— Последняя проверка. А если я не справлюсь? Вдруг у меня отыщется какой-то ужасный изъян, из-за которого я не смогу стать толковательницей снов?
— И что ты тогда сделаешь? — поинтересовалась Фрейлис.
— Потеряю семь лет и как дура, приползу в Фалкинкип, без ремесла, без профессии, и проведу остаток жизни, вскапывая поля на какой-нибудь ферме.
— Если только Испытание покажет, что ты не годишься в толкователи снов,
— заметила Фрейлис. — Да все ж это риторика. Ты сама прекрасно знаешь, что нельзя позволять неспособному рыться в человеческом сознании, а кроме того, ты НЕ не подходишь в толкователи, и Испытание для тебя не проблема. Не понимаю, отчего ты так тревожишься.
— От того, что не знаю, на что это похоже.
— Почему не знаешь? Скорее всего, с тобой поговорят, дадут зелье, изучат твое сознание и поймут, что ты мудрая, добрая, сильная. Высшая обнимет тебя и скажет, что ты прошла Испытание.
— Откуда такая уверенность?
— Просто разумное предположение.
Тисана дернула плечом.
— Догадок я слышала много. Даже такую, будто тебя ставят лицом к лицу с твоими самыми худшими поступками в жизни, или с тем, что тебя больше всего пугает, или внушает страх ко всем остальным людям на свете. Таких предположений ты не слыхала?
— Слыхала, — улыбнулась Фрейлис.
— За день до своего Испытания разве ты не будешь немного волноваться?
— Но ведь это же только сплетни, Тисана. Похоже, никто в действительности не знает, что такое Испытание, кроме тех, кто прошел его.
— И тех, кто не прошел.
— А ты знаешь кого-нибудь из них?
— Ну… я полагаю…
Фрейлис опять улыбнулась.
— По-моему, такие отсеиваются задолго до того, как становятся совершенными. Вернее, даже до того, как становятся заступниками. — Она встала и принялась играть пузырьками на рабочем ложе Тисаны. — В Фалкинкип ты вернешься толковательницей снов.
— Я тоже надеюсь на это.
— Тебе там нравится?
— Там мой дом.
— Но ведь мир такой большой. Ты можешь поехать в Ни-Мойю, Пилиплок, или вообще в Алханроель, пожить на Замковой Горе, и даже…
— А мне по душе Фалкинкип, — перебила ее Тисана. — Я люблю пыльные дороги, иссохшие коричневые холмы. Я семь лет их не видела. К тому же, в Фалкинкипе нужен толкователь снов, а в больших городах их и так хватает — все рвутся в Ни-Мойю или в Сти, разве нет! А мне не хватает Фалкинкипа.
— Может, там тебя ждет возлюбленный? — лукаво осведомилась Фрейлис.
Тисана фыркнула.
— Еще чего! Через семь-то лет!
— А у меня был в Тил-Омоне. Мы собирались пожениться, построить лодку, обойти вокруг Цимроеля года за три-четыре, потом подняться по реке до Ни-Мойи, поселиться там и открыть лавку.
Услышанное поразило Тисану. За все время их знакомства с Фрейлис они никогда не говорили ни о чем подобном.
— А что у вас случилось?
Фрейлис спокойно ответила:
— Я получила послание, гласившее, что стану толковательницей снов, и спросила его, что он об этом думает. Понимаешь, я еще даже не была уверена, что соглашусь, но хотела знать, что думает он, и в ту минуту, когда рассказывала, прочла ответ в его глазах. Он попросил день-два, чтобы переварить это, и с тех пор я его не видела. Потом его друг передал мне, что ночью он получил послание, велевшее ему срочно ехать в Пидруид, и он уехал. Впоследствии я слышала, он женился там на какой-то старой своей зазнобе, и, полагаю, они до сих пор болтают о постройке лодки и путешествии вокруг Цимроеля. Ну, а я подчинилась посланию, и теперь здесь. В ближайшие месяцы стану совершенной и, если все пойдет хорошо, на будущий год сделаюсь полноправной толковательницей снов на Большом Базаре.
— Бедная Фрейлис!
— Не стоит меня жалеть, Тисана. Все, что произошло — к лучшему. Было лишь чуть-чуть горько. Он оказался ничего не стоящим пустозвоном, и я поняла бы это рано или поздно, а так мы расстались, я буду толковательницей снов и воздам за это службой Дивин, ведь в противном случае осталась бы никем. Понимаешь?
— Понимаю.
— И мне совсем не хочется быть просто чьей-то женой.
— Мне тоже, — согласилась Тисана. Она понюхала новое зелье, одобрительно кивнула и начала прибирать рабочее ложе, заботливо пряча под покрывало пузырьки. Фрейлис, думала она, это воплощение заботы, нежности, понимания, женской добродетели. Ни одной из этих черт Тисана не могла найти в себе. Она считала себя толстой, грубой, сильной, способной противостоять любому унынию, но не очень-то мягкой и определенно бесчувственной в нюансах нежных дел. Тисана знала, что мужчины не всегда любят только нежность и понимание, но все же в этом что-то было, и она всегда верила, что слишком груба и толста, чтобы быть по-настоящему женственной. Поэтому Фрейлис — невысокая, хрупкая и с нежной душой — казалась ей чуть ли не неземным существом. Фрейлис, думала Тисана, будет Высшей толковательницей снов, интуитивно проникающей в сознания тех, кто придет к ней за помощью, советы она будет давать точные и ясные. Леди Острова и Король Снов по-разному навещают сознания спящих, часто говорят загадками, и труд толкователей заключается в том, чтобы стать собеседником этих внушающих благоговение сил, и разъяснять то, что они хотят сказать получившему послание. В этом была страшная ответственность. С вое и деятельностью толкователи снов могли создать или разрушить личную жизнь любого, получающего послание. Фрейлис работала отлично: она точно знала, где быть строгой, где легкомысленной, а где утешить и ободрить. Что помогало ей? Жизнь, ее опыт в любви, счастье, страдания. Даже не догадываясь о многом из прошлого Фрейлис, Тисана видела в холодных серых глазах стройной женщины знание, и это знание стоило больше, чем все трюки и ухищрения, необходимые в выбранной профессии, которые она выучила в главном здании. Тисана серьезно сомневалась относительно своего призвания толковательницы снов, тем более, что она ухитрялась пропустить всю страстность шумного мира Фрейлис. Жизнь ее — слишком устойчивая, как сказала бы Фрейлис — была прикована к одному-единственному месту на свете. Жизнь в Фалкинкипе… Встать с восходом солнца, прибраться, закусить, поработать и лечь спать, хорошо поев. Ни бурь, ни сдвигов, ни волнений, ни честолюбивых устремлений, ни настоящей боли — так где ей по-настоящему понять тех, кто страдает? Тисана думала о Фрейлис и изменившем ей любовнике, изменившем мгновенно, едва ее неоформившиеся планы не совпали с его собственными; потом мысли ее перескочили на собственные любовные романы, происходившие, как правило, на гумне, такие легкие, такие заурядные, когда два человека сходились на время и расходились без боли, без страданий. Даже когда она занималась любовью последний раз перед отправкой сюда, все было просто и заурядно: два здоровых борющихся тела, легко соединяющихся с негромкими вскриками и быстрой дрожью наслаждения;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81