все остальные доклады не принимались; мысли его заняты были только известиями, приходившими из маленького аппарата.
Король Огунве в кабине своего гироптера спешно разрабатывал план, как помешать замыслам Суда Консистории, о которых он только что узнал от галливспайна, сидевшего в его машине. Штурман написал какие-то цифры на обрывке бумаги и передал пилоту. Решающим фактором была скорость: исход дела зависел от того, чей отряд высадится в долине первым. Гироптеры летели быстрее дирижаблей, но пока что отставали.
В дирижаблях Суда Консистории швейцарские гвардейцы занимались своим снаряжением.
Стрелы их арбалетов сохраняли убойную силу на дистанции не меньше пятисот метров, а стрелок мог выпустить пятнадцать стрел в минуту. Спиральный стабилизатор на хвосте, сделанный из рога, придавал вращение стреле, и по точности она не уступала винтовочной пуле. Кроме того, оружие было бесшумным, а это – большое преимущество.
Миссис Колтер лежала у входа в пещеру и не спала. Золотая обезьяна была беспокойна и расстроена: с наступлением темноты летучие мыши вылетели из пещеры, и мучить было некого. Она бродила вокруг спального мешка миссис Колтер, сковыривала ороговелым пальчиком редких светляков, залетевших в пещеру, и размазывала их светящиеся тельца по камню.
Лира металась в жару, но сон ее был глубок, потому что мать влила в нее свой отвар всего час назад. Ей часто снился один и тот же сон, и сейчас она видела его опять, тихонько всхлипывала от жалости, гнева и неведомой сонной решимости; грудь ее вздрагивала, и Пантелеймон-хорек сочувственно скрежетал зубками.
А неподалеку, под соснами, которые трепал ветер, Уилл и Ама шли по тропинке к пещере. Уилл пытался объяснить Аме свой план, но ее деймон ничего не понимал, а когда он вырезал окно и показал ей, она от ужаса чуть не упала в обморок. Он вынужден был двигаться спокойно и говорить тихо, чтобы она не сбежала, – она отказалась отдать ему порошок и даже объяснить, как им пользоваться. В конце концов он просто сказал ей: «Помалкивай и иди за мной», – надеясь, что она послушается.
Йорек в броне был где-то рядом, готовый сдерживать солдат с дирижаблей, чтобы Уиллу хватило времени для его дела. Оба они не знали, что отряд лорда Азриэла тоже приближается. Ветер время от времени доносил до Йорека какое-то далекое тарахтение, но если звук дирижабельных моторов был ему знаком, то гироптеров он никогда не слышал и причину шума не понимал.
Ему мог бы объяснить Бальтамос, но Уилл беспокоился за ангела. Теперь, когда они нашли Лиру, ангел снова предался горю: стал молчалив, угрюм, рассеян. И объясняться с Амой стало труднее.
Они остановились на тропинке, и Уилл сказал в воздух:
– Бальтамос? Ты здесь?
– Да, – без выражения ответил ангел.
– Бальтамос, пожалуйста, побудь со мной. Держись поближе и предупреждай об опасности. Ты нужен мне.
– Я тебя пока не бросил, – сказал ангел. Ничего более вразумительного Уилл от него не добился.
В вышине, борясь с ветром, реяли Тиалис и Салмакия и пытались углядеть пещеру. Стрекозы в точности исполняли их приказания, но они плохо переносили холод, а кроме того, их все время швыряло ветром. Седоки направили их вниз, под защиту деревьев, и дальше летели от ветки к ветке, стараясь не сбиться с курса в сгущавшейся темноте. Под луной, под шум ветра, Уилл и Ама подобрались к пещере поближе, но с таким расчетом, чтобы их оттуда не увидели. Они остановились за пышным кустом рядом с тропинкой, и там он вырезал в воздухе окно.
Только один мир удалось ему найти с таким же рельефом почвы – голое каменистое место, где яркая луна светила со звездного неба на белесую, как выбеленные кости, землю, и в необъятной тишине трещали и стрекотали мелкие насекомые, ползавшие под ногами.
Ама вошла вслед за ним, лихорадочно потирая большие пальцы указательными, чтобы предохраниться от дьяволов, которые наверняка водятся в этом жутком месте; а ее деймон, моментально приспособившись к обстановке, сделался ящерицей и быстрыми лапками засеменил по камням.
Но возникло осложнение. Когда он откроет окно в пещеру миссис Колтер, этот яркий лунный свет, отраженный белыми камнями, превратит все окно в подобие лампы. Поэтому окно надо открыть быстро, вытащить Лиру и сразу закрыть, а будить можно уже в этом мире, здесь безопасно.
Он остановился на крутом склоне и сказал Аме:
– Надо действовать очень быстро и бесшумно. Ни звука, ни шепота.
