно. Висмаан понял. Тесме начала собирать свое имущество и укладывать в мешок. Стояла еще середина утра, и можно было спокойно идти в Нарабал.
Она добралась до города после полудня.
Прошел год с тех пор, как она покинула город, и много месяцев, как была здесь в последний раз. Ее удивили перемены, которые она нашла теперь: город заполнила гудящая суета, повсюду росли новые здания, в Проливе стояли корабли, улицы шумели. Город, казалось, был захвачен чужаками: множество Хайрогов, Хьортов, сотни гигантских четырехруких скандаров — целая круговерть странных существ, занятых своими делами. Тесме с трудом добралась до дома матери, где застала обеих сестер и брата Далкана. Они глазели на нее с изумлением, чуть ли не со страхом.
— Я вернулась, — сказала она. — Я знаю, что выгляжу, как дикий зверь, но нужно просто привести в порядок волосы и надеть новую тунику, чтобы снова стать человеком.
Она переехала жить к Раскелорну Юлвану, а в конце года они поженились. Иногда она хотела признаться ему в том, что произошло между нею и Хайрогом, но не решалась, и постепенно случившееся когда-то стало забываться, стало казаться ей не столь важным, как и то — откроется ли она или нет. Она открылась, наконец, десять или двадцать лет спустя, во время обеда в одном из новых ресторанов в квартале Хайрогов в Нарабале за жарким из билантона; она выпила слишком много золотистого вина, и слишком сильно навалились на нее старые воспоминания. В конце своей исповеди она спросила:
— Ты хоть что-нибудь подозревал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
— Это женщина, о которой я тебе рассказывал, — сказал Висмаан. — Она нашла меня, когда я сломал ногу. Тесме, это моя подруга Турном.
— Добро пожаловать, — торжественно объявила женщина-Хайрог.
Тесме пробормотала что-то о работе, которой им еще следует заняться на ферме. Сейчас она хотела лишь одного — бежать, но у нее не было такой возможности: она зашла навестить соседей по джунглям, и те хотели показать ей все подробно.
Висмаан пригласил ее зайти в дом. А что дальше? Чашка чаю, стакан вина, немного токки и дареный минтанс? Вряд ли внутри дома есть что-нибудь, кроме стола и немногочисленной посуды.
Войдя, Тесме поняла, что не ошиблась, только, вдобавок ко всему предвиденному, в дальнем углу на трехногом табурете стоял любопытный плетеный ящик с высокими стенками. Взглянув на него, Тесме тут же отвела взгляд, почему-то решив, что не стоит особо любопытствовать, но Висмаан взял ее под локоть и предложил:
— Подойди. Взгляни.
Она шагнула вперед.
Это был инкубатор. В гнездышках из мха лежало десять круглых кожистых яиц, ярко-зеленых, с большими овальными пятнами.
— Наш первенец появится меньше чем через месяц, — похвалился Висмаан.
У Тесме закружилась голова. Почему-то именно эта демонстрация подлинной чуждости иномирян ошеломила ее, как ничто другое: ни холодный взгляд немигающих глаз, ни змеящиеся волосы, ни прикосновение чешуи к ее обнаженным бедрам, ни внезапное, поражающее проникновение его члена в ее лоно. Яйца! Детеныши! В груди Турном уже копится молоко, чтобы кормить их. Тесме, как наяву, увидела десяток маленьких ящериц, вцепившихся в бесчисленные груди, и ужас захлестнул ее. Один миг она стояла неподвижно, почти не дыша, а затем выскочила из дома и бросилась вниз по холму через дренажные канавы и поле в джунгли.
8
Она не знала, сколько прошло времени, когда Висмаан появился у ее двери. Время тянулось расплывчатым потоком еды, сна и слез; возможно, прошел день, возможно, два или неделя, а затем появился он, заполнив головой и плечами вход в хижину, и позвал ее по имени.
— Чего ты хочешь? — спросила она, не двигаясь.
— Поговорить. Я хочу сказать тебе кое-что. Почему ты сбежала так внезапно?
— Разве дело в этом?
Он наклонился к ней, рука его легонько легла на ее плечо. — Тесме, я в долгу перед тобой.
— За что?
— Уходя отсюда, я не поблагодарил тебя за все, что ты для меня сделала. Мы с Турном долго обсуждали, из-за чего ты убежала, и она утверждает, что ты рассержена на меня. Но я не понимаю, почему. Мы с ней перебрали все возможные причины, и лишь в конце она спросила, поблагодарил ли я тебя за помощь. Но я не знал, что это нужно сделать. И я пошел к тебе. Прости мою грубость, Тесме, мое неведение.
