Халигейн обнял жену, двух дочерей, крепкого сына. Они видели его усталость и относились с преувеличенной нежностью, словно за время поездки он стал хрупким и бессильным. Ему принесли вина, трубку, шлепанцы, домашние суетились вокруг, излучая любовь и доброту, ничего не спрашивали о поездке, зато болтали о местных сплетнях. В конце концов, он сказал сам:
— Думаю, мы с Клеймом сработаемся. У меня есть причины так считать.
Он сам почти верил в это.
Можно ли связать убийство с ним, если он держится спокойно и непринужденно? Он сомневался, что кто-либо видел падение Клейма. Конечно, для властей несложно установить, что они с Клеймом согласились встретиться в Вугеле — на нейтральной почве — и обсудить деловые разногласия, но что это доказывает? «Да, я виделся с ним в какой-то таверне у реки, — может сказать он. — Мы закусили, довольно много выпили, потому что пришли к взаимопониманию, а потом я уехал. Должен заметить, он еще стоял на ногах, когда я уходил. Видимо, бедняга Клейм, напившись мулдемарского вина, сильно высунулся из окна, любуясь какой-нибудь красавицей, проплывавшей мимо на лодке… Нет, нет, нет! Пусть предполагают они. Мы встретились, пообедали, заключили соглашение, а потом я ушел, — ничего больше. Кто может доказать, что все было не так?
На следующий день он вернулся в свою контору и занялся делами, будто ничего необычного в Вугеле не произошло. Он не мог себе позволить такую роскошь, как угрызение совести о совершенном преступлении.
Дела шли неважно, в кредитах ему было отказано, он был близок к банкротству. И все это сделал Клейм.
Не думать о Клейме было трудно. В последующие дни его имя постоянно всплывало в связи с делами, и Халигейну с трудом удавалось скрывать свою реакцию. В торговом мире все понимали, что Халигейн борется из последних сил, и выражали сочувствие. Это поддерживало. Зато почти каждый разговор вертелся вокруг Клейма, его скупости, беззакония в сделках и мстительности, постоянно выводя Халигейна из себя. Это имя звучало как выстрел. «Клейм!» — и он цепенел. «Клейм!» — и щеки его дергались. «Клейм, Клейм!» — он прятал руки к за спину, словно они несли ауру убийства.
Часто он ловил себя на мысли, будто в минуту усталости говорит какому-нибудь клиенту: «Знаете, я убил его — выбросил в окно, когда был в Вугеле». Как легко эти слова могут сорваться с его губ, если только чуть-чуть расслабиться!
Халигейн подумывал о паломничестве на Остров Сна ради очищения души, но только позже, не сейчас, а пока отдавал каждую минуту делам, иначе предприятие могло полностью обанкротиться, и семья его впала бы в нищету. Иногда он думал о признании и о том, удастся ли ему договориться с властями, чтобы ему позволили искупить вину, не прерывая деловой деятельности. Может быть, штраф? Хотя, какой штраф он в состоянии заплатить теперь? Да и оставят ли его в покое так легко? В конце концов, он так ничего и не решил, только постарался хоть ненадолго выбросить убийство из головы и полностью отдаться работе.
А затем начались сны. Послания.
Первое пришло в ночь стардей, на второй неделе лета, и было мрачным и болезненным. Глубокой ночью он видел уже третий сон, после которого сознание обычно начинает постепенно пробуждаться к рассвету, как вдруг обнаружил, что идет по полю светящихся желтых зубов. В болотном, каком-то сером воздухе висела вонь, и клейкие, тягучие пряди сырого мяса свисали с неба, касаясь щек и рук, оставляя липкие следы, пылающие и пульсирующие. В голове звенело. Грубая тишина враждебного послания заставляла думать, будто мир растянут в невероятное далеко туго натянутыми струнами, и где-то за ним слышится глумливый хохот. Небо опалял нестерпимо яркий свет. Халигейн пересекал чашечку гигантского «ртового», одного из самых отвратительых плотоядных чудовищ флоры далекого Цимроеля. Несколько таких растений он видел однажды на выставке диковин в Палате Кинникена, но те были всего трех-четырех ярдов в диаметре, а это оказалось величиной с целый пригород. Он угодил в самый центр дьявольской сердцевины и бежал так быстро, как мог, чтобы не свалиться на эти немилосердные скрежещущие зубы.
Значит, вот как оно будет, подумал он, скользя над сном и холодно обозревая картину. Это первое послание, и Король Снов будет мучить меня и дальше.
Скрыться было негде. На зубах торчали глаза, и глаза были глазами Клейма. Халигейн бежал, мокрый от пота, спотыкаясь и оскальзываясь, потом покачнулся и упал на россыпь безжалостных зубов, и они цапнули его за руку, а когда он снова сумел подняться на ноги, то увидел, что окровавленная рука не такая, как прежде, — она превратилась в бледную маленькую руку Клейма, плохо пригодную для его запястья. Он снова упал, и снова зубы ухватили его, произведя изменение, и это повторялось вновь и вновь, и он мчался вперед, рыдая и завывая от ужаса, полу-Клейм, полу-Халигейн, пока не вырвался из оков сна и сел на кровати, потный и трясущийся, вцепившись в плечо жены.
— Отпусти, — пробормотала она. — Мне больно. Что случилось?
— Сон… препоганый…
— Послание? — поинтересовалась жена. — Ты весь мокрый, Сигмар. Что…
Он содрогнулся.
— Съел, наверное, что-то. Мясо морского дракона было слишком пересушенным и старым.
Пошатываясь, он поднялся с постели и налил себе немного, вино его успокоило. Потом снова лег. Жена погладила его по плечу, вытерла лоб и баюкала, пока он немного не расслабился» но Халигейн боялся снова заснуть и лежал, бодрствуя, до рассвета, уставившись в окружающую темень.
Таково было наказание Короля Снов. А он-то всегда считал его только сказкой, которой пугают детей! Да-да, болтали, будто Король Снов живет на Сувраеле, и титул его по наследству передается в семье Барьязидов, а по ночам Король Снов с приближенными пристально изучают души спящих и, находя недостойные, мучают их. Но правда ли это?
Халигейн никогда не встречал никого, кто получал послания от Короля Снов. Сам он однажды получил послание Леди, да и то не был в этом уверен, но в любом случае нынешнее послание всецело отличалось от того. Леди посылала нежные видения, Король Снов поразил острой болью. Неужели он действительно управляется с целой планетой, с миллиардами ее обитателей, из которых добродетельны далеко не все!
— Возможно, это просто несварение желудка, — успокаивал сам себя Халигейн.
Когда следующая и еще одна ночь прошли спокойно, он позволил себе поверить, что видел обычный кошмар, а Король Снов просто миф. Но на тудей пришло послание, не оставившее сомнений.
Тот же звенящий безмолвием звук, то же пронзительное полыхание света, образы Клейма, отдающийся эхом хохот, разбухающая и сжимающаяся структура пространства и головокружение, сминающее дух. Халигейн зарыдал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81