А она уже взрослая?
— Да.
— И у нее уже был первый помет?
— Да.
— Сколько детенышей?
— Один.
— Только один? — Волчица снова фыркнула. — У меня было шестеро. Тебе нужно выбрать самку покрупнее. Уверена, что эта была самой маленькой в помете ее матери.
— Что она говорит? — спросила Сенедра.
— Это невозможно перевести, — солгал Гарион.
Когда волчица немного расслабилась, Полгара приготовила в маленьком горшочке отвар из трав, смешала его с пастой из мыла и сахара и приложила припарку к раненой лапе.
— Постарайся не лизать и не кусать ее, сестрица, — велела она. — Эта штука невкусная и должна оставаться на месте, чтобы исцелить твою рану.
— Спасибо, — поблагодарила волчица и посмотрела на танцующее пламя костра.
— Вы, люди, ловко орудуете вашими передними лапами.
— Да, это очень удобно, — кивнула Полгара. Взяв спящего волчонка из рук Гариона, она положила его рядом с матерью.
— Теперь я посплю, — решила волчица. Она положила морду на бочок детеныша и закрыла глаза.
Дарник подошел к Гариону и отвел его в сторону.
— Кажется, я придумал способ, как перевозить ее, не пугая лошадей, — сказал он. — Я могу сделать для нее нечто вроде саней, привяжу к ним длинную веревку, чтобы лошади не чуяли запах, и накрою волчицу и детеныша старой лошадиной попоной. Со временем лошади к ним привыкнут. — Кузнец серьезно посмотрел на друга. — Зачем мы это делаем, Гарион?
— Я даже подумать не могу, чтобы бросить их в лесу. Они бы погибли через несколько дней.
— Ты хороший человек, — просто сказал Дарник, положив руку на плечо Гариона. — Ты не только смел, но и благороден.
— Я сендариец, — пожал плечами Гарион. — Мы все таковы.
— Но ты же знаешь, что в действительности ты не сендариец.
— Меня воспитывали как сендарийца, а это самое главное, не так ли?
Сани, которые Дарник соорудил для волчицы и детеныша на следующее утро, имели широко расставленные полозья и низкую площадку, чтобы они не могли опрокинуться.
— Возможно, было бы лучше использовать колеса, — заметил кузнец, — но у меня их нет, а изготовление отняло бы слишком много времени.
— Я обшарю следующую деревню, которая попадется нам на пути, — сказал Шелк. — Может, мне удастся отыскать какую-нибудь тележку.
Они тронулись в путь сначала медленно, но, увидев, что сани уверенно скользят по сырой земле, перешли на обычный легкий галоп.
Шелк на скаку заглянул в карту.
— Впереди город, — сказал он Белгарату. — Думаю, там мы сможем узнать, что новенького в мире.
— Почему тебе нужно заезжать в каждый город, который нам попадается? — спросил его Белгарат.
— Я городской житель, Белгарат, — ответил драсниец. — Мне не по себе, если я долгое время не могу ощутить под ногами булыжники. Кроме того, нам нужны припасы. Волчица Гариона ест за двоих. Почему бы вам не объехать вокруг, а мы бы догнали вас за городом?
— Мы? — осведомился Гарион.
— Ты ведь поедешь со мной, верно?
— Очевидно, поеду, — вздохнул Гарион. — Если тебя отпустить одного, так ты обязательно попадешь в неприятную историю.
— Я? — возмутился Шелк. Закет потер небритую щеку.
— Я тоже поеду, — сказал он. — Теперь я уже не похож на свое изображение на монетах. — Император сердито взглянул на бороду Белгарата. — Как вы можете это выносить? — осведомился он, свирепо царапая щеку. — Этот зуд доводит меня до исступления.
— Все дело в привычке, — отозвался Белгарат. — Мне, напротив, не по себе, когда у меня ничего не чешется.
Путники подъехали к торговому городку, в прошлом недурно укрепленному. Он примостился на вершине холма и был окружен каменной стеной со сторожевыми башнями в каждом углу. Облачность, царящая над Даршивой, делала город серым и унылым. Ворота не охранялись, поэтому Шелк, Гарион и Закет беспрепятственно въехали на пустую улицу.
— Интересно, сможем ли мы кого-нибудь здесь обнаружить? — промолвил Шелк.
— Если нет, то, по крайней мере, обшарим магазины в поисках продуктов.
— Вы когда-нибудь за что-нибудь платите, Хелдар? — сердито осведомился Закет.
— Нет, если могу не платить. Ни один честный торговец не упустит возможность украсть.
— Тебе известно, что этот молодой человек насквозь испорчен? — обратился Закет к Гариону.
— Время от времени мы это замечаем.
Свернув за угол, они увидели группу людей в рабочих халатах, грузивших фургон под руководством потного толстяка.
Шелк притормозил лошадь.
— Куда все подевались, приятель? — спросил он толстяка.
— Бежали в Гандахар или Далазию.
— Бежали? Почему?
