Павлик открывает дверцу, а Татьяна с треском
распахивает черный японский зонт, когда-то подаренный мне на Чукотке
японской богиней. Сверху начинает валить какая-то рябая суспензия из дождя
и снега. Бр-р... Сыро, мокро... Новые ботинки уже протекают... Пол-века
назад по такой погоде я надел бы галоши - сверху черные, внутри красные,
теплые. Куда, интересно, подевались галоши, кому это выгодно - чтобы не
было галош? Но все правильно: надвигаются два циклона, и в небесной
канцелярии нет дела до теплых галош - там сейчас будет решаться вечный
бюрократический вопрос: кто победит - зима или весна?
Будто неясно. В конце всех концов Солнце остынет, чай остынет, все
остынет, и победит зима.
13
В редакции уже полно гостей, всех сразу и не упомнишь. В коридоре
навалены сумки, шубы да шапки, вешалки не хватает. Чей-то березовый веник
торчит из кучи. Ашот водит гостей по редакции и объясняет, почему обложки
белые. Владислав Николаевич уже здесь, он все глаза проглядел, выглядывая
нас. Он бросается раздевать Татьяну. Пусть, пусть попользуется случаем,
заслужил.
Гостевой стол уже накрыт. Маринка наливает гостям настоящий "арабик",
а Софья Сергеевна Чернолуцкая нарезает торты - без Танькиной "тети Софы",
жены моего заместителя, журнал не журнал, она - хозяйка науки и мысли, и я
устремляюсь к ней на кофейный запах. Сегодня мне все можно, даже "арабик".
В последний раз.
Но дорогу мне преграждает токарь шестого разряда Тронько Андрей
Иванович, невысокий кряжистый человек с такими большими кулаками, что я не
представляю, как он надевает пиджак, если кулаки не пролазят в рукава? Его
любимая песня - "Я был токарь шестого разряда, я получку на ветер бросал",
Высоцкого. Он ее повсюду напевает, как я про свой шарик голубой. Это его
березовый веник торчит из кучи. В Кузьминках в порядке культурной
программы он собирается посетить парную и заодно прихватить меня. Я пойду.
Надо быть чистеньким, на всякий случай. Пусть надает мне несильно по
пояснице и ниже. Мы с ним два Героя Социалистического Труда, но я -
умственного, а Тронько самого настоящего, ручного. Татьяна его побаивается
и за глаза называет "гегемоном". Раз в году он пишет для нас статьи о
своих особых методах научной организации труда (с общей тенденцией "я их
научу работу любить!", а Белкин едва поспевает вычеркивать из них
нелитературные обороты. Оля делает это без согласования с автором, но это
не беда - все равно свои статьи Тронько потом не перечитывает. Когда мы с
ним редко встречаемся, Андрей Иванович отводит меня в сторонку и
озабоченно выспрашивает, все ли в порядке, не обижает ли кто меня и не
нужно ли кому в морду дать? Такие у него шутки.
"Вот придет гегемон и наведет порядок-с!" - любит пугать Татьяна
сотрудников "Науки и мысли" за особо нахальные статьи. Но это она зря.
Тронько в редакции немного стесняется, помалкивает, напевает Высоцкого и
прячет руки в карманах. И это зря - как раз сегодня его кулаки могут мне
понадобиться. Сегодня мне нужны храбрые и сильные люди. Сейчас Андрей
Иванович осторожно трясет мою руку и умиленно глядит, как язычник на
своего деревянного божка после хорошего урожая - дело в том, что недавно
после его очередной статьи Совмин закатил строгий выговор самому министру
какого-то тяжелого станкостроения.
Я жму его честную руку и, пока Татьяна отвлечена Владиславом
Николаевичем, продолжаю пробираться к кофейнику, заискивающе подмигивая
Маринке и показывая ей, как Черчилль, два растопыренных пальца - у нас
этот жест означает не "виктория", а "двойной кофе".
Но с Маринкой происходит что-то странное: она проливает кофе мимо
чашки прямо в блюдце с тортами, а сама глядит мне за спину, делает круглые
испуганные глаза и произносит, растягивая звук "о":
- О-о-й!
Что, интересно, "ой"?
С Совьей Сергеевной происходит то же самое - а чтобы напугать нашу
тетю Софу, нужно показать ей нечто сверхъестественное...
Неужто ОН услышал меня и уже стоит за моей спиной?!
Я осторожно оглядываюсь.
Нет, это прибыл не хвост с рогами, а почетные наши гости:
летчик-космонавт в новенькой генеральской форме и ведущий
научно-популярной телепередачи.
Их имена всем известны.
