Ее прикосновения были теплыми и ласковыми, и я почувствовал, что они доставляют мне удовольствие. Никто еще никогда не ласкал меня так.
– Тебе определенно не тридцать семь, – прошептала она.
Чуть позже она уснула в моих объятиях, а я поднял голову и долго смотрел на воду. Справа и слева от нас стояли на якоре корабли, их паруса были спущены, а по бортам горели огни.
Вдруг в гуще воды что-то засветилось. Мне показалось, что со дна поднимается громадный фонарь. Я наблюдал за происходящим без страха, словно это был сон, но, возможно, это и было сном, так как ни один человек ни на одном судне не видел этого, иначе раздались бы громкие крики.
Лишь в нескольких дюймах под поверхностью воды на спине плавала обнаженная великанша – казалось, она спит – она подплыла так близко к борту, что я, опустив руку, мог бы коснуться ее. Ее кожа, испещренная крапом, светилась, как куча угля. Постепенно я рассмотрел, насколько странным было ее тело: безногое, со змеиным хвостом от пояса и с перепонками между пальцев рук.
Она заговорила, но не вслух – как мне показалось, ее голос звучал прямо у меня в голове:
– Секенр, я приду, чтобы узнать тебя в грядущих столетиях, когда ты проснешься и обретешь собственное «я», тогда я тоже проснусь ото сна, в который погружена с самого рождения.
Тут она резко ушла в темную воду.
Незадолго до рассвета я видел души недавно умерших, бредущие по воде против течения в пасть Сюрат-Кемада. Я слышал их стоны, разносившиеся над рекой, подобно завываниям ветра, и понимал, что страну ожидают великие бедствия.
К югу от Ронастифона река круто поворачивала на восток, так что в более спокойные времена путешественники обычно высаживались на берег и отправлялись дальше по Царской Дороге, идущей по холмам, прозванным Горбами, и таким образом экономили несколько дней пути. Многие писатели рассказывали о том, как с их склонов впервые увидели Город-в-Дельте, а за ним – Море Полумесяца, сверкающее на солнце, подобно громадному гладко отполированному щиту.
Но мы не сошли с кораблей, и наша флотилия направилась в сторону восходящего солнца. Утром госпожа Неку собрала своих приверженцев на своеобразный военный совет. Меня туда не пригласили. Я сидел в одиночестве на складном стуле в своем крохотном убежище, наблюдая сквозь щели между деревянными ширмами за знатными господами, как они спорили, частенько указывая в мою сторону. Неку сидела, возвышаясь над всеми, на самом настоящем троне, а Тика устроилась у ее ног. Все присутствовавшие склонялись перед ними, один за другим.
После того, как совещание закончилось, Неку, сойдя ко мне на ют, устроила грандиозное представление. Вначале в мое убежище ворвалась целая толпа слуг, разобравших мою палатку, нарядивших меня с головы до ног, расчесавших мне волосы, начистивших мне туфли. Установили столы и стулья, и я вместе со знатными дамами и господами пировал за роскошным столом, в то время как молчаливые слуги приносили все новые и новые блюда и разливали все новые и новые вина.
Затем мы с Неку и с Тикой пересели за другой стол, стоявший в отдалении, и слуга принес сложенную доску. Госпожа Хапсенекьют устроила очередной спектакль, засев со мной и с Тикой за какую-то игру, в которой использовались и кости, и фишки, и карты. Я бурно запротестовал, так как не умел играть.
– Не важно, – прошипела Неку. – Просто делай вид, что играешь. Это должно принести нам везение и удачу.
Так что мы сели за игру. Я не имел ни малейшего представления о том, выигрываю я или проигрываю, делая тот или иной ход, как и о том, в чью пользу складывается вся партия в целом.
– Секенр, – заявила она, кладя в стакан три кости; в тот миг она выглядела очень неприятно: губы поджаты, черты неожиданно постаревшего лица обострились и искривились, а пальцы напоминали обтянутые кожей когти. – Секенр, клянусь, ты самый необычный ребенок из всех, кого я знала. Твои глаза. Ты ни разу не моргнул. Ты смотришь на меня, как рыба.
Я сложил ладони и подался вперед.
– Я чародей, госпожа. А вдруг мне уже тысяча лет, и я совсем не ребенок?
– Из того, что мне рассказывает моя дочь…
Я с упреком посмотрел на Тику. Она отвернулась.
– Не важно, – продолжала госпожа Неку. – Секенр, я дала тебе обещание и намерена его выполнить. Делай то, что я скажу, и получишь награду. Ты будешь жить во дворце. Любое твое желание будет выполняться мгновенно. Тика говорила мне… – Вновь дочь отвернулась от нее, резко побледнев, – что ты увлекаешься… каллиграфией. Не важно, связано ли это с твоей магией или просто хобби, но ты сможешь позволить себе любой скрипториум*. [Помещение для переписывания рукописей]
Неожиданно с носа барки донеслись крики; Неку и Тика обернулись.
