Витроу спас одного состоятельного пассажира,
которому грозило быть рассеченным надвое широким карельским мечом. С
большим трудом и потерями нападение было отбито. В сражении пали все
офицеры, и командование судном принял Витроу. Вместо того, чтобы
вернуться, он привел судно в Майами и продал груз с большой выгодой.
С этого-то и началось его быстрое возвышение. Ему доверили судно. Как
капитан, он получил большие возможности увеличивать собственное состояние.
Кроме того, человек, жизнь которого он спас, хорошо разбирался в том, что
происходит в деловых кругах Вашингтона и Манхэттена, и направлял
финансовую деятельность Витроу.
- Я часто бывал у него в гостях, - произнес Витроу, разделываясь с
очередным, десятым по счету, бокалом вина. - Вот там я и познакомился с
Анжелой. После того, как мы поженились, я стал компаньоном ее отца. И вот
теперь, можете убедиться сами, я - владелец пятнадцати крупных торговых
судов, множества ферм, и гордый отец этих крепких и красивых детей, да
продлит Колумбия наше процветание!
- Выпьем за это! - воскликнул Черчилль и выпил тоже десятую по счету
чарку. В начале обеда он пытался пить в меру, чтобы сохранить четкость
восприятия. Однако Витроу настоял на том, чтобы гости пили, не отставая от
него, Сарвант отказался. Витроу промолчал и больше уже к нему сам не
обращался, только отвечал на те вопросы, которые ему задавал Сарвант
непосредственно.
За столом стало очень шумно. Дети тоже пили вино и пиво, даже самый
младший шестилетний сын. Теперь они уже не хихикали потихоньку, а хохотали
вовсю, особенно, когда Витроу отпускал шутки, от которых пришел бы в
восторг Рабле. Слуги, стоявшие за креслами хозяев, тоже хохотали до слез и
держались за бока.
У этих людей казалось, не было никаких сдерживающих начал. Они громко
чавкали и разговаривали с набитыми пищей ртами. Когда отец громко рыгнул,
дети попытались превзойти его.
Поначалу внешний вид Робин, расправлявшейся с едой как заправская
хавронья, вызывал чувство отвращения у Черчилля. Ему еще более явной стала
видна пропасть между ними, пропасть, гораздо большая, чем просто разница в
возрасте. Но после пятой выпитой чарки он вдруг потерял отвращение к ее
застольным манерам. И убедил себя, что отношение этих людей к еде более
непосредственное и здоровое, чем в его эпоху. Кроме того, застольные
манеры сами по себе по своей внутренней сущности, не могли
характеризоваться такими категориями, как хорошие или плохие. Обычаи
страны определяли, что допустимо, а что - нет.
Сарвант, казалось, был другого мнения. Он становился все более
замкнутым и к концу обеда не поднимал глаз от тарелки.
Витроу же совсем разбушевался. Когда жена проходила мимо него, чтобы
распорядиться по кухне, он сильно, но с любовью похлопал ее по широкому
заду, рассмеялся и сказал, что вспомнил ту ночь, когда была зачата Робин,
а затем пустился расписывать подробности той ночи.
Прямо посреди рассказа Сарвант поднялся и вышел из дома. После его
ухода за столом воцарилась тишина.
- Ваш друг заболел? - спросил, наконец, Витроу.
- Некоторым образом, - ответил Черчилль. - Он вырос в стране, где
сексуальные разговоры считаются непристойными, табу.
Витроу удивился.
- Однако... как же такое могло произойти? Что за странный обычай?
- Я полагаю, что и у вас есть свои запретные темы, и они могут
показаться столь же странными ему. Извините меня, я должен пойти и
выяснить, что он затевает. Я скоро вернусь.
- Передайте ему, чтобы он тоже вернулся. Мне хочется еще разок
взглянуть на человека со столь извращенным мышлением.
Выйдя из дома, Черчилль увидел, что Сарвант попал в довольно
своеобразное положением. Он забрался почти на половину высоты тотемного
столба и тесно к нему прижался, чтобы не упасть. Увидев эту освещенную
луной сцену, Черчилль стремглав бросился назад, в дом.
- Во дворце львица! Она загнала Сарванта на столб!
- Это Алиса, - пояснил Витроу. - Пума, которую мы отпускаем после
захода солнца отпугивать бродяг. Я сейчас попрошу Робин унять ее. Она и ее
мать умеют управляться с крупными кошками намного лучше меня. Робин,
отведи Алису в клетку!
- А может ее лучше взять с собой? - спросила Робин. - Ты не
возражаешь, если мистер Черчилль проведет меня на концерт? С тобой он
успеет поговорить позже. Я уверена, он не откажется от предложения
погостить у нас некоторое время.