— Хорошо, я тебя простила, — сказала она приглушенно. — Теперь ты уйдешь?
— Посмотри на меня, Тесме.
— Лучше не буду.
— Пожалуйста. — Он потянул ее за плечо.
Она угрюмо обернулась к нему.
— У тебя влажные глаза, — сказал он.
— Иногда они меня не слушаются.
— Ты все еще сердишься? Почему? Я прошу тебя понять, что я не невежлив. Хайроги не выражают благодарность так, как люди. Но позволь мне так сделать. Я верю, что ты спасла мне жизнь. Ты очень добра, я всегда буду помнить, что ты сделала для меня, пока я был беспомощен. Плохо, что я не сказал тебе этого раньше.
— И плохо, что я тебя выгнала, — пробормотала она. — Только не проси объяснить, почему я так сделала. Все очень запутано. Я прощу тебе то, что ты не поблагодарил меня, если ты простишь меня за то, что я тебя прогнала.
— Мне не за что прощать тебя. Моя нога зажила, ты подсказала, что мне пора идти, и я пошел своей дорогой. Я нашел землю для фермы.
— Это было совсем нетрудно, верно?
— Да, конечно.
Она поднялась на ноги и встала к нему лицом.
— Висмаан, почему ты занимался со мной сексом?
— Потому что ты, кажется, хотела этого.
— И только?
— Ты была несчастлива и не могла уснуть в одиночестве. Я надеялся, что это успокоит тебя, пытался по-дружески помочь.
— Ах, вот как…
— Я верил, что доставляю тебе удовольствие, — заметил он.
— Да. Это доставляло мне удовольствие. Но ведь ты не хотел меня?
Его язык замелькал так, что она решила, будто это соответствует человеческому удивлению.
— Нет, — ответил он. — Ты — человек. Как же я могу испытывать желание к человеку? Мы разные, Тесме. На Маджипуре нас зовут чужаками, но для меня чужак ты, разве не так?
— Я полагаю, так.
— Но я хотел помочь тебе. Я желал тебе счастья. В этом смысле я желал тебя. Понимаешь? И я навсегда останусь твоим другом. Надеюсь, ты навестишь нас и разделишь дары нашей фермы?
— Я… да, да, я приду…
— Хорошо. Тогда я пойду, но сначала…
Тяжеловесно, с достоинством он притянул ее к себе и обнял могучими руками. Вновь она ощутила необычайно гладкую жесткость его чешуйчатой кожи, вновь небольшой алый язык метался по ее векам, целуя. Он обнимал ее долго. Потом отпустил и сказал:
— Я не смогу забыть тебя, Тесме.
— Я тоже.
Она стояла в дверях, наблюдая, как он исчезает у пруда. Ощущение легкости, мира и тепла пронзило ее душу. Она сомневалась, что когда-нибудь решится навестить Висмаана и Турном, их вылупившихся ящериц, но все было правильно. Висмаан понял. Тесме начала собирать свое имущество и укладывать в мешок. Стояла еще середина утра, и можно было спокойно идти в Нарабал.
Она добралась до города после полудня.
Прошел год с тех пор, как она покинула город, и много месяцев, как была здесь в последний раз. Ее удивили перемены, которые она нашла теперь: город заполнила гудящая суета, повсюду росли новые здания, в Проливе стояли корабли, улицы шумели. Город, казалось, был захвачен чужаками: множество Хайрогов, Хьортов, сотни гигантских четырехруких скандаров — целая круговерть странных существ, занятых своими делами. Тесме с трудом добралась до дома матери, где застала обеих сестер и брата Далкана. Они глазели на нее с изумлением, чуть ли не со страхом.
— Я вернулась, — сказала она. — Я знаю, что выгляжу, как дикий зверь, но нужно просто привести в порядок волосы и надеть новую тунику, чтобы снова стать человеком.
Она переехала жить к Раскелорну Юлвану, а в конце года они поженились. Иногда она хотела признаться ему в том, что произошло между нею и Хайрогом, но не решалась, и постепенно случившееся когда-то стало забываться, стало казаться ей не столь важным, как и то — откроется ли она или нет. Она открылась, наконец, десять или двадцать лет спустя, во время обеда в одном из новых ресторанов в квартале Хайрогов в Нарабале за жарким из билантона; она выпила слишком много золотистого вина, и слишком сильно навалились на нее старые воспоминания. В конце своей исповеди она спросила:
— Ты хоть что-нибудь подозревал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81