В редакции начинается паника, все бросают свои дела и бегут
выглядывать в коридор. Я тоже обо всем забываю, потому что космонавты
всегда были и остаются для меня таинственными существами, тем более первый
человек, ступивший на поверхность Марса. Хотя умом я, конечно, понимаю,
что это обыкновенный хомо сапиенс сапиенс.
(Недавно я с удивлением узнал, что современный человек носит в
палеонтологической номенклатуре сдвоенное видовое название "хомо сапиенс
сапиенс", чтобы отличать его кости и черепа от неандертальца, который
просто "хомо сапиенс". Век живи, век учись).
Татьяна ест глазами Космонавта и, как видно, собирается тут же в
коридоре выйти за него замуж - во всяком случае пытается стянуть с него
генеральскую шинель. Она давно хотела познакомиться с настоящим мужчиной,
а тут целое внеземное существо. Марсианин!
Я уже опомнился и под шумок наливаю себе полную чашку кофе, но не
успеваю глотнуть, как меня застают на месте преступления - все
расступаются и укоризненно на меня смотрят.
Понятно. Я тут хозяин и должен лично встречать дорогих гостей, а я
чем занимаюсь?
Иду встречать. Здравствуйте - здравствуйте.
- Как добрались?
- С приключениями, - отвечает Космонавт. Он уже снял генеральскую
шинель, но не уверен, следует ли швырять ее в гражданскую кучу.
Веду гостей в кабинет, они раздеваются там, вешая дубленку и шинель
на вешалку, и дышат на руки с мороза - значит, сейчас над проспектом
побеждает зимний циклон. Кофе, чай? Чай. Вызываю Маринку и заказываю два
чая и один кофе. Себе. Двойной. Когда Маринка приносит гостям крепкий чай,
а мне подкрашенную "арабиком" теплую водичку, Космонавт и Ведущий-ТВ
наперебой, как мальчишки, начинают рассказывать о каком-то странном
атмосферном явлении, которое они наблюдали над трассой:
- Смерч не смерч, но что-то смерчеобразное...
- Вроде тучи с хоботом...
- Точно. Она шла над трассой сначала так... а потом так... -
Космонавт, как все летчики, делает поясняющие жесты прямыми ладонями. - А
внутри у нее что-то сверкало.
- Полная трасса свидетелей! - добавляет Ведущий-ТВ. - Моторы у всех
заглушило, выскочили из машин, кто-то побежал звонить в Академию наук...
- А погода - полный штиль...
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
распахивает черный японский зонт, когда-то подаренный мне на Чукотке
японской богиней. Сверху начинает валить какая-то рябая суспензия из дождя
и снега. Бр-р... Сыро, мокро... Новые ботинки уже протекают... Пол-века
назад по такой погоде я надел бы галоши - сверху черные, внутри красные,
теплые. Куда, интересно, подевались галоши, кому это выгодно - чтобы не
было галош? Но все правильно: надвигаются два циклона, и в небесной
канцелярии нет дела до теплых галош - там сейчас будет решаться вечный
бюрократический вопрос: кто победит - зима или весна?
Будто неясно. В конце всех концов Солнце остынет, чай остынет, все
остынет, и победит зима.
13
В редакции уже полно гостей, всех сразу и не упомнишь. В коридоре
навалены сумки, шубы да шапки, вешалки не хватает. Чей-то березовый веник
торчит из кучи. Ашот водит гостей по редакции и объясняет, почему обложки
белые. Владислав Николаевич уже здесь, он все глаза проглядел, выглядывая
нас. Он бросается раздевать Татьяну. Пусть, пусть попользуется случаем,
заслужил.
Гостевой стол уже накрыт. Маринка наливает гостям настоящий "арабик",
а Софья Сергеевна Чернолуцкая нарезает торты - без Танькиной "тети Софы",
жены моего заместителя, журнал не журнал, она - хозяйка науки и мысли, и я
устремляюсь к ней на кофейный запах. Сегодня мне все можно, даже "арабик".
В последний раз.
Но дорогу мне преграждает токарь шестого разряда Тронько Андрей
Иванович, невысокий кряжистый человек с такими большими кулаками, что я не
представляю, как он надевает пиджак, если кулаки не пролазят в рукава? Его
любимая песня - "Я был токарь шестого разряда, я получку на ветер бросал",
Высоцкого. Он ее повсюду напевает, как я про свой шарик голубой. Это его
березовый веник торчит из кучи. В Кузьминках в порядке культурной
программы он собирается посетить парную и заодно прихватить меня. Я пойду.