— Вы что, с луны свалились? Сюда приближается Урвон!
— В самом деле? Я об этом не слыхал.
— Об этом известно всей Даршиве.
— Зандрамас остановит его, — уверенно заявил Шелк.
— Зандрамас здесь нет. — Внезапно толстяк крикнул одному из рабочих: — Осторожнее с этим ящиком! Там бьющиеся предметы!
Шелк подозвал остальных.
— А куда же она делась? Я имею в виду Зандрамас?
— Кто знает? В Даршиве не стало ничего, кроме бед, с тех пор как она захватила здесь власть. — Толстяк вытер влажное лицо грязным платком.
— Постарайтесь, чтобы вас не услышали гролимы.
— Гролимы! — фыркнул толстяк. — Они сбежали первыми! Армия Урвона использует даршивских гролимов, как хозяйка дрова.
— Почему же Зандрамас оставила свою страну во время вторжения?
— Кто знает, почему она делает то или другое? — Толстяк нервно оглянулся и продолжал, понизив голос: — Между нами говоря, приятель, я думаю, что она спятила. В Гемиле Зандрамас устроила целую церемонию — напялила корону на голову какого-то эрцгерцога из Мельсена и заявила, что он теперь император Маллореи. Бьюсь об заклад, он станет на голову ниже, когда Каль Закет до него доберется.
— Я тоже готов рискнуть любой суммой, — согласился Закет.
— Потом Зандрамас произнесла речь в гемилском храме, — продолжал толстяк. — Она сказала, что день грядет. Насколько я помню, то же самое издавна твердили гролимы всех мастей, хотя каждый имел в виду различный день. Как бы то ни было, Зандрамас побывала здесь несколько дней назад и сообщила всем нам, что собирается туда, где будет избран новый бог Ангарака. А потом она подняла руку и сказала: «Вот знак того, что я одержу победу». Хотите верьте, хотите нет, но под кожей у нее горели и кружились маленькие огонечки. Сначала я подумал, что тут и впрямь что-то значительное, но мой сосед-аптекарь объяснил мне, что Зандрамас — колдунья и может заставить людей видеть то, что ей хочется.
— А она говорила что-нибудь еще? — поинтересовался Шелк.
— Только то, что этот новый бог появится до конца лета.
— Будем надеяться, что она права, — промолвил Шелк. — Это может положить конец всем беспорядкам.
— Сомневаюсь, — мрачно отозвался толстяк. — Думаю, эти беспорядки надолго.
— Она была одна?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
— Да.
— И у нее уже был первый помет?
— Да.
— Сколько детенышей?
— Один.
— Только один? — Волчица снова фыркнула. — У меня было шестеро. Тебе нужно выбрать самку покрупнее. Уверена, что эта была самой маленькой в помете ее матери.
— Что она говорит? — спросила Сенедра.
— Это невозможно перевести, — солгал Гарион.
Когда волчица немного расслабилась, Полгара приготовила в маленьком горшочке отвар из трав, смешала его с пастой из мыла и сахара и приложила припарку к раненой лапе.
— Постарайся не лизать и не кусать ее, сестрица, — велела она. — Эта штука невкусная и должна оставаться на месте, чтобы исцелить твою рану.
— Спасибо, — поблагодарила волчица и посмотрела на танцующее пламя костра.
— Вы, люди, ловко орудуете вашими передними лапами.
— Да, это очень удобно, — кивнула Полгара. Взяв спящего волчонка из рук Гариона, она положила его рядом с матерью.
— Теперь я посплю, — решила волчица. Она положила морду на бочок детеныша и закрыла глаза.
Дарник подошел к Гариону и отвел его в сторону.
— Кажется, я придумал способ, как перевозить ее, не пугая лошадей, — сказал он. — Я могу сделать для нее нечто вроде саней, привяжу к ним длинную веревку, чтобы лошади не чуяли запах, и накрою волчицу и детеныша старой лошадиной попоной. Со временем лошади к ним привыкнут. — Кузнец серьезно посмотрел на друга. — Зачем мы это делаем, Гарион?
— Я даже подумать не могу, чтобы бросить их в лесу. Они бы погибли через несколько дней.
— Ты хороший человек, — просто сказал Дарник, положив руку на плечо Гариона. — Ты не только смел, но и благороден.
— Я сендариец, — пожал плечами Гарион. — Мы все таковы.
— Но ты же знаешь, что в действительности ты не сендариец.
— Меня воспитывали как сендарийца, а это самое главное, не так ли?
Сани, которые Дарник соорудил для волчицы и детеныша на следующее утро, имели широко расставленные полозья и низкую площадку, чтобы они не могли опрокинуться.
— Возможно, было бы лучше использовать колеса, — заметил кузнец, — но у меня их нет, а изготовление отняло бы слишком много времени.
— Я обшарю следующую деревню, которая попадется нам на пути, — сказал Шелк. — Может, мне удастся отыскать какую-нибудь тележку.
