Звезды, светила, планеты - устремиться бы в эти скопления небесных костров, прикоснуться к сверкающим бриллиантам огней…
Неожиданно для себя он погрузился в забытье, продремал всю дорогу до самого Волчьегорска и, очнувшись у постоялого двора - так здесь именовали караван-сарай, - почувствовал, что сон пропал бесследно. Сопровождавший его сотник укатил обратно в крепость, на сердце гуляли неясные, но явно шальные побуждения, и впридачу к прочим заботам агабек испытывал зверский голод. Истощенный магическими упражнениями организм повелительно требовал срочного восстановления сил. По счастью время было не слишком позднее, и в ближайшем трактире еще принимали гостей.
Всего за два серебряных дирхема Сумук получил огромное блюдо отличнейшей снеди и пузатый - в четверть - кувшин кваса, который поспешил ополовинить. Затем, вооружившись кинжалом, он взялся за паровую белугу, и на душе сделалось совсем хорошо… Хотя рыба, надо признать, оказалась жестковата. Не севрюга, мать ее так.
Когда от белужьего бока осталась лишь аккуратная горка хрящей, гирканец позволил себе немного передохнуть и тут ощутил на себе чей-то пристальный взгляд. Машинально нащупав сабельную рукоятку, он украдкой осмотрелся и увидел широкую ухмылку сидевшего через два стола взъерошенного рыжебородого мужичка в потрепанной одеже солдатского покроя. Впрочем, магическое зрение без труда различило под кафтаном защитного цвета добротную кольчугу, да и меч на поясе соседа был отличный, какие рядовым ратникам по чину не положены. Продолжая скалиться, рыжий подошел, сказав добродушно:
- Здоров ты, однако, провиант перемалывать… Кызылбаш?
Не скрывая удивления, Сумукдиар поднял брови: странный мужик неплохо разбирался в чужаках. Для простого северянина все средиморцы - что алан, что хозарин, что саспир - были на одно лицо, а этот почти угадал с первого взгляда. Кызылбашами, то есть «красноголовыми», на юго-востоке называли парфян, а гирканцы с парфянами, как известно, близкие родичи. Если не родные братья, то двоюродные.
- Гирканец, - уточнил он и добавил приветливо: - Присаживайтесь.
- Благодарствую. - Рыжебородый охотно опустился на скамью. - Что же вы там не поделили с хастанцами? Все режете, режете друг дружку - пора бы угомониться.
- Долгая история… - Сумукдиар вздохнул. - И не мы одни в этой треклятой бойне повинны… С кем, кстати, имею удовольствие?
- Пушком величают. - Собеседник снова ухмыльнулся. - Князь я из Белоярска. Не слыхал часом?
- Как не слыхать… - Агабек судорожно сглотнул. - Давно искал случая познакомиться.
- Ну то-то, - назидательно молвил полулегендарный Саня Пушок. - А ты кто?
Оказалось, что новый белоярский властелин уже знал понаслышке о ганлыбельском агабеке, так что подружились они просто стремительно. На столе появились отбивные из медвежатины, бутыли «огненной воды», и веселье разгорелось с новой силой. Попутно выяснилось, что оба - единомышленники в политике, горячо осуждают мерзопакостные нынешние поветрия и ратуют за расширение Белой Рыси до границ прежнего царства. Оба видели угрозу ордынского нашествия и понимали, что без единения невозможно будет дать отпор насылаемым из-за кордонов темным силам, а тем паче не удастся достичь процветания родственных племен, населявших простор от Варяжского моря до Гирканского и дальше - до рубежей Хиндустана и берегов Ханьского моря. И еще Сумукдиар не без некоторой оторопи осознал, что злокозненные дела, творящиеся в Средиморье, полностью повторяются и в Великой Белой Рыси.
- …Гады они паршивые, - возбужденно шипел Пушок по поводу соотчичей. - Цепляются, как проклятые, за трухлявых языческих идолов. А все почему? Понимают же: коли на небе - Единый бог, стало быть, и на земле должен быть один царь. А им этого страсть как неохота. Потому как, ежели страна расколота на два десятка мелких княжеских уделов, то и порядка не будет, и безобразничать можно сколько влезет…
- И магрибцам того же надо, - подхватил гирканец. - Два десятка княжеств легко будет передавить поодиночке, а единое царство может вовсе не по зубам оказаться. Вот и вопят продажные твари на каждом перекрестке: дескать, поклоняться возможно лишь старым богам, а кто за Единого голос поднимет - тот, мол, враг нашего народа.
- То-то. А где они, старые-то боги? Сгинули бесследно и ничем нам нынче подсобить не могут. А новый Господь, Единый-то, он живо кому надо мозги вправит, тогда и дела на лад пойдут! Согласен?
