Они пошли дальше бок о бок, охваченные внезапным замешательством. Но Уилл, преодолев робость, заговорил опять:
– Когда у вас деймоны перестают меняться?
– Ну… по-моему, примерно в нашем возрасте или чуть позже. По-разному. Мы с Паном часто это обсуждали, насчет него. Гадали, каким он будет…
– Неужели заранее ничего предсказать нельзя?
– В детстве – нет. А когда подрастаешь, начинаешь думать, какую форму он примет, – ту или эту… В конце концов они обычно становятся такими, как надо. То есть подходят к твоему настоящему характеру. Ну, например, если у тебя деймон-собака, значит, ты любишь делать то, что тебе велят, знаешь, кто хозяин, слушаешься приказов и угождаешь людям, которые выше по положению. У многих слуг деймоны – собаки. Так что это помогает понять, кто ты на самом деле, и выбрать, чем тебе лучше заниматься. А как в твоем мире узнать, кто ты на самом деле?
– Не знаю. Я про свой мир вообще знаю немного. Все, что я умею, – это держаться тишком да молчком, поэтому мне мало что известно о взрослых и о том, как люди дружат… или влюбляются… По-моему, иметь деймона довольно трудно, потому что любой, кто на тебя посмотрит, сразу узнает о тебе очень много. Я предпочитаю быть в стороне, чтобы меня не замечали.
– Тогда твой деймон, наверное, был бы животным, которое хорошо умеет прятаться. Или тем, которое выглядит как другое – скажем, как бабочка, которая притворяется осой – для маскировки. В вашем мире обязательно должны быть такие – ведь у нас они есть, а мы очень похожи.
Они шли дальше в дружеском молчании. Их окружало широкое ясное утро, прозрачное в тенистых ложбинах и жемчужно-голубое в теплых лучах солнца. Повсюду, насколько хватало глаз, простиралась беспредельная саванна – коричневая, золотая, буро-зеленая, теряющаяся в переливчатой дымке и совершенно пустынная. Казалось, они – единственные люди в мире.
– Вообще-то она не пустая, – сказала Лира.
– Ты имеешь в виду того человека?
– Нет. Ты знаешь, что я имею в виду.
– Да, знаю. Вон на траве тени… наверное, птицы, – сказал Уилл.
Он уже давно заметил, как поодаль мелькает что-то темное, маленькое. Эти тени были видны лучше, если смотреть на них не прямо, а краешком глаза. Когда он сказал об этом Лире, она ответила:
– Это творческая пассивность.
– Что-что?
– Первым о ней сказал поэт Китс. Спроси у доктора Малоун. У меня она включается, когда я общаюсь с алетиометром. А у тебя – когда ты пользуешься ножом, разве нет?
– Да, наверное. Но я вот что подумал – а не деймоны ли это…
– Я тоже так подумала, только…
Она приложила палец к губам. Он кивнул.
– Смотри, – сказал он, – видишь там упавшее дерево?
Это было то самое дерево, на которое взбиралась Мэри. Они осторожно подошли к нему, косясь на рощу: не упадет ли вдруг еще одно? Тихим утром, когда слабый ветерок едва шевелил листья, не верилось, что такая гигантская колонна может рухнуть, но она тем не менее лежала перед ними…
Могучий ствол был высоко над их головами: с одной стороны его поддерживали на весу вырванные из земли корни, а с другой – густые ветви. Некоторые из этих ветвей, сломанные и помятые, были сами по себе толще любого обычного дерева из мира Уилла; вся крона, в которой было множество еще уцелевших сучьев и свежих зеленых листьев, возвышалась над ними, как развалины рухнувшего дворца.
Внезапно Лира схватила Уилла за руку.
– Тс-с, – шепнула она. – Не смотри. Я уверена, они близко. Там что-то мелькнуло – могу поклясться, что это Пан…
Ее рука была теплой. Он ощущал это сильнее, чем присутствие огромной массы ветвей и листвы у себя над головой. Притворяясь, что лениво скользит взглядом по горизонту, он украдкой покосился наверх, на эту путаницу зеленого, коричневого и голубого, и там – она не ошиблась! – увидел то, что явно не было деревом. А рядом с ним – еще одно.
– Пойдем отсюда, – едва слышно прошептал Уилл. – Идем куда-нибудь еще и посмотрим, пойдут ли они за нами.
– А если нет… Ладно, давай, – тихонько откликнулась Лира.
Для виду они осмотрелись по сторонам, взялись за одну из ветвей, уткнувшихся в землю, словно собираясь по ней взобраться, а затем как будто передумали: пожали плечами и двинулись прочь.
– Ужасно хочется оглянуться, – сказала Лира, когда они отошли на несколько сот метров.
– Лучше не надо. Они нас видят и не потеряются. Догонят, если захотят.
Они сошли с черной дороги в высокую, по колено, траву и с трудом побрели по ней, наблюдая, как вокруг мечутся, скачут и порхают насекомые, и слушая их шуршание и стрекот, сливающиеся в один миллионоголосый хор.
– Что ты собираешься делать, Уилл? – тихонько спросила Лира после нескольких минут молчания.
– Мне нужно вернуться домой, – ответил он. Однако в его голосе ей послышалось сомнение.
По крайней мере, она очень надеялась, что он еще колеблется.
– А если они до сих пор тебя ищут? – спросила она. – Те люди?
– Ну, в конце концов, мы бывали и не в таких переделках.
– Да, правда… Но я думала показать тебе Иордан-колледж и наши болота. Хотела, чтобы мы вместе…
– Да, – ответил он, – я тоже хотел… Да и снова побывать в Читтагацце было бы здорово. Это прекрасное место, а если Призраки оттуда ушли… Но у меня мать. Я должен вернуться и ухаживать за ней. Ведь я просто бросил ее у миссис Купер, а это нечестно по отношению к ним обеим.
– Нечестно, что тебя вынудили так поступить!
– Да, – согласился он, – но это «нечестно» другого рода. Это как ураган или землетрясение. Может, оно и нечестно, только винить тут некого. А вот если я оставлю мать у пожилой женщины, которая и сама-то не слишком здорова, это будет совсем другое «нечестно». Это будет попросту нехорошо. Так что домой вернуться надо. Но, может, теперь нам будет трудно жить как раньше. Может, наш секрет раскрылся. Вряд ли миссис Купер могла справиться одна, если на маму нашло и она опять стала всего пугаться – помнишь, я рассказывал, как у нее бывает. Тогда миссис Купер, наверно, обратилась за помощью, и когда я вернусь, меня отправят в какое-нибудь специальное заведение.
– Да что ты! Неужели в приют?
– По-моему, так полагается. Откровенно говоря, не знаю. Мне даже думать об этом противно.
– Тогда ты воспользуешься ножом и сбежишь! Хотя бы в мой мир!
– Все-таки мне надо быть с матерью. Когда вырасту, я смогу ухаживать за ней по-настоящему, в своем доме. И тогда уж никто нам не помешает.
– Как по-твоему, у тебя будет жена?
Он надолго умолк. Но она знала, что он не просто молчит, а думает.
– Так далеко я не загадываю, – наконец ответил он. – Тогда это должен быть кто-нибудь, кто поймет… Я не думаю, что в моем мире такая найдется. А ты выйдешь замуж?
– Я тоже… – сказала она, и голос у нее дрогнул. – Если да, он тоже вряд ли будет из моего мира. Так мне кажется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124