Казалось, что-то промелькнуло между отцом и дочерью. Витроу понимающе
улыбнулся и кивнул.
- Разумеется. Мистер Черчилль, не угодно ли вам быть моим гостем?
Можете оставаться у нас столько, сколько вам заблагорассудится.
- Для меня это большая честь, - согласился Черчилль. - А Сарванта
касается это приглашение?
- Если он пожелает. Только не уверен, что ему будет легко у нас.
Черчилль открыл дверь и пропустил Робин. Она вышла наружу и, не
колеблясь, взяла пуму за ошейник.
- Спускайтесь, Сарвант, - позвал Черчилль. - Еще не пришло время
бросать христиан ко львам на растерзание.
Сарвант неохотно спустился со столба.
- Мне, разумеется, следовало не трогаться с места. Но все произошло
так неожиданно. Я меньше всего ожидал этого.
- Вас никто не осуждает за то, что вы спасались, как могли,
приободрил его Черчилль. - Я бы поступил точно так же. Горного Льва нельзя
не уважать.
- Подождите немного, - произнесла Робин. - Я должна пойти за поводком
для Алисы.
Она погладила голову львицы и пощекотала, хотя издаваемые ею звуки
напоминали, скорее, шум отдаленной грозы. Затем, по команде хозяйки, она
последовала за нею в дом.
- Все в порядке, Сарвант, - сказал Черчилль. - Почему вы улизнули
из-за стола? Неужели вам непонятно, что этим вы могли нанести смертельную
обиду нашим хозяевам? К счастью, Витроу на меня не сердится. А вот из-за
вас этот лучший взор Фортуны за все время нашего пребывания в Ди-Си мог от
нас отвернуться.
Сарвант сердито посмотрел на Черчилля.
- Неужели вы хоть на миг допускаете, что я должен был спокойно
переносить описания совокупления с женой?
- Полагаю, что в данное время и в данной стране в этом нет ничего
предосудительного, - спокойно заметил Черчилль. - Эти люди, ну, как это
сказать, люди вполне земные. Им по нраву хорошая возня в постели, им
нравится рассказывать об этом.
- Боже праведный, да ведь вы их защищаете!
- Сарвант, что-то я вас никак не пойму. Вы сотни раз сталкивались с
обычаями гораздо более отталкивающими, совершенно омерзительными, когда мы
были на Виксе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
которому грозило быть рассеченным надвое широким карельским мечом. С
большим трудом и потерями нападение было отбито. В сражении пали все
офицеры, и командование судном принял Витроу. Вместо того, чтобы
вернуться, он привел судно в Майами и продал груз с большой выгодой.
С этого-то и началось его быстрое возвышение. Ему доверили судно. Как
капитан, он получил большие возможности увеличивать собственное состояние.
Кроме того, человек, жизнь которого он спас, хорошо разбирался в том, что
происходит в деловых кругах Вашингтона и Манхэттена, и направлял
финансовую деятельность Витроу.
- Я часто бывал у него в гостях, - произнес Витроу, разделываясь с
очередным, десятым по счету, бокалом вина. - Вот там я и познакомился с
Анжелой. После того, как мы поженились, я стал компаньоном ее отца. И вот
теперь, можете убедиться сами, я - владелец пятнадцати крупных торговых
судов, множества ферм, и гордый отец этих крепких и красивых детей, да
продлит Колумбия наше процветание!
- Выпьем за это! - воскликнул Черчилль и выпил тоже десятую по счету
чарку. В начале обеда он пытался пить в меру, чтобы сохранить четкость
восприятия. Однако Витроу настоял на том, чтобы гости пили, не отставая от
него, Сарвант отказался. Витроу промолчал и больше уже к нему сам не
обращался, только отвечал на те вопросы, которые ему задавал Сарвант
непосредственно.
За столом стало очень шумно. Дети тоже пили вино и пиво, даже самый
младший шестилетний сын. Теперь они уже не хихикали потихоньку, а хохотали
вовсю, особенно, когда Витроу отпускал шутки, от которых пришел бы в
восторг Рабле. Слуги, стоявшие за креслами хозяев, тоже хохотали до слез и
держались за бока.
У этих людей казалось, не было никаких сдерживающих начал. Они громко
чавкали и разговаривали с набитыми пищей ртами. Когда отец громко рыгнул,
дети попытались превзойти его.
Поначалу внешний вид Робин, расправлявшейся с едой как заправская
хавронья, вызывал чувство отвращения у Черчилля. Ему еще более явной стала
видна пропасть между ними, пропасть, гораздо большая, чем просто разница в
возрасте. Но после пятой выпитой чарки он вдруг потерял отвращение к ее
застольным манерам. И убедил себя, что отношение этих людей к еде более
непосредственное и здоровое, чем в его эпоху. Кроме того, застольные
манеры сами по себе по своей внутренней сущности, не могли
характеризоваться такими категориями, как хорошие или плохие. Обычаи
страны определяли, что допустимо, а что - нет.