- Целиком и полностью, - охотно подтвердил агабек. - Только я, грешным делом, полагаю, что Единый- суть один из прежних богов, сумевший оттеснить прочих родственничков. Случается такое, знаешь ли, в больших недружных царских семьях.
- Занятно… - у Пушка загорелись глаза. - Кто же это по-твоему? Не Зевс и не Перун - это наверняка.
- Нет, не громовержец, конечно. А кто? Знать бы! Думаю, кто-то из олимпийской верхушки, наименее запачканный в Зевсовых оргиях. Может быть, Аполлон или Посейдон… Ладно, давай об этом в другой раз - чай, не в последний раз видимся. Твое здоровье, дружище.
Они звонко соприкоснулись кубками, похрустели малосольными огурчиками (Сумукдиар мельком подумал, что живущие на гирдыманских отрогах леги маринуют закуски покруче) и вяло обратили усилия на остывшее мясо. Есть уже не хотелось, да и политические беседы обещали куда большее удовольствие.
Решительно отодвинув тарелку, джадугяр поинтересовался, имеется ли среди рыссов достаточно влиятельный и уважаемый вождь, которого народ охотно признал бы Царем. По его разумению, на монаршие атрибуты могли бы претендовать князь Иван Ползун, Великий Волхв Святобор и главный воевода Охрим Огарыш. Но, поскольку полководца и волшебника князья навряд ли осмелятся избрать, оставался великий князь Царедарский. Неплохая в общем-то кандидатура - мужчина степенный, рассудительный, суровый и, говорят, только с виду простоватым кажется. Сумукдиар подумал, хоть и не стал говорить вслух, что Саня, которому Ползун даровал Белоярск, должен отныне чуть не молиться на старика и следовать за ним через огонь, воду и частокол копий.
Оказалось, что он ошибался.
- Хороший дядька, - саркастически изрек Пушок. - Только вот беда, характером больно мягкий. Редко когда осмелится на серьезное решение. - Неожиданно он захихикал и поведал доверительно: - Как пошла дружба у Ваньши со мной, один белоярский рифмоплетишка эпиграммой разродился:
Пушок и Ползунок едины -
Нашли ж друг друга две скотины.
- Повесил? - меланхолично осведомился Сумукдиар.
- Жаль было веревку марать. Мы уж по-простому - всыпали полста горячих.
Хозяин заведения, робко приблизившись, косноязычно намекнул: дескать, пора уважаемым восвояси. Расплатившись, они вышли, покачиваясь, на улицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
Неожиданно для себя он погрузился в забытье, продремал всю дорогу до самого Волчьегорска и, очнувшись у постоялого двора - так здесь именовали караван-сарай, - почувствовал, что сон пропал бесследно. Сопровождавший его сотник укатил обратно в крепость, на сердце гуляли неясные, но явно шальные побуждения, и впридачу к прочим заботам агабек испытывал зверский голод. Истощенный магическими упражнениями организм повелительно требовал срочного восстановления сил. По счастью время было не слишком позднее, и в ближайшем трактире еще принимали гостей.
Всего за два серебряных дирхема Сумук получил огромное блюдо отличнейшей снеди и пузатый - в четверть - кувшин кваса, который поспешил ополовинить. Затем, вооружившись кинжалом, он взялся за паровую белугу, и на душе сделалось совсем хорошо… Хотя рыба, надо признать, оказалась жестковата. Не севрюга, мать ее так.
Когда от белужьего бока осталась лишь аккуратная горка хрящей, гирканец позволил себе немного передохнуть и тут ощутил на себе чей-то пристальный взгляд. Машинально нащупав сабельную рукоятку, он украдкой осмотрелся и увидел широкую ухмылку сидевшего через два стола взъерошенного рыжебородого мужичка в потрепанной одеже солдатского покроя. Впрочем, магическое зрение без труда различило под кафтаном защитного цвета добротную кольчугу, да и меч на поясе соседа был отличный, какие рядовым ратникам по чину не положены. Продолжая скалиться, рыжий подошел, сказав добродушно:
- Здоров ты, однако, провиант перемалывать… Кызылбаш?
Не скрывая удивления, Сумукдиар поднял брови: странный мужик неплохо разбирался в чужаках. Для простого северянина все средиморцы - что алан, что хозарин, что саспир - были на одно лицо, а этот почти угадал с первого взгляда. Кызылбашами, то есть «красноголовыми», на юго-востоке называли парфян, а гирканцы с парфянами, как известно, близкие родичи. Если не родные братья, то двоюродные.
- Гирканец, - уточнил он и добавил приветливо: - Присаживайтесь.
- Благодарствую. - Рыжебородый охотно опустился на скамью. - Что же вы там не поделили с хастанцами? Все режете, режете друг дружку - пора бы угомониться.