Она поняла, хотя и была испугана. Пакетик с порошком лежал у нее в нагрудном кармане. Ама то и дело проверяла, не выпал ли он, и вместе с деймоном репетировала работу столько раз, что была уверена: они справятся даже в полной темноте. Они стали взбираться по белым камням. Уилл тщательно измерял расстояние; наконец, по его прикидкам, они достигли места, откуда сразу должны были попасть внутрь пещеры.
Тогда он вынул нож и прорезал самое маленькое окошко, чтобы только заглянуть, – не больше круга, какой он мог описать большим пальцем и указательным.
Он сразу заглянул в окно, чтобы загородить головой лунный свет. Все, как надо: он правильно рассчитал. Впереди был виден выход из пещеры, темные скалы на фоне неба, силуэт спящей миссис Колтер и рядом – ее золотой обезьяны, виден был даже ее хвост, небрежно закинутый на спальный мешок.
Чуть передвинувшись за отверстием, он увидел камень, за которым лежала Лира. Но самой ее не было видно. Может, он слишком близко? Уилл закрыл это окно, отошел шага на два и открыл новое.
Ее тут не было.
– Слушайте, – сказал он Аме и ее деймону, – женщина передвинула ее, и я не вижу, где она. Мне придется туда войти, поглядеть вокруг, найти ее и сразу резать ход обратно. Так что отойдите в сторонку, чтобы я вас случайно не поранил, когда буду возвращаться. Если я там почему-либо застряну, возвращайтесь и ждите у другого окна, там, где мы вошли.
– Тогда пойдем вместе, – сказала Ама, – я знаю, как ее разбудить, а ты – нет, и пещеру я знаю лучше тебя.
Лицо у нее было упрямое, она сжала губы, стиснула кулаки. Ящерица, ее деймон, сразу обзавелась брыжами и медленно растопырила их.
Уилл сказал:
– Хорошо, ладно. Только входим быстро, и ни звука, и делаешь то, что я говорю, сразу. Поняла?
Она кивнула и опять похлопала себя по карману – на месте ли лекарство.
Уилл проделал маленькое отверстие близко к земле, заглянул туда, потом быстро его расширил и сразу пролез на четвереньках в пещеру. Ама немедленно последовала за ним, так что в общей сложности окно оставалось открытым меньше десяти секунд.
Вместе с Бальтамосом, принявшим вид птицы, они присели за большим камнем, дожидаясь, когда привыкнут глаза к сумраку пещеры после яркого лунного света в другом мире. И звуков здесь было больше: главным образом это был шум ветра в деревьях, но сквозь него прорывался другой звук.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
Король Огунве в кабине своего гироптера спешно разрабатывал план, как помешать замыслам Суда Консистории, о которых он только что узнал от галливспайна, сидевшего в его машине. Штурман написал какие-то цифры на обрывке бумаги и передал пилоту. Решающим фактором была скорость: исход дела зависел от того, чей отряд высадится в долине первым. Гироптеры летели быстрее дирижаблей, но пока что отставали.
В дирижаблях Суда Консистории швейцарские гвардейцы занимались своим снаряжением.
Стрелы их арбалетов сохраняли убойную силу на дистанции не меньше пятисот метров, а стрелок мог выпустить пятнадцать стрел в минуту. Спиральный стабилизатор на хвосте, сделанный из рога, придавал вращение стреле, и по точности она не уступала винтовочной пуле. Кроме того, оружие было бесшумным, а это – большое преимущество.
Миссис Колтер лежала у входа в пещеру и не спала. Золотая обезьяна была беспокойна и расстроена: с наступлением темноты летучие мыши вылетели из пещеры, и мучить было некого. Она бродила вокруг спального мешка миссис Колтер, сковыривала ороговелым пальчиком редких светляков, залетевших в пещеру, и размазывала их светящиеся тельца по камню.
Лира металась в жару, но сон ее был глубок, потому что мать влила в нее свой отвар всего час назад. Ей часто снился один и тот же сон, и сейчас она видела его опять, тихонько всхлипывала от жалости, гнева и неведомой сонной решимости; грудь ее вздрагивала, и Пантелеймон-хорек сочувственно скрежетал зубками.
А неподалеку, под соснами, которые трепал ветер, Уилл и Ама шли по тропинке к пещере. Уилл пытался объяснить Аме свой план, но ее деймон ничего не понимал, а когда он вырезал окно и показал ей, она от ужаса чуть не упала в обморок. Он вынужден был двигаться спокойно и говорить тихо, чтобы она не сбежала, – она отказалась отдать ему порошок и даже объяснить, как им пользоваться. В конце концов он просто сказал ей: «Помалкивай и иди за мной», – надеясь, что она послушается.
Йорек в броне был где-то рядом, готовый сдерживать солдат с дирижаблей, чтобы Уиллу хватило времени для его дела. Оба они не знали, что отряд лорда Азриэла тоже приближается. Ветер время от времени доносил до Йорека какое-то далекое тарахтение, но если звук дирижабельных моторов был ему знаком, то гироптеров он никогда не слышал и причину шума не понимал.