– Что случилось, мама?
Госпожа Неку нетерпеливо махнула слуге и отослала его выяснить, в чем дело. Я развернул свой стул, чтобы лучше видеть происходящее.
Небо застилал черный дым. Мы медленно огибали речную отмель, рассматривая обуглившиеся руины города на западном берегу – его стены были разрушены в нескольких местах сразу. Пожар в цитадели еще бушевал вовсю.
Люди на барке в ужасе закричали. Госпожа Неку сделала знак, отгоняющий злых духов.
Я заметил длинную цепь столбов с сожженными трупами вдоль всего берега реки. Кое-где на них еще шевелилась темная масса.
– Боги! Боги милосердные! – вырвалось у Тики.
Госпожа Неку выкрикивала приказы. Барка поплыла быстрее, смещаясь к середине реки, остальные суда последовали за ней. Военная галера шла между нами и уничтоженным городом.
– Это был Ран-Ис-Тэ, – сказала Неку. – Здесь мы должны были сделать последнюю остановку перед столицей… И представить себе не могла, что заргати могут зайти так далеко.
– Возможно, старый царь умер, – предположила Тика.
– Это мы выясним уже достаточно скоро. Кто знает? Но даже его смерть может послужить нашей цели, как бы прискорбно все это ни было. – Она потянулась ко мне и взяла за руку – ее ладонь была сухой и твердой, как ствол дерева. – Мне понадобится твоя помощь, Секенр, – сказала она. – Действительнопонадобится. На самом деле все, быть может, будет зависеть только от тебя.
Я продолжал смотреть на нее, не моргая, как рыба.
Огибая Горбы, мы плыли еще пять дней, так что я впервые увидел Город-в-Дельте на шестое утро, и он предстал передо мной не множеством белых куполов на фоне Моря Полумесяца, а сквозь дымку, сквозь пелену теплого зимнего дождя – стены и башни, поднимавшиеся подобно горе со множеством вершин из белого и серого камня.
Но в город мы не вошли. Я сгорал от нетерпения. Я глазел на него, по словам Тики, как крестьянин из глухой деревни. Я должен вести себя с достоинством. Я должен вести себя, как чародей, союзник знатной госпожи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
– Тебе определенно не тридцать семь, – прошептала она.
Чуть позже она уснула в моих объятиях, а я поднял голову и долго смотрел на воду. Справа и слева от нас стояли на якоре корабли, их паруса были спущены, а по бортам горели огни.
Вдруг в гуще воды что-то засветилось. Мне показалось, что со дна поднимается громадный фонарь. Я наблюдал за происходящим без страха, словно это был сон, но, возможно, это и было сном, так как ни один человек ни на одном судне не видел этого, иначе раздались бы громкие крики.
Лишь в нескольких дюймах под поверхностью воды на спине плавала обнаженная великанша – казалось, она спит – она подплыла так близко к борту, что я, опустив руку, мог бы коснуться ее. Ее кожа, испещренная крапом, светилась, как куча угля. Постепенно я рассмотрел, насколько странным было ее тело: безногое, со змеиным хвостом от пояса и с перепонками между пальцев рук.
Она заговорила, но не вслух – как мне показалось, ее голос звучал прямо у меня в голове:
– Секенр, я приду, чтобы узнать тебя в грядущих столетиях, когда ты проснешься и обретешь собственное «я», тогда я тоже проснусь ото сна, в который погружена с самого рождения.
Тут она резко ушла в темную воду.
Незадолго до рассвета я видел души недавно умерших, бредущие по воде против течения в пасть Сюрат-Кемада. Я слышал их стоны, разносившиеся над рекой, подобно завываниям ветра, и понимал, что страну ожидают великие бедствия.
К югу от Ронастифона река круто поворачивала на восток, так что в более спокойные времена путешественники обычно высаживались на берег и отправлялись дальше по Царской Дороге, идущей по холмам, прозванным Горбами, и таким образом экономили несколько дней пути. Многие писатели рассказывали о том, как с их склонов впервые увидели Город-в-Дельте, а за ним – Море Полумесяца, сверкающее на солнце, подобно громадному гладко отполированному щиту.
Но мы не сошли с кораблей, и наша флотилия направилась в сторону восходящего солнца. Утром госпожа Неку собрала своих приверженцев на своеобразный военный совет. Меня туда не пригласили. Я сидел в одиночестве на складном стуле в своем крохотном убежище, наблюдая сквозь щели между деревянными ширмами за знатными господами, как они спорили, частенько указывая в мою сторону. Неку сидела, возвышаясь над всеми, на самом настоящем троне, а Тика устроилась у ее ног. Все присутствовавшие склонялись перед ними, один за другим.
