Появившись, он сразу же сел на трон. Лица его я разобрать не мог, но
все это смешение множества символов внезапно вызвало у меня в душе
симпатию. Я больше не чувствовал враждебности к системе королевской
власти.
Как только король Виллем сел, гимн кончился. Он кивнул собравшимся в
ответ на их салют и по толпе придворных прокатилась волна расслабления.
Патил ретировался и я, зажав жезл подмышкой, начал свое длинное шествие,
немного прихрамывая, невзирая на слабое притяжение. Путь к трону очень
напоминал мне путь в гнездо Ккаха. Мне просто было тепло и в ушах
раздавался какой-то звон. В воздухе звучали различные мелодии Империи:
"Христианский король" сменялся "Марсельезой", за ними следовал "Звездный
стяг" и так далее.
Дойдя до первого возвышения, я поклонился, затем у второго, у
третьего отвесил низкий поклон - уже у самых ступенек трона. На колени я
не вставал: вставать на колени надлежало только аристократии, а обычные
подданные разделяют суверенность со своим повелителем. Иногда в стерео и в
театре по незнанию делают коленопреклонение обязательным для всех, поэтому
Родж прежде всего убедился, что я знаю, что делать.
- Аве, Император! - будь я голландцем, я бы сказал "Рекс", но я был
американцем. Мы обменялись с королем несколькими фразами на школьной
латыни: он спросил меня, что мне нужно, а я напомнил, что он сам призвал
меня пред свои очи и т.д. После этого он перешел на англо-американский, на
котором говорил с легким европейским акцентом.
- Ты верно служил нашему отцу. И теперь мы надеемся, что так же верно
ты будешь служить нам. Что ты на это можешь ответить?
- Желание моего короля - мое желание.
- Приблизься.
Может я немного переборщил, но ступеньки были довольно высокими, а
нога моя разболелась по-настоящему - психосоматическая боль ничем не легче
настоящей. Я чуть не упал - Виллем мгновенно вскочил с трона и поддержал
меня за руку. По залу пронеслись "ахи" и "охи". Он улыбнулся мне и
тихонько произнес:
- Спокойно, старина. Постараемся сделать это представление покороче.
Он подвел меня к скамеечке, расположенной перед троном и я уселся на
нее довольно неприлично - на мгновение раньше, чем он сам вернулся на
трон. Затем он протянул руку за свитком, и я передал его. Развернув
свиток, он сделал вид, что внимательно изучает этот чистый лист бумаги.
В зале теперь раздавалась негромкая музыка, и двор потихоньку
развлекался сам собой. Женщины смеялись, благородные джентльмены отпускали
в их адрес комплименты, мелькали веера. Почти никто не двигался с места,
но никто и не стоял неподвижно. Меж придворными сновали маленькие пажи,
похожие на микельанджеловских херувимов, предлагая присутствующим подносы
со сладостями. Один из них с поклоном предложил поднос Виллему и тот взял
с него конфету, понятия не имея, прилично ли это сделать мне, я взял
конфету тоже. В руке у меня оказалась замечательная шоколадная конфета без
начинки, которые умеют делать лишь в Голландии.
Через некоторое время я понял, что многих придворных знаю по
фотографиям. Здесь присутствовало большинство ничем не занятых
аристократов Земли, даже членов королевских фамилий, пребывающих здесь под
прикрытием своих второстепенных титулов герцогов и графов. Говорили, что
Виллем содержит их здесь на довольствии, чтобы придать блеск своему двору.
Некоторые считали, что он специально держит их поближе к себе, чтобы
держать подальше от политики и других вредных занятий. Скорее всего в
какой-то степени верным было и то и другое. Были здесь и дворяне
некоролевского происхождения, представляющие с дюжину наций. Некоторым из
них действительно приходилось работать, чтобы прокормиться.
Я поймал себя на том, что пытаюсь оттопырить губы по-габсбургски и
по-виндзорски задрать нос.
Наконец Виллем опустил свиток. Музыка и разговоры мгновенно
прекратились. В мертвой тишине он произнес:
- Твои предложения полностью удовлетворяют нас. Мы утверждаем список.
- Вы очень милостивы, ваше величество.
- Мы известим тебя о назначении кабинета. - Он поклонился мне и
прошептал: - Не вздумай опускаться по этим ступенькам спиной вперед. Я
сейчас исчезну.
- О, вы очень милостивы, сир, - прошептал я в ответ.
Он встал, следом за ним вскочил и я, и быстро удалился, шурша
мантией. Я обернулся и заметил несколько удивленных взглядов, устремленных
на меня. Но тут снова заиграла музыка, и я получил возможность удалиться,
в то время как придворные вновь занялись вежливыми разговорами.
Не успел я выйти из зала, как возле меня возникла Патил.
- Прошу вас, сэр. Сюда, пожалуйста.
Представление было окончено, теперь мне предстояла настоящая
аудиенция.
Он провел меня в небольшую дверь, затем по пустынному коридору еще в
одну маленькую дверь, и мы оказались в совершенно обычном кабинете.
Единственное, что в нем было королевского, так это укрепленный на стене
щит с гербом дома Оранских и с их бессмертным девизом: "Воздвигаю!". Здесь
же стоял большой письменный стол, заваленный бумагами. Посреди стола,
прижатый грузом в виде двух металлических детских виньеток лежал оригинал
списка, копия которого находилась у меня в кармане. На стене в медной раме
висел групповой портрет покойной императрице с детьми. У одной из стен
стоял диванчик, а рядом с ним располагался небольшой бар. В кабинете была
еще и пара кресел, а кресло-качалка стояла у письменного стола. Остальная
мебель вполне могла бы находиться в кабинете какого-нибудь частного врача.
Патил оставил меня одного, выйдя и закрыв за собой дверь. У меня не
хватило времени даже решить, удобно будет или нет, если я сяду, так как
почти в тот же миг в кабинет вошел Император, воспользовавшись дверью в
стене кабинета.
- Привет, Джозеф, - бросил он мне. - Подожди еще минутку! - он быстро
прошел через кабинет и исчез за третьей дверью. За ним следовала пара
слуг, которые на ходу раздевали его. Вскоре он вернулся в кабинет,
застегивая манжеты.
- Ты прошел кратчайшим путем, а мне пришлось добираться окружным.
Хочу заказать дворцовому инженеру сквозной туннель из тронного зала сюда,
в кабинет. Клянусь, я так и сделаю. А то приходится каждый раз проходить
три стороны квадрата - по коридорам, где довольно часто попадаются люди, а
я разодет словно попугай: черт знает во что. - Под этими глупыми тряпками
я никогда не ношу ничего кроме нижнего белья.
- Вряд ли, - заметил я, - существует что-либо более неудобное, чем
этот обезьяний фрак, который сейчас на мне, сир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54