Надо быть чистеньким, на всякий случай. Пусть надает мне несильно по
пояснице и ниже. Мы с ним два Героя Социалистического Труда, но я -
умственного, а Тронько самого настоящего, ручного. Татьяна его побаивается
и за глаза называет "гегемоном". Раз в году он пишет для нас статьи о
своих особых методах научной организации труда (с общей тенденцией "я их
научу работу любить!", а Белкин едва поспевает вычеркивать из них
нелитературные обороты. Оля делает это без согласования с автором, но это
не беда - все равно свои статьи Тронько потом не перечитывает. Когда мы с
ним редко встречаемся, Андрей Иванович отводит меня в сторонку и
озабоченно выспрашивает, все ли в порядке, не обижает ли кто меня и не
нужно ли кому в морду дать? Такие у него шутки.
"Вот придет гегемон и наведет порядок-с!" - любит пугать Татьяна
сотрудников "Науки и мысли" за особо нахальные статьи. Но это она зря.
Тронько в редакции немного стесняется, помалкивает, напевает Высоцкого и
прячет руки в карманах. И это зря - как раз сегодня его кулаки могут мне
понадобиться. Сегодня мне нужны храбрые и сильные люди. Сейчас Андрей
Иванович осторожно трясет мою руку и умиленно глядит, как язычник на
своего деревянного божка после хорошего урожая - дело в том, что недавно
после его очередной статьи Совмин закатил строгий выговор самому министру
какого-то тяжелого станкостроения.
Я жму его честную руку и, пока Татьяна отвлечена Владиславом
Николаевичем, продолжаю пробираться к кофейнику, заискивающе подмигивая
Маринке и показывая ей, как Черчилль, два растопыренных пальца - у нас
этот жест означает не "виктория", а "двойной кофе".
Но с Маринкой происходит что-то странное: она проливает кофе мимо
чашки прямо в блюдце с тортами, а сама глядит мне за спину, делает круглые
испуганные глаза и произносит, растягивая звук "о":
- О-о-й!
Что, интересно, "ой"?
С Совьей Сергеевной происходит то же самое - а чтобы напугать нашу
тетю Софу, нужно показать ей нечто сверхъестественное...
Неужто ОН услышал меня и уже стоит за моей спиной?!
Я осторожно оглядываюсь.
Нет, это прибыл не хвост с рогами, а почетные наши гости:
летчик-космонавт в новенькой генеральской форме и ведущий
научно-популярной телепередачи.
Их имена всем известны.
В редакции начинается паника, все бросают свои дела и бегут
выглядывать в коридор. Я тоже обо всем забываю, потому что космонавты
всегда были и остаются для меня таинственными существами, тем более первый
человек, ступивший на поверхность Марса. Хотя умом я, конечно, понимаю,
что это обыкновенный хомо сапиенс сапиенс.
(Недавно я с удивлением узнал, что современный человек носит в
палеонтологической номенклатуре сдвоенное видовое название "хомо сапиенс
сапиенс", чтобы отличать его кости и черепа от неандертальца, который
просто "хомо сапиенс". Век живи, век учись).
Татьяна ест глазами Космонавта и, как видно, собирается тут же в
коридоре выйти за него замуж - во всяком случае пытается стянуть с него
генеральскую шинель. Она давно хотела познакомиться с настоящим мужчиной,
а тут целое внеземное существо. Марсианин!
Я уже опомнился и под шумок наливаю себе полную чашку кофе, но не
успеваю глотнуть, как меня застают на месте преступления - все
расступаются и укоризненно на меня смотрят.
Понятно. Я тут хозяин и должен лично встречать дорогих гостей, а я
чем занимаюсь?
Иду встречать. Здравствуйте - здравствуйте.
- Как добрались?
- С приключениями, - отвечает Космонавт. Он уже снял генеральскую
шинель, но не уверен, следует ли швырять ее в гражданскую кучу.
Веду гостей в кабинет, они раздеваются там, вешая дубленку и шинель
на вешалку, и дышат на руки с мороза - значит, сейчас над проспектом
побеждает зимний циклон. Кофе, чай? Чай. Вызываю Маринку и заказываю два
чая и один кофе. Себе. Двойной. Когда Маринка приносит гостям крепкий чай,
а мне подкрашенную "арабиком" теплую водичку, Космонавт и Ведущий-ТВ
наперебой, как мальчишки, начинают рассказывать о каком-то странном
атмосферном явлении, которое они наблюдали над трассой:
- Смерч не смерч, но что-то смерчеобразное...
- Вроде тучи с хоботом...
- Точно. Она шла над трассой сначала так... а потом так... -
Космонавт, как все летчики, делает поясняющие жесты прямыми ладонями. - А
внутри у нее что-то сверкало.
- Полная трасса свидетелей! - добавляет Ведущий-ТВ. - Моторы у всех
заглушило, выскочили из машин, кто-то побежал звонить в Академию наук...
- А погода - полный штиль...
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46