- Долгая история… - Сумукдиар вздохнул. - И не мы одни в этой треклятой бойне повинны… С кем, кстати, имею удовольствие?
- Пушком величают. - Собеседник снова ухмыльнулся. - Князь я из Белоярска. Не слыхал часом?
- Как не слыхать… - Агабек судорожно сглотнул. - Давно искал случая познакомиться.
- Ну то-то, - назидательно молвил полулегендарный Саня Пушок. - А ты кто?
Оказалось, что новый белоярский властелин уже знал понаслышке о ганлыбельском агабеке, так что подружились они просто стремительно. На столе появились отбивные из медвежатины, бутыли «огненной воды», и веселье разгорелось с новой силой. Попутно выяснилось, что оба - единомышленники в политике, горячо осуждают мерзопакостные нынешние поветрия и ратуют за расширение Белой Рыси до границ прежнего царства. Оба видели угрозу ордынского нашествия и понимали, что без единения невозможно будет дать отпор насылаемым из-за кордонов темным силам, а тем паче не удастся достичь процветания родственных племен, населявших простор от Варяжского моря до Гирканского и дальше - до рубежей Хиндустана и берегов Ханьского моря. И еще Сумукдиар не без некоторой оторопи осознал, что злокозненные дела, творящиеся в Средиморье, полностью повторяются и в Великой Белой Рыси.
- …Гады они паршивые, - возбужденно шипел Пушок по поводу соотчичей. - Цепляются, как проклятые, за трухлявых языческих идолов. А все почему? Понимают же: коли на небе - Единый бог, стало быть, и на земле должен быть один царь. А им этого страсть как неохота. Потому как, ежели страна расколота на два десятка мелких княжеских уделов, то и порядка не будет, и безобразничать можно сколько влезет…
- И магрибцам того же надо, - подхватил гирканец. - Два десятка княжеств легко будет передавить поодиночке, а единое царство может вовсе не по зубам оказаться. Вот и вопят продажные твари на каждом перекрестке: дескать, поклоняться возможно лишь старым богам, а кто за Единого голос поднимет - тот, мол, враг нашего народа.
- То-то. А где они, старые-то боги? Сгинули бесследно и ничем нам нынче подсобить не могут. А новый Господь, Единый-то, он живо кому надо мозги вправит, тогда и дела на лад пойдут! Согласен?
- Целиком и полностью, - охотно подтвердил агабек. - Только я, грешным делом, полагаю, что Единый- суть один из прежних богов, сумевший оттеснить прочих родственничков. Случается такое, знаешь ли, в больших недружных царских семьях.
- Занятно… - у Пушка загорелись глаза. - Кто же это по-твоему? Не Зевс и не Перун - это наверняка.
- Нет, не громовержец, конечно. А кто? Знать бы! Думаю, кто-то из олимпийской верхушки, наименее запачканный в Зевсовых оргиях. Может быть, Аполлон или Посейдон… Ладно, давай об этом в другой раз - чай, не в последний раз видимся. Твое здоровье, дружище.
Они звонко соприкоснулись кубками, похрустели малосольными огурчиками (Сумукдиар мельком подумал, что живущие на гирдыманских отрогах леги маринуют закуски покруче) и вяло обратили усилия на остывшее мясо. Есть уже не хотелось, да и политические беседы обещали куда большее удовольствие.
Решительно отодвинув тарелку, джадугяр поинтересовался, имеется ли среди рыссов достаточно влиятельный и уважаемый вождь, которого народ охотно признал бы Царем. По его разумению, на монаршие атрибуты могли бы претендовать князь Иван Ползун, Великий Волхв Святобор и главный воевода Охрим Огарыш. Но, поскольку полководца и волшебника князья навряд ли осмелятся избрать, оставался великий князь Царедарский. Неплохая в общем-то кандидатура - мужчина степенный, рассудительный, суровый и, говорят, только с виду простоватым кажется. Сумукдиар подумал, хоть и не стал говорить вслух, что Саня, которому Ползун даровал Белоярск, должен отныне чуть не молиться на старика и следовать за ним через огонь, воду и частокол копий.
Оказалось, что он ошибался.
- Хороший дядька, - саркастически изрек Пушок. - Только вот беда, характером больно мягкий. Редко когда осмелится на серьезное решение. - Неожиданно он захихикал и поведал доверительно: - Как пошла дружба у Ваньши со мной, один белоярский рифмоплетишка эпиграммой разродился:
Пушок и Ползунок едины -
Нашли ж друг друга две скотины.
- Повесил? - меланхолично осведомился Сумукдиар.
- Жаль было веревку марать. Мы уж по-простому - всыпали полста горячих.
Хозяин заведения, робко приблизившись, косноязычно намекнул: дескать, пора уважаемым восвояси. Расплатившись, они вышли, покачиваясь, на улицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123