Сарвант, казалось, был другого мнения. Он становился все более
замкнутым и к концу обеда не поднимал глаз от тарелки.
Витроу же совсем разбушевался. Когда жена проходила мимо него, чтобы
распорядиться по кухне, он сильно, но с любовью похлопал ее по широкому
заду, рассмеялся и сказал, что вспомнил ту ночь, когда была зачата Робин,
а затем пустился расписывать подробности той ночи.
Прямо посреди рассказа Сарвант поднялся и вышел из дома. После его
ухода за столом воцарилась тишина.
- Ваш друг заболел? - спросил, наконец, Витроу.
- Некоторым образом, - ответил Черчилль. - Он вырос в стране, где
сексуальные разговоры считаются непристойными, табу.
Витроу удивился.
- Однако... как же такое могло произойти? Что за странный обычай?
- Я полагаю, что и у вас есть свои запретные темы, и они могут
показаться столь же странными ему. Извините меня, я должен пойти и
выяснить, что он затевает. Я скоро вернусь.
- Передайте ему, чтобы он тоже вернулся. Мне хочется еще разок
взглянуть на человека со столь извращенным мышлением.
Выйдя из дома, Черчилль увидел, что Сарвант попал в довольно
своеобразное положением. Он забрался почти на половину высоты тотемного
столба и тесно к нему прижался, чтобы не упасть. Увидев эту освещенную
луной сцену, Черчилль стремглав бросился назад, в дом.
- Во дворце львица! Она загнала Сарванта на столб!
- Это Алиса, - пояснил Витроу. - Пума, которую мы отпускаем после
захода солнца отпугивать бродяг. Я сейчас попрошу Робин унять ее. Она и ее
мать умеют управляться с крупными кошками намного лучше меня. Робин,
отведи Алису в клетку!
- А может ее лучше взять с собой? - спросила Робин. - Ты не
возражаешь, если мистер Черчилль проведет меня на концерт? С тобой он
успеет поговорить позже. Я уверена, он не откажется от предложения
погостить у нас некоторое время.
Казалось, что-то промелькнуло между отцом и дочерью. Витроу понимающе
улыбнулся и кивнул.
- Разумеется. Мистер Черчилль, не угодно ли вам быть моим гостем?
Можете оставаться у нас столько, сколько вам заблагорассудится.
- Для меня это большая честь, - согласился Черчилль. - А Сарванта
касается это приглашение?
- Если он пожелает. Только не уверен, что ему будет легко у нас.
Черчилль открыл дверь и пропустил Робин. Она вышла наружу и, не
колеблясь, взяла пуму за ошейник.
- Спускайтесь, Сарвант, - позвал Черчилль. - Еще не пришло время
бросать христиан ко львам на растерзание.
Сарвант неохотно спустился со столба.
- Мне, разумеется, следовало не трогаться с места. Но все произошло
так неожиданно. Я меньше всего ожидал этого.
- Вас никто не осуждает за то, что вы спасались, как могли,
приободрил его Черчилль. - Я бы поступил точно так же. Горного Льва нельзя
не уважать.
- Подождите немного, - произнесла Робин. - Я должна пойти за поводком
для Алисы.
Она погладила голову львицы и пощекотала, хотя издаваемые ею звуки
напоминали, скорее, шум отдаленной грозы. Затем, по команде хозяйки, она
последовала за нею в дом.
- Все в порядке, Сарвант, - сказал Черчилль. - Почему вы улизнули
из-за стола? Неужели вам непонятно, что этим вы могли нанести смертельную
обиду нашим хозяевам? К счастью, Витроу на меня не сердится. А вот из-за
вас этот лучший взор Фортуны за все время нашего пребывания в Ди-Си мог от
нас отвернуться.
Сарвант сердито посмотрел на Черчилля.
- Неужели вы хоть на миг допускаете, что я должен был спокойно
переносить описания совокупления с женой?
- Полагаю, что в данное время и в данной стране в этом нет ничего
предосудительного, - спокойно заметил Черчилль. - Эти люди, ну, как это
сказать, люди вполне земные. Им по нраву хорошая возня в постели, им
нравится рассказывать об этом.
- Боже праведный, да ведь вы их защищаете!
- Сарвант, что-то я вас никак не пойму. Вы сотни раз сталкивались с
обычаями гораздо более отталкивающими, совершенно омерзительными, когда мы
были на Виксе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54