Ему мог бы объяснить Бальтамос, но Уилл беспокоился за ангела. Теперь, когда они нашли Лиру, ангел снова предался горю: стал молчалив, угрюм, рассеян. И объясняться с Амой стало труднее.
Они остановились на тропинке, и Уилл сказал в воздух:
– Бальтамос? Ты здесь?
– Да, – без выражения ответил ангел.
– Бальтамос, пожалуйста, побудь со мной. Держись поближе и предупреждай об опасности. Ты нужен мне.
– Я тебя пока не бросил, – сказал ангел. Ничего более вразумительного Уилл от него не добился.
В вышине, борясь с ветром, реяли Тиалис и Салмакия и пытались углядеть пещеру. Стрекозы в точности исполняли их приказания, но они плохо переносили холод, а кроме того, их все время швыряло ветром. Седоки направили их вниз, под защиту деревьев, и дальше летели от ветки к ветке, стараясь не сбиться с курса в сгущавшейся темноте. Под луной, под шум ветра, Уилл и Ама подобрались к пещере поближе, но с таким расчетом, чтобы их оттуда не увидели. Они остановились за пышным кустом рядом с тропинкой, и там он вырезал в воздухе окно.
Только один мир удалось ему найти с таким же рельефом почвы – голое каменистое место, где яркая луна светила со звездного неба на белесую, как выбеленные кости, землю, и в необъятной тишине трещали и стрекотали мелкие насекомые, ползавшие под ногами.
Ама вошла вслед за ним, лихорадочно потирая большие пальцы указательными, чтобы предохраниться от дьяволов, которые наверняка водятся в этом жутком месте; а ее деймон, моментально приспособившись к обстановке, сделался ящерицей и быстрыми лапками засеменил по камням.
Но возникло осложнение. Когда он откроет окно в пещеру миссис Колтер, этот яркий лунный свет, отраженный белыми камнями, превратит все окно в подобие лампы. Поэтому окно надо открыть быстро, вытащить Лиру и сразу закрыть, а будить можно уже в этом мире, здесь безопасно.
Он остановился на крутом склоне и сказал Аме:
– Надо действовать очень быстро и бесшумно. Ни звука, ни шепота.
Она поняла, хотя и была испугана. Пакетик с порошком лежал у нее в нагрудном кармане. Ама то и дело проверяла, не выпал ли он, и вместе с деймоном репетировала работу столько раз, что была уверена: они справятся даже в полной темноте. Они стали взбираться по белым камням. Уилл тщательно измерял расстояние; наконец, по его прикидкам, они достигли места, откуда сразу должны были попасть внутрь пещеры.
Тогда он вынул нож и прорезал самое маленькое окошко, чтобы только заглянуть, – не больше круга, какой он мог описать большим пальцем и указательным.
Он сразу заглянул в окно, чтобы загородить головой лунный свет. Все, как надо: он правильно рассчитал. Впереди был виден выход из пещеры, темные скалы на фоне неба, силуэт спящей миссис Колтер и рядом – ее золотой обезьяны, виден был даже ее хвост, небрежно закинутый на спальный мешок.
Чуть передвинувшись за отверстием, он увидел камень, за которым лежала Лира. Но самой ее не было видно. Может, он слишком близко? Уилл закрыл это окно, отошел шага на два и открыл новое.
Ее тут не было.
– Слушайте, – сказал он Аме и ее деймону, – женщина передвинула ее, и я не вижу, где она. Мне придется туда войти, поглядеть вокруг, найти ее и сразу резать ход обратно. Так что отойдите в сторонку, чтобы я вас случайно не поранил, когда буду возвращаться. Если я там почему-либо застряну, возвращайтесь и ждите у другого окна, там, где мы вошли.
– Тогда пойдем вместе, – сказала Ама, – я знаю, как ее разбудить, а ты – нет, и пещеру я знаю лучше тебя.
Лицо у нее было упрямое, она сжала губы, стиснула кулаки. Ящерица, ее деймон, сразу обзавелась брыжами и медленно растопырила их.
Уилл сказал:
– Хорошо, ладно. Только входим быстро, и ни звука, и делаешь то, что я говорю, сразу. Поняла?
Она кивнула и опять похлопала себя по карману – на месте ли лекарство.
Уилл проделал маленькое отверстие близко к земле, заглянул туда, потом быстро его расширил и сразу пролез на четвереньках в пещеру. Ама немедленно последовала за ним, так что в общей сложности окно оставалось открытым меньше десяти секунд.
Вместе с Бальтамосом, принявшим вид птицы, они присели за большим камнем, дожидаясь, когда привыкнут глаза к сумраку пещеры после яркого лунного света в другом мире. И звуков здесь было больше: главным образом это был шум ветра в деревьях, но сквозь него прорывался другой звук.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124