- Но ты могла бы полюбить меня. Ты уже это сказала.
Ее руки сжались в маленькие кулаки.
- Не знаю. Я не предназначена для любви. Она будет помехой в моей
работе. Я всю жизнь потратила на то, чтобы научиться не любить.
- Опять осложнения? - Эббот поднялся с дивана. - Послушай, Лайза. Ты
говоришь, что полюбишь меня. Скажи мне это, и все изменится. Я обо всем
позабочусь. И больше не будет мужчин, которых ты не любишь, не будет
приказов, которым ты не хочешь повиноваться. Поверь мне.
- Почему я должна тебе верить? Кто ты такой, как ты думаешь? Ты не
сказал одной вещи, которая заставила бы меня поверить, что ты можешь
что-нибудь сделать, - Лайза внезапно посмотрела мимо него на входную
дверь. - Пожалуйста, уходи. Ты говоришь, что любишь меня. Если это правда,
то ты уйдешь.
- Почему так всегда говорят? - проговорил Эрик с удивлением. - Во
всех пьесах, романах, телесериалах. Почему всегда говорят именно так? Я не
уйду, если ты не согласишься встретиться со мной еще раз, - он пристально
смотрел на нее с болью в душе. Девушка стояла у окна, и рассеянный свет
очерчивал ее силуэт. Совершенство и блаженство, мечта всей жизни, ставшая
реальностью. - Скажи мне, что я могу прийти вечером, и я немедленно уйду.
- Тебе не следует. Ты не должен. Это уже доставляет мне мучения. А
кончится тем, что ты будешь мучиться еще больше.
- Пусть. Это мои проблемы. А что касается того, что я причиняю тебе
боль, то ты сама виновата. Я не удивляюсь после всего того, что ты
рассказала мне о своей жизни. Мы можем поговорить об этом вечером, -
внезапная неприятная мысль промелькнула в его в голове. - Ты ждешь
кого-то? Тебе нужно "работать"?
- Нет, - сказала она с неожиданным сильным желанием разубедить Эрика.
- Нет, тебе не нужно об этом беспокоиться. Не сейчас, не сегодня.
Он вздохнул с облегчением, и темное облако исчезло у него из головы.
Было бы мучительно не получить подтверждения.
- Хорошо.
Лайза проводила его до дверей.
- Я хотела бы, чтобы ты не возвращался, - в ее словах не было стали,
той силы, которая чувствовалась в ней раньше.
- Мы обо всем поговорим вечером, - сказал Эббот, - и не волнуйся,
Лайза. Все будет в порядке, вот увидишь. Это я тебе обещаю.
- По твоим словам все выходит легко и просто. Жизнь не такая простая,
как ты думаешь, Эрик. Она бесконечно сложнее, чем ты можешь вообразить.
- Признаюсь в своем невежестве вместе с любовью, - сказал он с
улыбкой. - Вечером ты сможешь меня просветить.
- Ты невозможен. Ты ничего не слышишь, и у тебя совершенно нет
здравого смысла.
- Похоже на влюбленного мужчину, не так ли? Если тебе это поможет,
Лайза, то я тоже не понимаю, почему ты на меня так действуешь. Но разве не
в этом заключается любовь?
- Не знаю, - прошептала она. - Я никогда по-настоящему никого не
любила.
- До сегодняшнего дня, - сказал Эрик, порывисто обнимая ее.
Поцелуй тянулся дольше, чем ожидал он, и, разумеется, дольше, чем
ожидала Лайза. Когда они наконец оторвались друг от друга, в ее глазах
мелькнуло что-то новое и чудесное. Все еще оставались неуверенность,
старые запреты и правила, но теперь они смешались со слабой надеждой,
желанием верить Эрику, как никогда раньше она еще никому не верила. Эббот
ясно это увидел и понял, что не сможет ее отпустить. Нет, никогда.
9
Всю дорогу назад к отелю Эрик прошел пешком, пренебрегая робокэбами и
общественным транспортом, наслаждаясь мелким дождиком. Он не чувствовал
его. Он не чувствовал ничего, кроме радости и восторга перед жизнью.
Лайза нашла его привлекательным, сказала так много. Призналась, что
могла бы полюбить его. В самых смелых мечтах Эббот не воображал, что их
встреча приведет к такому результату. Там, где он был готов найти
безразличие или недоверие, оказались теплота и любовь. Если тот короткий
взгляд в Финиксе взял Эрика в плен, то присутствие девушки навсегда
заключило его в тюрьму.
Больше Лайза не была блекнущим, далеким видением. Теперь она стала
настоящим человеком, со своими страхами и волнениями. Они только усугубили
его чувства. Перед ним был человек, который не только нуждался в любви,
которую он таил в душе всю свою жизнь, но и в его помощи и защите.
Девушкой управляли, в этом не было сомнения. Но кто? Этого Эрик не знал.
Это не имело значения. Имело значение только то, что он не был ей
безразличен. Он уцепится за этот интерес и подождет, когда придет любовь.
Обязательно придет.
Время шло мучительно медленно, но Эббот заставил себя следовать
расписанию, которое составил. Чем они займутся сегодня вечером, кроме
разговоров? Может быть, он смог бы вытащить ее из этой бело-хрустальной
кельи? Ужин? Несомненно, она уже ужинала в самых элитарных ресторанах
Нуэво-Йорка.
А что девушка скажет о нижних уровнях Сорок Второй улицы?
Когда-нибудь она бывала там? Покупала когда-нибудь хот-дог на холодной
улице? Или румаки в корзинке? Вечером Эрик попытается выяснить.
Он был полон разных планов и едва мог удержаться от того, чтобы не
побежать, когда вошел в гостиницу. Несмотря на голод, Эббот прошел мимо
кафетерия. Прежде чем предпринять что-нибудь еще, он собирался достать
новый костюм, который приобрел, чтобы заменить им погибший во время его
необъяснимого побега из Гарлемской Башни.
Костюм ждал, опрятный и чистый, на своей вешалке. Эрик достал его из
шкафа, положил на кровать, повернулся, чтобы пойти в ванную, но
заколебался. Что-то было не так с брюками. Он внимательно осмотрел их, но
ничего не обнаружил. Только когда Эббот провел пальцами по штанине и
сложил ее, ею эйфория испарилась, а возбуждение сменилось мрачными
предчувствиями.
Работу делал специалист. Она была очень хитроумна, почти неразличима
для глаза. Первоначальный лазерный шов был открыт. Проверив вторую
штанину, Эрик увидел, что с ней обошлись так же. Нити удалены и поспешно
скреплены снова. Ткань была негибкой. Через полчаса все следы
вмешательства пропали бы.
Проверка пиджака открыла то же самое. Не имелось никаких внешних
повреждений или следов, только ощущение жесткости в материале, где он
должен был быть мягким и гибким.
Зачем кому-то обыскивать швы его одежды? Эббот стоял и таращился на
костюм, который неожиданно запах чужим присутствием, потом принялся за
тщательную инспекцию комнаты. Его туалетные принадлежности, по-видимому,
остались нетронутыми, за исключением бритвы. Он дважды брился после того,
как в последний раз ее чистил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92