– А что будет с миссис Колтер? – спросил король.
Лорд Азриэл провел рукой по лбу.
– Я не стал бы ее тревожить, – сказал он. – Оставьте ее в покое и защищайте по мере возможности. Хотя… пожалуй, я к ней несправедлив. Что бы ни натворила Мариса, она никогда не переставала меня удивлять. Но все мы знаем, что следует делать нам и почему: мы должны защищать Лиру до тех пор, пока она не найдет своего деймона и не скроется в другом мире. Может статься, наша республика появилась на свет лишь ради того, чтобы помочь этой девочке. Так давайте же добросовестно сделаем все, что от нас зависит.
Миссис Колтер лежала в соседней комнате, на кровати лорда Азриэла. Услыхав за стеной голоса, она пошевелилась, потому что спала некрепко. Потом она окончательно стряхнула с себя тревожный сон; ее грызла смутная тоска.
Деймон ее сидел рядом, но она не хотела перебираться ближе к двери; ей просто хотелось слышать голос лорда Азриэла, а что именно он говорил, ее не интересовало. Она подумала, что они оба обречены. Подумала, что обречены все.
Наконец она услышала, как поблизости закрылась дверь, и встала с постели.
– Азриэл, – позвала она, переступив порог соседней комнаты и входя в круг теплого света гарной лампы.
Его деймон тихонько заворчал; золотая обезьяна низко наклонила голову, успокаивая его. Лорд Азриэл сворачивал большую карту и не обернулся.
– Азриэл, что нас ждет… всех нас? – спросила она, усаживаясь.
Он с силой потер глаза. Его лицо осунулось от усталости. Сев напротив нее, он облокотился на стол. Их деймоны вели себя очень тихо: обезьяна скорчилась на спинке стула, снежный барс уселся рядом с лордом Азриэлом и замер в настороженной позе, не сводя с миссис Колтер немигающих глаз.
– Ты слышала? – в свою очередь спросил он.
– Кое-что. Мне не спалось, но я не подслушивала. Где Лира, кто-нибудь знает?
– Нет.
Он до сих пор не ответил на ее первый вопрос и не собирался этого делать, да она и не рассчитывала на ответ.
– Нам следовало пожениться, – сказала она, – и воспитать ее вместе.
Это было так неожиданно, что он моргнул. Его деймон испустил едва слышное, мягчайшее ворчание – оно исходило, казалось, из самой глубины его глотки – и улегся на полу, вытянув лапы вперед, как сфинкс. Сам Азриэл промолчал.
– Я не могу вынести мысли о небытии, Азриэл, – продолжала она. – Пусть будет что угодно, только не это. Раньше я думала, что боль хуже… вечная пытка… мне казалось, это самое худшее… Но пока ты в сознании, это все равно лучше, правда? Лучше, чем ничего не чувствовать, чем просто кануть во мрак и отключиться от всего на веки вечные.
Он по-прежнему только слушал – сосредоточенно, не сводя с нее глаз; сейчас ему не было нужды отвечать. Она сказала:
– На днях, когда ты с такой горечью говорил о ней и обо мне… я думала, ты ее ненавидишь. Я могу понять, отчего ты ненавидишь меня. Сама я никогда не питала к тебе ненависти, но могу понять… мне ясно, за что ты можешь меня ненавидеть. Но я не понимала, почему ты возненавидел Лиру.
Он медленно отвел взгляд в сторону, потом снова посмотрел на нее.
– Помнишь, перед тем как покинуть наш мир, ты сказал одну странную вещь? – продолжала она. – Это было на Свальбарде, на вершине горы. Ты сказал: пойдем со мной, и мы навсегда уничтожим Пыль. Помнишь? Но ведь тогда ты солгал: ты собирался сделать прямо противоположное. Теперь я это понимаю. Почему ты не поделился со мной своими настоящими планами? Почему не, сказал, что на самом деле хочешь защитить Пыль? Ты мог бы сказать мне правду.
– Я хотел, чтобы ты пошла вместе со мной, – ответил он негромким, хриплым голосом. – И мне показалось, что ты предпочтешь услышать ложь.
– Да, – прошептала она, – я так и подумала. Ей не сиделось на месте, но не было и сил на то, чтобы встать. На мгновение ее одолела слабость: голова закружилась, все звуки куда-то отступили, в глазах потемнело, – но почти сразу же все ощущения вернулись, еще более безжалостные, чем прежде, а вокруг ничего не изменилось.
– Азриэл… – пробормотала она.
Золотая обезьяна осторожно протянула руку к лапе снежного барса. Мужчина наблюдал за ними молча, и барс не шелохнулся; его взгляд был прикован к миссис Колтер.
– Ах, Азриэл, что с нами будет? – снова спросила та. – Неужели это конец всему?
Он ничего не сказал.
Двигаясь точно во сне, она встала, взяла рюкзак, лежащий в углу комнаты, и нащупала внутри свой пистолет. Но что она собиралась сделать потом, так никто и не узнал, поскольку в этот момент снаружи послышались шаги: кто-то бежал по лестнице.
Мужчина, женщина и оба деймона обернулись к двери. На пороге показался запыхавшийся адъютант и выпалил:
– Простите, милорд… те два деймона… их видели неподалеку от восточных ворот… в образе кошек… часовой пытался заговорить с ними, пригласить внутрь, но они не подошли. Это было всего минуту-другую назад…
Лорд Азриэл выпрямился на стуле, мгновенно преобразившись, – усталость как рукой сняло. Потом вскочил на ноги и схватил шинель. Набросив ее на плечи и не обращая ровно никакого внимания на миссис Колтер, он сказал адъютанту:
– Немедленно оповестите мадам Оксантьель. Огласите мой приказ: этим деймонам нельзя угрожать, нельзя ни пугать их, ни принуждать к чему бы то ни было. Любой, кто их увидит, должен первым делом…
Больше миссис Колтер ничего не услышала, потому что к этому времени он был уже на полпути вниз. Вскоре затихли и его торопливые шаги, теперь тишину нарушали только легкое сипение гарной лампы да вой неистового ветра за окном.
Ее глаза встретились с глазами ее деймона. На морде золотой обезьяны отражалась такая сложная и тонкая игра чувств, какой миссис Колтер, пожалуй, еще не видела за все тридцать пять лет их жизни вдвоем.
– Ну что же, – сказала миссис Колтер. – Я не вижу другого выхода. Думаю… Думаю, мы…
Обезьяна поняла ее с полуслова. Она прыгнула к ней на грудь, и они обнялись. Потом женщина отыскала свою теплую шубу, они как можно тише вышли из комнаты и отправились вниз по темной лестнице.

Глава двадцать девятая
Битва на равнине
Призрак каждого тиранит,
Но когда-нибудь воспрянет
Человечность ото сна…
Уильям Блейк

Лире и Уиллу было страшно тяжело покидать уютный мир, предоставивший им ночлег, но если они хотели когда-нибудь найти своих деймонов, им надо было снова возвращаться во мрак. Долгие часы они устало брели по темному туннелю, и вот Лира в двадцатый раз склонилась над алетиометром – будь ее прерывистое дыхание погромче, Уилл, наверное, услышал бы горькие всхлипы. Он и сам страдал: там, где раньше был его деймон, осталось словно бы обожженное, очень чувствительное место, в которое при каждом вдохе точно впивались холодные крючья.
Как вяло она вращала колесики;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124