Они тронулись в путь сначала медленно, но, увидев, что сани уверенно скользят по сырой земле, перешли на обычный легкий галоп.
Шелк на скаку заглянул в карту.
— Впереди город, — сказал он Белгарату. — Думаю, там мы сможем узнать, что новенького в мире.
— Почему тебе нужно заезжать в каждый город, который нам попадается? — спросил его Белгарат.
— Я городской житель, Белгарат, — ответил драсниец. — Мне не по себе, если я долгое время не могу ощутить под ногами булыжники. Кроме того, нам нужны припасы. Волчица Гариона ест за двоих. Почему бы вам не объехать вокруг, а мы бы догнали вас за городом?
— Мы? — осведомился Гарион.
— Ты ведь поедешь со мной, верно?
— Очевидно, поеду, — вздохнул Гарион. — Если тебя отпустить одного, так ты обязательно попадешь в неприятную историю.
— Я? — возмутился Шелк. Закет потер небритую щеку.
— Я тоже поеду, — сказал он. — Теперь я уже не похож на свое изображение на монетах. — Император сердито взглянул на бороду Белгарата. — Как вы можете это выносить? — осведомился он, свирепо царапая щеку. — Этот зуд доводит меня до исступления.
— Все дело в привычке, — отозвался Белгарат. — Мне, напротив, не по себе, когда у меня ничего не чешется.
Путники подъехали к торговому городку, в прошлом недурно укрепленному. Он примостился на вершине холма и был окружен каменной стеной со сторожевыми башнями в каждом углу. Облачность, царящая над Даршивой, делала город серым и унылым. Ворота не охранялись, поэтому Шелк, Гарион и Закет беспрепятственно въехали на пустую улицу.
— Интересно, сможем ли мы кого-нибудь здесь обнаружить? — промолвил Шелк.
— Если нет, то, по крайней мере, обшарим магазины в поисках продуктов.
— Вы когда-нибудь за что-нибудь платите, Хелдар? — сердито осведомился Закет.
— Нет, если могу не платить. Ни один честный торговец не упустит возможность украсть.
— Тебе известно, что этот молодой человек насквозь испорчен? — обратился Закет к Гариону.
— Время от времени мы это замечаем.
Свернув за угол, они увидели группу людей в рабочих халатах, грузивших фургон под руководством потного толстяка.
Шелк притормозил лошадь.
— Куда все подевались, приятель? — спросил он толстяка.
— Бежали в Гандахар или Далазию.
— Бежали? Почему?
— Вы что, с луны свалились? Сюда приближается Урвон!
— В самом деле? Я об этом не слыхал.
— Об этом известно всей Даршиве.
— Зандрамас остановит его, — уверенно заявил Шелк.
— Зандрамас здесь нет. — Внезапно толстяк крикнул одному из рабочих: — Осторожнее с этим ящиком! Там бьющиеся предметы!
Шелк подозвал остальных.
— А куда же она делась? Я имею в виду Зандрамас?
— Кто знает? В Даршиве не стало ничего, кроме бед, с тех пор как она захватила здесь власть. — Толстяк вытер влажное лицо грязным платком.
— Постарайтесь, чтобы вас не услышали гролимы.
— Гролимы! — фыркнул толстяк. — Они сбежали первыми! Армия Урвона использует даршивских гролимов, как хозяйка дрова.
— Почему же Зандрамас оставила свою страну во время вторжения?
— Кто знает, почему она делает то или другое? — Толстяк нервно оглянулся и продолжал, понизив голос: — Между нами говоря, приятель, я думаю, что она спятила. В Гемиле Зандрамас устроила целую церемонию — напялила корону на голову какого-то эрцгерцога из Мельсена и заявила, что он теперь император Маллореи. Бьюсь об заклад, он станет на голову ниже, когда Каль Закет до него доберется.
— Я тоже готов рискнуть любой суммой, — согласился Закет.
— Потом Зандрамас произнесла речь в гемилском храме, — продолжал толстяк. — Она сказала, что день грядет. Насколько я помню, то же самое издавна твердили гролимы всех мастей, хотя каждый имел в виду различный день. Как бы то ни было, Зандрамас побывала здесь несколько дней назад и сообщила всем нам, что собирается туда, где будет избран новый бог Ангарака. А потом она подняла руку и сказала: «Вот знак того, что я одержу победу». Хотите верьте, хотите нет, но под кожей у нее горели и кружились маленькие огонечки. Сначала я подумал, что тут и впрямь что-то значительное, но мой сосед-аптекарь объяснил мне, что Зандрамас — колдунья и может заставить людей видеть то, что ей хочется.
— А она говорила что-нибудь еще? — поинтересовался Шелк.
— Только то, что этот новый бог появится до конца лета.
— Будем надеяться, что она права, — промолвил Шелк. — Это может положить конец всем беспорядкам.
— Сомневаюсь, — мрачно отозвался толстяк. — Думаю, эти беспорядки надолго.
— Она была одна?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89