"Татьяна дура!"
"Татьяна" - на одной половине, "дура" - на другой.
Я с этим утверждением согласен. Эта надпись, сделанная рукой
Дроздова, существует уже второй год, но Татьяне лень смахнуть ее тряпкой.
Она уже не катается на велосипеде и не играет в теннис с Дроздовым. Она
уже ни во что не играет, ей надоели все эти игры. Ей двадцать девять лет,
она разочарована в жизни. Ей все надоело: ее филологическая диссертация,
большой и настольный теннис, горные лыжи, игра на гитаре, кройка и шитье,
компания экстрасенсов, что-то там еще и многое-многое другое - все, чем
она усердно занималась с четырнадцати лет, меняя одно за другим, - все
надоело.
Аспирантуру она все-таки закончила, но в кандидатской диссертации
разочаровалась. Решила преподавать в школе, на третьем уроке умыла кровью
какого-то оболтуса, раскроив ему бровь чернильницей за скабрезную шутку
насчет ее попки, и ушла, хлопнув дверью. Поработала недолго у нас в
журнале (мне это быстро надоело), а потом решила быть внучкой-секретарем
бессмертного академика. Удивительно: наверху разрешили мне ввести эту
домашнюю штатную единицу и теперь платят Татьяне 70 (семьдесят) рублей в
месяц за то, что она меня кормит, отвечает на звонки и разбирает
корреспонденцию. В Академии хотят угодить мне. Но должность
внучки-секретаря Татьяне скоро надоест. Ей нужно замуж. Ее нужно выдать
замуж за настоящего мужика, но она давно знает, что таковых на свете нет и
что в двадцать девять лет жизнь в основном закончена, а дальше пойдет
существование.
Она все знает. Она даже знает, что она не права, но от этого ей еще
тоскливей.
Сейчас эта принцесса Разочаровара расположилась в моем махровом
халате за моим рабочим столом и раскладывает "Гробницу Наполеона". Так уж
повелось с детства: когда я ухожу из дома, она - шмыг! - и важно восседает
за моим столом. Вид у старика пошарпанный - на нем пеленались, ползали,
учились ходить, ели манную кашу, рисовали снегурочек и принцесс,
декламировали для гостей "Наша Таня громко плачет", читали "Трех
мушкетеров", "Войну и мир" и "Сто лет одиночества", пили шампанское,
плясали на нем обнаженной в порядке тренировки перед конкурсом "Miss
Academia" (заняли первое место - так-то!), писали заумную диссертацию о
философско-технологических аспектах произведений Станислава Лема (не знаю,
как Лем, а я ни черта не понял), и вот сейчас на моем столе раскладывается
"Гробница Наполеона".
Когда на столе гробница, значит, Татьяна не в духе.
Я отправляюсь на кухню.
Обеды стынет на плите. Вот уже двадцать лет, как врачи запретили мне
есть, но я тайком ем всего понемногу и потому, наверно, еще жив. Я гремлю
кастрюлями, нахожу водянистый бульон с белыми паровыми котлетками,
похожими на сваренные шарики от пинг-понга (на вкус они такие же) и
собираюсь, не отходя от плиты, покончить с этим скучным занятием. Но в
кухне появляется Татьяна, отодвигает меня к холодильнику и расставляет
тарелки.
Мы молча жуем теплые безвкусные белые шарики. Хоть бы посолила...
Татьяна, храня фигуру, иногда для удобства переходит на мою диету, но,
надеюсь, сегодня в Кузьминках она развяжет поясок и уж пообедает (и я
пообедаю, под шумок).
- Что ты сказал Дрозду? - спрашивает Татьяна.
- Сказал, чтобы перестал пить, иначе выгоню. Неплохой бульончик.
- Это не бульончик, а отжатый овощной супчик. А он что? Обиделся?
- Он уже потерял способность обижаться.
- И не только эту способность, - тонковато намекает Татьяна, но я в
эти тонкости не вникаю.
Она осторожно пробует супчик и сообщает:
- Тебе звонили.
- Кто, президент? - оживляюсь я.
- Нет. Какой-то профессор... Енисейский, что ли? Говорит, специально
приехал, чтобы с тобой встретиться. Он что, из Сибири?
- Сибиряк, точно. Россия прирастет Сибирью, - цитирую я слова
Ломоносова и вспоминаю утреннего старичка. - Он какой из себя?
- По телефону не разглядела, - смеется Татьяна. - Спрашивал, когда ты
будешь дома.
- Вчера.
- Усекла. Газеты на столе. Журналы на диване.
- Писем нет?
- Нет.
Обычно она отвечает: "Полковнику никто не пишет", хотя мое воинское
звание - генерал-майор. Кто мне будет писать? Кому я на фиг нужен, кроме
Татьяны? Разве что той японочке с острова Хонсю, да и то в роли
подопытного кролика. Я один еще ползаю из всего поколения.
Все, вроде пообедал.
Прохожу в кабинет, складываю гробницу в колоду, просматриваю свежие
газеты, а журналы буду перелистывать, лежа на диване, потому что после
обеда мне предписан мертвый час... Вот и еще одно странное сочетание слов
- "мертвый час".
Пока читаю прогноз погоды, Татьяна стоит в дверях, смотрит на меня и
хочет что-то сказать. Когда она так долго стоит и смотрит, значит,
собирается сказать что-то важное. Однажды в шесть лет она вот так же
стояла в дверях и вдруг попросила купить щенка, потому что попугай Леша,
хотя и умеет гавкать, но только дразнится, а щенок гавкает по настоящему и
будет водить Танюшу в школу.
"Ну, со школой мы что-нибудь придумаем, - беспечно отвечал я, не
чувствуя подвоха. - У нас дети без среднего образования не остаются.
Например, попросим тетю Софу..."
"Нет, нужна собака, - последовал ответ. - А то ты вечно работаешь, а
папы и мамы у меня нет. Когда они уже вернутся из этой твоей длительной
командировки? Дли-тель-ной... Ха-ха! Наверно, они померли".
"Как ты сказала? - пробормотал я. - Где ты услышала это слово?"
"Я его сама придумала. А как я узнаю своих родителей, когда они
вернутся из этой... дли-тель-ной ко-ман-ди-ров-ки? У тебя случайно нету
ихней фотографии?"
Я показал ей мутную любительскую фотокарточку, и Татьяна долго
разглядывала нашу группу в лаборатории лучевой защиты. Узнала меня, тетю
Софу, Михаила Федотовича, совсем молоденького Владислава Николаевича,
вычислила свою маму, потому что, кроме тети Софы и Катерины, на снимке
женщин не было, а потом безошибочно угадала отца, потому что этот человек
обнимал Катерину за плечи.
"Как их зовут?"
Я ненавижу хоронить друзей и не люблю заводить собак из-за того, что
они недолго живут, но щенка я ей все же купил. С попугаем щенок
подружился. Пес ходил с Татьяной в школу, а потом состарился и сдох. Умер,
то есть. Павлик с Татьяной похоронили его в лесу, а заводить нового щенка
она не захотела.
11
Пока я вспоминаю Татьянино детство, она продолжает стоять в дверях.
Наконец говорит:
- Слышь, дед, я выхожу замуж.
- Давно пора. Замуж так замуж, - я гляжу в газету - что там сегодня с
погодой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46