После того, как совещание закончилось, Неку, сойдя ко мне на ют, устроила грандиозное представление. Вначале в мое убежище ворвалась целая толпа слуг, разобравших мою палатку, нарядивших меня с головы до ног, расчесавших мне волосы, начистивших мне туфли. Установили столы и стулья, и я вместе со знатными дамами и господами пировал за роскошным столом, в то время как молчаливые слуги приносили все новые и новые блюда и разливали все новые и новые вина.
Затем мы с Неку и с Тикой пересели за другой стол, стоявший в отдалении, и слуга принес сложенную доску. Госпожа Хапсенекьют устроила очередной спектакль, засев со мной и с Тикой за какую-то игру, в которой использовались и кости, и фишки, и карты. Я бурно запротестовал, так как не умел играть.
– Не важно, – прошипела Неку. – Просто делай вид, что играешь. Это должно принести нам везение и удачу.
Так что мы сели за игру. Я не имел ни малейшего представления о том, выигрываю я или проигрываю, делая тот или иной ход, как и о том, в чью пользу складывается вся партия в целом.
– Секенр, – заявила она, кладя в стакан три кости; в тот миг она выглядела очень неприятно: губы поджаты, черты неожиданно постаревшего лица обострились и искривились, а пальцы напоминали обтянутые кожей когти. – Секенр, клянусь, ты самый необычный ребенок из всех, кого я знала. Твои глаза. Ты ни разу не моргнул. Ты смотришь на меня, как рыба.
Я сложил ладони и подался вперед.
– Я чародей, госпожа. А вдруг мне уже тысяча лет, и я совсем не ребенок?
– Из того, что мне рассказывает моя дочь…
Я с упреком посмотрел на Тику. Она отвернулась.
– Не важно, – продолжала госпожа Неку. – Секенр, я дала тебе обещание и намерена его выполнить. Делай то, что я скажу, и получишь награду. Ты будешь жить во дворце. Любое твое желание будет выполняться мгновенно. Тика говорила мне… – Вновь дочь отвернулась от нее, резко побледнев, – что ты увлекаешься… каллиграфией. Не важно, связано ли это с твоей магией или просто хобби, но ты сможешь позволить себе любой скрипториум*. [Помещение для переписывания рукописей]
Неожиданно с носа барки донеслись крики; Неку и Тика обернулись.
– Что случилось, мама?
Госпожа Неку нетерпеливо махнула слуге и отослала его выяснить, в чем дело. Я развернул свой стул, чтобы лучше видеть происходящее.
Небо застилал черный дым. Мы медленно огибали речную отмель, рассматривая обуглившиеся руины города на западном берегу – его стены были разрушены в нескольких местах сразу. Пожар в цитадели еще бушевал вовсю.
Люди на барке в ужасе закричали. Госпожа Неку сделала знак, отгоняющий злых духов.
Я заметил длинную цепь столбов с сожженными трупами вдоль всего берега реки. Кое-где на них еще шевелилась темная масса.
– Боги! Боги милосердные! – вырвалось у Тики.
Госпожа Неку выкрикивала приказы. Барка поплыла быстрее, смещаясь к середине реки, остальные суда последовали за ней. Военная галера шла между нами и уничтоженным городом.
– Это был Ран-Ис-Тэ, – сказала Неку. – Здесь мы должны были сделать последнюю остановку перед столицей… И представить себе не могла, что заргати могут зайти так далеко.
– Возможно, старый царь умер, – предположила Тика.
– Это мы выясним уже достаточно скоро. Кто знает? Но даже его смерть может послужить нашей цели, как бы прискорбно все это ни было. – Она потянулась ко мне и взяла за руку – ее ладонь была сухой и твердой, как ствол дерева. – Мне понадобится твоя помощь, Секенр, – сказала она. – Действительнопонадобится. На самом деле все, быть может, будет зависеть только от тебя.
Я продолжал смотреть на нее, не моргая, как рыба.
Огибая Горбы, мы плыли еще пять дней, так что я впервые увидел Город-в-Дельте на шестое утро, и он предстал передо мной не множеством белых куполов на фоне Моря Полумесяца, а сквозь дымку, сквозь пелену теплого зимнего дождя – стены и башни, поднимавшиеся подобно горе со множеством вершин из белого и серого камня.
Но в город мы не вошли. Я сгорал от нетерпения. Я глазел на него, по словам Тики, как крестьянин из глухой деревни. Я должен вести себя с достоинством. Я должен вести себя, как чародей, союзник знатной госпожи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127